Владимир Одноралов - За грибным царем. Рассказы и повесть

…Самое противное в этой дуэли - стоять вот так и смотреть в дырочки, как Олег нарочно медленно целит то в голое пузо, то повыше. Вот, кажется, в губы.

«Наверно, в губу саданет», - подумал Вовка и сглотнул.

Он скосил глаза и увидел, что посмотреть представление вышел шелковисто-рыжий петух. Он холодно оглядел Вовку и Олега, вспомнил недавнюю какую-то победу, взлетел на ограду загона и заорал о ней. Вовка удивился, какое у него огромное, огненное горло. И - цак! Шпонка влепилась в лоб. В голове зазвенело, словно сильно щелкнули по фарфору. Петух исчез. А на лбу у Вовки остался отпечаток шпонки.

- Мой выстрел, - облегченно вздохнул он.

Целился он тоже долго. И когда Олег чуть шевельнул губами, выстрелил в щеку.

Шляпка гвоздя чуть рассекла кожу, и на ней выступила капелька крови. Олег снял ее пальцем, слизнул и рухнул на траву.

- Я убит!

Егорка онемел от переживаний. Минтин с Витьком недоуменно переглянулись.

- Глянь. По правде лупят, - странным тоном сказал Витек.

Минтин согласно кивнул. Почему-то их не устраивало, что именно по правде лупят.

- А вообще здорово бьет! - заговорил Минтин. - Наверно, ворону подшибить можно… или сороку.

- Ворону не возьмет. У вороны перо жесткое, - возразил Витек.

- Мстить-то за меня будете, ольшаки? - обиженно спросил оживший Олег.

Минтин с Витьком снова переглянулись, и Минтин сказал:

- Не-а. Лучше уж их на воронах попробовать.

- Трусите, что ли? - поддразнил их Олег.

- Чего трусить, - спокойно возразил Витек, - просто чего зря лбы ковырять? Лучше и правда по воронам…

- Трусов нету, - поддержал Витька Минтин. - Я вон прошлое лето ка-ак саданул вилами в ногу - наскрозь!

- А орал-то как!.. - усмехнулся Витек.

- Ну орал же, а не трусил…

Олег понял, что игра отыграна, вздохнул и сказал:

- Ладно. Умру неотомщенным. Пусть будет воронья охота.

А Егорка все ерзал на хлыстах, морщился и наконец не выдержал:

- Я… я мстить хочу. Олежк, дай я отомщу, я еще ни разу в дуэли не стрелял.

Олег, хмыкнув, зарядил ему пистолет. Наверное, был доволен, что хоть Егорка загорелся дуэлью.

- А ты теперь меня как назовешь? - обратился Егорка к Вовке.

- А как твоя фамилия?

- Томилин.

- Ну… благородный Нилимот.

- К барьеру-у! - закричал Егорка и запрыгал от нетерпения.

Вовка снисходительно глядел сквозь фанерку, как дергается пистолет в непривычной Егоркиной руке. И вдруг - зззыннь! Вовке вмиг вспомнился зубоврачебный кабинет со всеми его запахами и звуками.

- Умм… поосенок, попав! - вымолвил он.

Егорка охнул, бросил пистолет на траву и подбежал к нему.

- Сильно больно, да? - прошептал он.

Вовка, зажав рот, отмахнулся. Егорка взял у него фанерку и решительно встал у барьера.

- Благородный Егор-ров, теперь твоя очередь, - сказал он, прикрылся фанеркой и сморщился так, что все его веснушки спрятались под нее.

Сначала Вовка хотел, из-за боли наверное, хотя бы хорошенько щелкануть Егорку по пузу. Но потом он вспомнил какого-то дворянина, который как-то очень красиво не стал стрелять в своего противника, чуточку поцелился в собранный щепоткой Егоркин нос, вздохнул и выстрелил далеко мимо его уха.

- Нечестно! Он нарочно промазал! Я видел! - закричал Егорка.

