Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

Шестой грач, Оливер Пéнтленд, был сыном зажиточного коммерсанта. Он тоже убежал из дому, и назад его не тянуло. Открыткой: «Отправился пароходом на Цейлон», Оливер оповестил родителей о своем исчезновении и на этом успокоился. Но еще до отхода «своего» судна он повстречал Джека и Хенни. Вот это были ребята так ребята! О таких друзьях он всегда мечтал. Он остался с ними и махнул рукой на Индию. Вскоре для Кинга и грачей он сделался незаменимым «профессором», главным бухгалтером и кассиром. Сейчас он склонился над столом, что-то записывая и считая, и даже головы не поднял.

Наконец-то Паоло у цели! Забыты скучные минуты ожидания и досада. Билли с улыбкой поднялся ему навстречу. У Паоло исчезли последние сомнения. На его смуглом лице блеснули ослепительно белые зубы. В левом ухе его болталась блестящая серьга. Как кольцо для попугая, утверждал позднее Эдди. Джим тоже завистливо поглядывал на серьгу и красную шелковую косынку на шее у матроса. Итальянец всем понравился.

Паоло подошел к ним и с силой стукнул кулаком по столу, однако стол не выдержал такого неожиданного приветствия. Ножка, которой он был подперт, отвалилась, и стол медленно, будто кланяясь, накренился перед опешившим матросом. Это вызвало бурный взрыв смеха, к которому по-мальчишески весело присоединился и сам Паоло. Фокус со столом опять удался!

Кинг вытащил из-за стенной обшивки сверток и молча протянул кружева матросу.

У Паоло загорелись глаза.

– О mio cielo, Santa Maria! [19] О небо, пресвятая Мария! (итал.) – Загорелой рукой он гладил кружева, осторожно водил пальцем по длинным лепесткам цветочных венчиков, тонким, как паутинка, изогнутым стеблям, наконец поднес ткань к губам и поцеловал ее. Грачи, удивленные таким бурным проявлением чувств, которое им, да и большинству их соотечественников, было совершенно несвойственно и чуждо, втайне забавлялись. Медленно и торжественно матрос опустил кружева на стол. Поток слов, среди которых попадались и английские, сорвался с его губ. Ребята не огорчались, что ничего не понимают. До чего же красиво, страстно и вместе с тем нежно, совсем как песня, звучала его речь!

Оливер не сводил глаз с взволнованного лица матроса. Он подтолкнул Джека в бок и тихо, с оттенком изумления проговорил:

– Temperamenti! [20] Вот это пыл! (итал.)

Хенни тоже поддался очарованию чужого языка и, когда Билли кивком напомнил ему, что надо переводить, он только сокрушенно пожал плечами. Но Кинг не рассердился.

– Эква! – сказал он покровительственно. – Эква!

Это тарабарское слово, которое, будто волшебная палочка, сглаживало все недоразумения и всякому повесившему нос грешнику разрешало спокойно и бесстрашно поднять глаза, означало просто-напросто: «Эка важность!» Но значило оно и несравненно больше: «Ничего, браток, не горюй, дружище, потому что и я не горюю. Не стоит того. Такова уж жизнь! Эква!»

К чему им перевод Хенни? Разве и так не видать, что матрос счастлив? Что он говорит о красивой девушке и ее подвенечном платье?

«Порядок! – подумал Кинг. – Этот не станет торговаться». Не без тайного умысла велел он Хенни немножко поманежить Паоло. Все вышло точно так, как Билли хотел. Матрос не трясся над каждой монеткой, прежде чем выложить ее на стол. А Паоло думал: все сбережения ухнули, ну и что из того? Завтра он уже будет далеко в открытом море. Нескольких монеток, что осталось, хватит, чтобы купить у ребят стальных перьев и карманный нож.

Затем Паоло вытащил из глубин своего бездонного матросского кармана три золотисто-желтых апельсина и преподнес их своим английским друзьям. У близнецов глаза округлились, как пуговицы. Однажды они уже находили такие шары, правда наполовину сгнившие, в куче мусора. Итальянец заметил, что у мальчиков текут слюнки. Он тут же показал, как очищать плод от кожуры. Апельсиновый сок стекал у близнецов по губам. Они чмокали от удовольствия. Джек честно поделил и второй апельсин. Эдди и Джим дрались за кожуру. Билли, который сам не ел, сунул третий апельсин в карман:

– Для Бробби, он сегодня работает в «Табачной трубке»!

Пряча кружева, матрос вытащил маленькую цветную картинку и положил ее на стол. Руки Джека и Билли в тот же миг выскочили из карманов, но, как пойманные, застыли на краю стола. На картинке виднелись апельсиновые деревья с золотистыми плодами, домик на склоне холма, убогий, но белоснежно-белый, а в глубине – дымящаяся гора, небо без единого облачка и синее море.

– Такое море… ха-ха, такого моря не бывает! – дрожащими губами проговорил Джек.

– Бывает, si, si, si [21] Да, да, да (итал.). , – закивал итальянец.

– Италия? – спросил Кинг. Рука его коснулась картинки, он как завороженный глядел на нее.

Лицо Паоло просияло.

– Si, si! Да! Палермо. Италия. Му home… дом. Маленький, но красивый, красивый дом и красивая страна. – Голос Паоло опять звучал певуче.

Хенни с трудом перевел. Билли подтолкнул его и зашептал:

– Спроси, что она стоит. Я бы купил.

Хенни пожал плечами.

– Паоло, quanta costa? Эта imago – картинка – для него. – Он указал на Кинга.

– Уступи мне ее, матрос, я заплачý! – попросил и Билли.

Паоло со смехом покачал головой:

– Niente, niente! [22] Нет, нет! (итал.). Деньги не брать! Красивая страна, bella Sicilia [23] Прекрасная Сицилия (итал.). . О, голубое небо! Здесь – все серый! Бери, брат! – и сердечным жестом протянул Билли картинку, подошел к стойке, потребовал портеру и поднял стакан за ребят.

Потом по-дружески и очень крепко пожал всем руки. Гид проводил его на набережную.

«Профессор» Оливер добросовестно занес сделку в гроссбух и стальным перышком, которое он всякий раз после употребления тщательно обтирал, вывел:

1 кусок кружев, проданный Паоло, – 20 шиллингов

1 пачка стальных перьев ему же – 1 шиллинг 3 пенса

1 карманный нож с роговой ручкой – 3 шиллинга

Чистая прибыль 24 шиллинга 3 пенса

(Двадцать четыре шиллинга, три пенса чистой прибыли, поскольку добыто без издержек.)

Грачи почтительно следили взглядом за пером, которое без устали, чуть поскрипывая, покрывало бумагу словами, цифрами, черточками. По требованию Джека записанное было тут же прочитано вслух.

– Большой день для нас, друзья грачи! – с гордостью произнес Кинг. – Надо отпраздновать. Размахнемся сегодня и пообедаем в «Красном слоне». Каждый получит на руки по три шиллинга. Кружево, которое нам с Джеком удалось спереть, дело особого рода!

Грачи одобрили это решение молчаливым кивком. Ни единой улыбкой не выдали они своего восторга.

Перо опять заскрипело. Выдано: по три шиллинга Кингу, Джеку, Хенни, Оливеру, Эдди и Джиму. «Профессор» Оливер строго соблюдал субординацию. Но определялась она не возрастом, не ловкостью, а лишь длительностью пребывания в шайке.