Владимир Добряков - Не родись красивой…

— А как был одет? — спросила я.

— Штаны, рубашка… Или куртка? Не приметил.

— Штаны не синие? Не джинсы?

— Ох, золотая, не скажу. Секундное дело — мелькнул, и нет его.

— Думаете, сегодня он не придёт?

— Вряд ли. Думаю, побоится, — сказал дедушка. — Не полный же дурак. Только вот если на спор затеял паскудство это или, к примеру, в карты проиграл, тогда другое дело. Тут, как говорится, никуда не денешься, сам себе не хозяин.

— А можно мне вечером прийти к вам? — спросила я. — Очень хочется узнать, кто это вредит. Вместе бы подежурили. Я книжку вам почитаю. Могу вымыть посуду.

— Нет-нет, золотая, в такое время малым деткам спать полагается. А посторожить и я могу. На цепочку закрываться не стану. Мне и самому дюже бы интересно паршивца застукать.

Ай да молодец дедушка! Ему бы ещё ружьё — всех бы злодеев в плен взял.

— Дедушка Леонтий, я в магазин собираюсь. Если что нужно, я вам куплю заодно. Вы скажите, я — мигом!

— Ишь, какая проворная! А я что? По зренью-то инвалид, но хожу, слава Богу, без палки.

— А мне это вообще! Раз, и сбегала! Хлеба принесу, молока — пожалуйста! Хоть два литра.

— Два-то зачем? Пакета хватит. Сварю рисовую кашу. С детских лет люблю её.

— Я могу вам сварить.

— Господи, — несердито вздохнул дедушка Леонтий. — Откуда взялась ты такая? Пожалуюсь мамке. Приглядывай, скажу, Зинаида, за дочкой. Влюбилась твоя Анютка в старого деда.

Мы вместе рассмеялись, и дедушка сказал:

— Раз вызвалась, пойду за деньгами. Пенсию инвалидам войны, спасибо, платят приличную.

Миг не мигом, а минут за пятнадцать управилась. Дедушка Леонтий всё так же сидел на лавочке. Уж он удивлялся! И головой покачивал, и разводил руками, а на хлеб и картонный пакет молока смотрел, как на царский подарок. Потом достал из кармана конвертик.

— А это подарок невесте: букашка-таракашка. Не открывай пока, дома посмотришь.

— Дядя Леонтий…

— Дядя? Спасибо. Значит, уже помолодел.

Я совсем смутилась:

— Мы же так не договаривались. Я что, разве из-за подарка?..

— Анюта, стариков надо уважать. А ты споришь.

Конечно, я не выдержала — в лифте посмотрела. Ого, букашка-таракашка! Это была стрекоза с золотистыми крыльями. А глаза на головке огромные, зелёные. Четыре ноги. И застёжка сзади.

Дома я приколола брошь на платье. Ну-у, все девчонки упадут! И красуля Юлечка, и Наташа с ямочками…

В зеркале я увидела своё весёлое лицо. Увидела и… тут же поразилась. Смеюсь, довольна, а бабушка Марья… Совсем забыла о ней. Разве так можно? Не права ли мама, может, и верно, что сердца у меня нет?..

За продуктами для дедушки я в магазин сбегала, а про нас с мамой забыла. Только когда подогрела суп и села к столу, сообразила, что хлеб-то и нам понадобится. Собралась, взяла сумку. Спустилась на лифте вниз. В почтовом ящике, кажется, лежала газета. Сквозь дырочки было видно. И я почему-то сразу вспомнила о Серёже. Номер своего телефона тогда ему сказала. Но не позвонил. Ни разу. Может, пожалел, что на шоколадку потратился? Да ещё кино… Что же там в ящике, за круглыми дырочками? Белое. А вдруг — конверт? Я снова погнала лифт наверх. Сняла с гвоздика ключ от ящика. И через минуту уже открывала зелёную дверку с нарисованным номером нашей квартиры: «51».