- От. Совсем мальчонку спортили, - усмехнулся Витек. - Давай, давай! Счас он тебе раскровянит губу-то…

Но Вовка, хоть и понимал он Егорку, отказался стрелять еще раз. Пощадил - значит, пощадил. Очень уж ему было приятно от этого. Все тот благородный дворянин вспоминался.

От Егорки все отвернулись и заговорили о вороньей охоте.

А Егорка насупился и отошел в сторонку. Он зарядил все-таки сам пистолет и неловко, на вытянутых руках направил его на себя.

Тут снова вышел петух и заорал прямо с земли, словно бы на Егорку.

- Опусти ниже! - успел крикнуть ему Олег.

Шпонка щелкнула Егорку как раз в ямочку под горлом. Видно, хорошо щелкнула: у Егорки выкатились слезы, он икнул и стоял секунд пять, не дыша и не разговаривая.

- Вот теперь порядок. Все перебиты! - бодро сказал Олег.

А Вовка удивленно думал, как это Егорка всю его пощаду смазал? И вообще, если бы настоящая дуэль: пощадишь вот так, а он, если такой же, как Егорка, благородный, сам застрелится…

По заросшему сизой муравой проулку они спустились к речке Ольшанке, где рос в одном месте старый вяз с вороньими гнездами.

Вовка потихоньку спросил Егорку:

- Ты зачем стрелялся? Вот вышиб бы глаз…

- Да-а. Тебе больно было, а в меня ты нарочно промазал, - ответил он и посмотрел на Вовку так, словно ждал от него еще чего-то.

Вовка остановился. Егорка тоже. И они пожали друг другу руки.

Нет. Город - он город и есть. Там, если даже тебя не мучают уроками, не гоняют по пустякам в магазин, все равно день проходит суетливо.

Время то тянется прямо, как пожарная кишка, то галечкой проскальзывает сквозь пальцы…

Там ведь не видно, как взошло солнце. Как набежали с запада тучи и передрались до грома и молний - только сразу хлещут по асфальту светлые прутья дождя. И как заходит умытое этим дождем солнце, тоже не видно в городе. Там оно садится не в степную траву и не в колючий лес, а вязнет высоко над горизонтом в грязно-розовой мгле.

А это все важно! Вовка заметил, как строго ведет себя время в деревне. Оно спокойное, и много его. Оно тут постоянно под присмотром неба и солнца.

А в городе слишком много домов, куда ни солнце, ни небо не заглядывают. Потом - тесные переулки, подземные переходы, подвалы, подъезды, подворотни… Много мест, в которых время само по себе и может своевольничать как захочет.

А в деревне? Сколько всего переделано (в том числе выяснено точно - шпонка ворону не берет), а солнце встало на макушке неба - и все обед да обед…

…После обеда Минтин с Витьком повели компанию в лес на свой - Минтин щегольнул городским словцом - «фирменный» малинник.

Они шли по лесу, зажатому между холмами. Часто приходилось нагибаться под согнутыми дугой стволами черемух. То далеко, то совсем рядом журчала петлястая речка Ольшанка, а Минтин все обещал, что вот сейчас они к ней выйдут.

А вышли сначала на поляну. Такую веселую! Хоть Вовка и мальчишка, но вот ромашки его поразили. Они росли по ближнему краю поляны широкой молочно-золотистой каймой. И каждая ромашка ну не меньше блюдца!

Вовке захотелось сказать о них что-нибудь особенное, и он сказал:

- У нас такие только на базаре продают!

- Во-от, - гордо отвечал Минтин. - А у нас они - дармовые.

Они перешли молочную речку ромашек, и поляна ясно пошла под уклон. А казалась ровной. А это - трава. Чем поляна ниже, тем трава тянулась выше. И вот уже толстые стебли чемерицы с головой накрывают их мясистыми, как у фикуса, листьями.

- А тут змеи есть? - спросил Вовка.