Анне-Катрине Вестли - Аврора из корпуса «Ц» [повести]

Когда музыка умолкла, отец восьмерых детей вылез из кабины и крикнул:

— Папа твой здесь, Аврора?!

— Здесь! Он сидит вон там, на лужайке, и курит трубку.

— Хорошо! Понимаешь, нам нужно отвезти молодежь в город, они сегодня будут выступать в музыкальном обществе, но тут у нас незадача, сыну водителя грузовика сегодня исполняется четыре года, и он обещал поскорее вернуться домой.

— Ну и что? — сказала Аврора.

Она не могла взять в толк, чего папа восьмерых детей добивается.

— И вот мы все подумали: может, твой папа их отвезёт?

Аврора так и забыла закрыть рот. Она ничего не сказала, просто побежала по лужайке, крича:

— Папа, папа, он спрашивает, сможешь ли ты повести большой грузовик? Его водитель празднует сегодня день рождения сына!

Мама засмеялась и помотала головой:

— Ты с ума сошла! Папа не может. Разве ты не понимаешь?

Но сам папа спокойно поднялся и забрал свою куртку с лужайки.

— Ну почему же, смогу.

Второй водитель слез с высокого шофёрского сиденья и сказал:

— Слушай, Эдвард, лучше всего тебе подать машину назад вот по этой узкой дорожке, потому что все другие хотят ехать первыми. У тебя будет неважный обзор, ведь поедешь ты прямо за ними.

— Ладно, — сказал папа. Он сел на место водителя. — Посмотри, когда все будут готовы, и дай сигнал!

Папа сдвинул кепку на затылок, огляделся и подал тяжёлый грузовик назад по узкой дорожке. Потом подождал, пока другая машина не развернётся, махнул рукой маме и всем остальным и уехал. А пока он разворачивался и трогался с места, оркестр заиграл снова.

Авроре показалось, что они заиграли в честь папы, да так оно и было на самом деле.

Мама сидела совсем неподвижно.

— Боже мой, — сказала она, — а я-то думала… Вот ведь как бывает! Наш папа — просто потрясающий человек!

— Конечно, — подтвердила Аврора.

— Твой отец здорово водит машину, — сказала Нюсси.

— И я тоже так думаю, — сказала Бритт-Карен. — А как весело они играли!

— Да, — сказала мама. — Было весело.

Она поднялась с Авророй и Сократом домой, Сократа перепеленали, и Аврора с мамой сели ждать папу. Они накрыли на стол к ужину, но пока к еде не притрагивались. Наконец они услышали приблизившийся снизу звук мощного мотора.

— Это он! — воскликнула Аврора.

Грузовик остановился, его шофёр вернулся и занял своё место. Папа широким жестом приложил ладонь к кепке, поблагодарил шофёра и пошёл в дом.

И он ничего не имел против роскошного ужина, который они ему предложили.

— Эдвард, — сказала мама, — я даже не знаю, что мне сказать. Когда мы в тот раз с тобой ездили, я, наверное, была ужасная?

— Ну, немного, — сказал папа. — Но я понимал, почему ты так себя вела, и решил не сдаваться, пока не докажу по-настоящему, что и я умею водить машину.

— И ты мне это доказал.

Папа был ужасно собой доволен. Но самое удивительное, почти все в их доме знали, что папа отлично играет на пианино, а также что он знает множество интересных историй, но вот то, что он ещё умеет водить тяжёлый большой грузовик, этого не знал никто. И только теперь обитатели дома поняли, что искусство вождения машины было высшим его достижением, и сам папа придерживался того же мнения.

Как-то вечером он сидел и писал ноты.

— Что ты делаешь? — спросила мама.

— Я пишу марш для духового оркестра общества водителей-дальнобойщиков, — сказал папа.

— Ты успел уже записаться в него? — спросила мама.

— Нет, я — почётный его член, — сказал папа и улыбнулся.

Корпус «Ц» летом становился особенным.

В это время папа называл корпус «малосемейкой», потому что казалось, в доме живёт только одна семья: Аврора, мама, папа и Сократ. И, хотя кое-кто из жителей в нём ещё оставался, таких набиралось совсем немного.

Папе никакого летнего отпуска не полагалось. Всё своё время он тратил на чтение книжек о древних греках и на сочинение, называвшееся диссертацией, которое он должен был написать к осени.

Каждый вечер он сидел допоздна и по утрам чувствовал себя очень неважно, но он всё равно продолжал заниматься историей всё время, когда не мыл посуду, не пеленал Сократа и не готовил обеда.

Мама отложила свой отпуск на осень, чтобы провести его вместе с папой, а когда Аврору спрашивали, где она будет проводить лето, она обычно отвечала: «В этом году я провожу лето осенью».

Так что и спрашивать её было не о чем.

Вообще-то Аврора и Сократ должны были проводить лето у бабушки, но бабушка болела. Её болезнь называлась странным именем «ишиас», и бабушку в это время навещать было нельзя.

Ну так что с этого? Летом корпус «Ц» тоже жил, пусть странно, но интересно.

Иногда, когда Аврора шла по своему длинному коридору, ей было жутковато. До неё не доносилось ни звука. А когда откуда-нибудь слышался хлопок двери, становилось ещё страшнее, до того отчётливо он раздавался.

Нюсси уехала к своей тёте в деревню, Бритт-Карен родители забрали с собой в путешествие, Кнут проводил лето в детском лагере, и только мама Нюсси оставалась дома, она нанялась на временную работу и каждый вечер бегала с подносами и тарелками по ресторану, как сама она объясняла Авроре.

Днём, если шёл дождь, Сократ спал, а папа занимался наукой, Аврора уходила к ней. Этим летом они хорошо сдружились.

Однажды, когда пришла Аврора, мама Нюсси стояла и готовила варенье. В кухне так вкусно пахло малиной и клубникой, а на плите стоял большой латунный таз. На лавке выстроились рядами чистые пустые банки, и ещё одна грелась в печке. Они все были тёплыми, и время от времени хозяйка брала их по одной, наполняла горячим вареньем и сразу же накрывала крышкой.

Она двигалась так быстро и ловко, что Авроре было приятно смотреть на её работу. Они не разговаривали друг с другом, о многом говорили сами руки мамы Нюсси: «Ах, вот эта банка, возьмём её! Она ещё зимой пригодится. А эта? Почему она такая липкая? Сейчас мы её помоем и протрём тёплой и чистой тряпкой, вот так!»

Под конец на кухонной лавке стояли десять полных банок варенья. Но в тазу ещё оставалось варенье на стенках, его собрали деревянной ложкой; и досталось оно Авроре.

Варенье было вкусное, Аврора ела его как можно медленнее, чтобы распробовать до конца.

— Мы оставим его здесь до утра, — сказала мама Нюсси, — а завтра отнесём в подвал. Приходи ко мне утром, поможешь отнести банки вниз.

— Хорошо, — согласилась Аврора.

Она вскочила на следующее утро рано, и ей дали отнести корзину с двумя банками. А мама Нюсси понесла все остальные в двух сетках, по четыре банки в каждой. Они спустились вниз на лифте и пошли по длинному подвальному коридору.

Если в доме было тихо, то здесь ещё тише. Холоднее и тише.

— Хорошо, что я взяла тебя с собой, — сказала мама Нюсси. — Не люблю ходить здесь одна.