Напрасно так спешила, кроме привычной цветной газеты — ничего. Даже потрясла её. Пусто. Реклама, реклама. В рамочках, разными шрифтами, даже на самом верху примостилось синенькое объявление: «Кондиционеры… Тёплые полы… Вентиляция…». Как раз на этом месте — на прежних, старых газетах — стоял написанный от руки тот же номер «51». Я знала: это на почте писали, чтобы не запутаться, когда рассовывали газеты по ящикам.

«А ведь и на той газете, — вдруг подумала я, — что затолкала за батарею в Юркином подъезде, должен быть номер нашей квартиры. Я же из тумбочки брала газеты. Вот балда-то!.. Интересно, куда Юрка девал её?..»

Рекламную газету я положила в пакет с ручками и вышла во двор. На лавочке у соседнего подъезда старушки всё обсуждали печальное происшествие. Я посмотрела на окно во втором этаже, где жила бабушка Марья, потом на высоченный зелёный тополь. Как Юрка не побоялся забраться на него?..

Юрка. Что за человек? О бабушке так волновался. А спички, деньги?.. Дедушка Леонтий сказал: «мальчонка». И бегает Юрка быстро, как заяц. Увёртливый. С Гришкой подружился. Что у них общего? Гришка в восьмой перешел, Юрка — в пятый. А Грила тёмный ребус. Не Грила, а настоящий горилла. Не то что батарею в подъезде, он и дом сломает… Может, правильно дедушка догадался, что Юрка-дурачок в карты проигрался? Грила и заставляет его вредить, даже в собственном подъезде.

Эта мысль показалась столь убедительной, что я уже не сомневалась: злодеи они оба — Грила и Юрка. Вот так история! Разволновавшись, я не заметила, что из магазина в эту минуту вышел спортивный, подтянутый Серёжа со своим рыжеватым, вьющимся чубом.

— Какая встреча! — неожиданно услышала я. — Телепатия! Анют, могу побожиться: секунду назад думал о тебе.

Серёжа словно светился от радости. Даже крокодил с раскрытой пастью, что грозил с его белой майки острыми клыками, не мог меня обмануть: Серёжа очень рад встрече.

— Здравствуй, — сказала я. — Ты из магазина?

— Хлеба купил. Почти горячий.

— О, здорово! Тоже люблю горячий. — Конечно, и я не могла скрыть своей радости. — Обождёшь меня?

— Что за вопрос! Хоть до вечера! Вот здесь, у киоска буду. Прессу пока посмотрю.

Долго ждать Серёжу не заставила. Расплатилась, опустила в сумку тёплую буханку и — скорее к киоску. Увидев в его руках газету с заголовком «Коммерсантъ», уважительно спросила:

— Политикой интересуешься?

— Куда же без неё. Рынок, инвестиции, цены. Весь мир трясёт от нестабильности. — Говоря это, он стал похож на отца. — А ты читаешь прессу?

— Надо. Куда же без неё! — ответила ему в тон и раскрыла сумку. — Рекламная. Раньше и другие выписывали. Мама когда-то сама давала заметки в молодёжную газету. Вот какая она у меня — писательница.

— А ты не пробовала? По её-то стопам. Язык у тебя подвешен. Инициативная. С фантазией. Кто бы ещё придумал то грандиозное представление с канатоходцем! Могла бы, кстати, об этом и написать. Наверняка напечатали бы.

— Во-первых, я не умею. Не пробовала. Во-вторых, чего же сама буду писать? На это корреспонденты есть, репортёры там, операторы. В-третьих, придумала не я, а Дмитрий Звонарёв. Вот у него, действительно, фантазия! Водопад! В-четвёртых…

— У тебя сколько их: в-пятых, шестых?..

— В-четвёртых — было последнее. — Я вытянула руку, покрутила в запястье. — Нравится браслетка?

— У-у-у-у… — длинно протянул Серёжа. — Любая индианка позавидует. Произведение искусства!