Эльвира Смелик - Нарисуй ее тень

Из-за Костиной спины выглянул Илья, да так и застыл под устремленными на него взглядами трех взрослых, смутился и правда побледнел.

– Илюшенька, ты как себя чувствуешь? Уже лучше? – ласково обратилась к нему бабушка.

– Хорошо, – промямлил Илья, запинаясь.

– Значит, сейчас учительнице позвоним, домашнее задание узнаем и сделаем не торопясь.

– Ага, – согласился мальчик, но не факт, что понял, с чем, и попятился.

Кажется, старшая «опека» захотела еще о чем-то спросить: красные губы опять дернулись. Из-за яркой помады артикуляция получалась особенно заметной. Но бабушка опередила:

– Может, вы с детьми хотите поговорить? Костя, позови Женю!

– Спасибо, нет! – прозвучало во второй раз, еще холоднее. – Нам пора идти.

«Давно пора! – согласился про себя Костя. – И вообще могли бы не приходить!»

Бабушка проводила гостий, заперла за ними дверь и громко выдохнула, закатив глаза, потом глянула на Костю. Он так и не разобрал, с каким чувством – с осуждением или с иронией?

– Ну знаешь! В жизни не врала столько за один раз.

Костя улыбнулся:

– Но это было потрясающе! Честно. Бабуль, ты случайно в театре не играла?

Бабушка высокомерно поджала губы, прежде чем ответить.

– Играла, – проговорила гордо. – И не случайно! В театральном кружке при Дворце пионеров занималась. Когда в старших классах училась. А на елках обычно Снегурочкой была.

– Серьезно? – изумился Костя.

Раньше бабушка о таком не рассказывала.

Надо же, как много вокруг Кости Снегурочек!

Бабушка временно поселилась у Самойловых, и у Кости появился законный повод почаще бывать у Женьки в гостях. Имеет он право увидеть родную бабулю? Тем более к своим она так и не зашла.

Не сговариваясь, бабушка и внук решили пока не ставить в известность Инну Владимировну и не обсуждали почему. Тяжело было еще один раз высказывать подозрения вслух. Может, вовсе и не она про Самойловых в опеку сообщила. А если действительно она?

Костя старался уходить из дома, пока еще мама не вернулась с работы. Обязательно ведь начнет выяснять: «Ты куда?», а он все равно не станет докладывать. Скажешь, что к Женьке, – мама разбушуется, пожалуй, начнет грудью дверь загораживать. Скажешь, что с друзьями встретиться, – не поверит, даже если это правда, и закончится тем же самым. А короткое «скоро приду» маму точно не удовлетворит. Вот когда Костя возвращается и она спрашивает: «Где был?», тогда скандалить можно, ведь бросаться на дверь бессмысленно – сын и так уже дома. К тому же старается приходить вовремя. Даже чересчур вовремя. Словно маленький, до девяти.

Зато после школы, бросив сумку и переодевшись, Костя мог сразу спокойно исчезнуть из квартиры, чтобы – ну конечно! – как заботливая, дисциплинированная Красная Шапочка, навестить бабушку. Пока есть счастливая возможность встречаться чаще. Обычно же они видятся редко, в основном – по праздникам или особым выходным.

Бабушке нравилось у Самойловых, она любила кого-нибудь опекать и с удовольствием возилась с Илюшкой. И с Женей у них неплохо складывалось.

Однажды бабушка и Костя сидели у Самойловых на кухне. Илья в комнате доделывал уроки, а Женьки дома не было.

Бабушка многозначительно посмотрела на внука и заговорщически прошептала:

– Попыталась тут у Жени выяснить, как она к тебе относится.

У Кости суповая ложка выпала из руки прямо в тарелку. Хорошо, что супа только на дне было, фонтана брызг не получилось.

– Ну, ты прямо уж. – Бабушка взяла салфетку и вытерла те несколько капель, что сумели выскочить на стол. – Разволновался. Я же еще ничего не сказала. Хотя и говорить особо нечего. Отделалась твоя Женя общими фразами. Очень рада, что тебя встретила. Ты ей очень помогаешь, и она за это благодарна. А про самое важное – ни-ни.

Костя разочарованно взялся за ложку. Суп у бабушки вкусный, хоть какая-то радость в жизни.

– Но я думаю, она просто не знает, что говорить, – продолжила бабушка с оптимизмом. – То есть какой ответ меня больше устроит: что ты ей нравишься или что это у вас дружба и ничего более. Вот и не откровенничает. – Она посмотрела на уставившегося на остатки супа Костю. – Ты, внучок, не расстраивайся. Попробую я вызнать еще разочек. Как-нибудь потактичнее.

– Да не надо, – выдавил тот. – Сам разберусь.

И не сейчас, позже. Когда Самойлову-маму выпишут из больницы, когда Женька не будет так зависима от Костиного участия и от его родственников. Он же обещал ничего не требовать взамен.

На другой день опять шел проведать – ага! – бабушку и издалека увидел Женьку. Не одну. С парнем. Высоким и… В остальном вроде бы самым обычным. Костя же не специалист по определению мужской привлекательности для противоположного пола.

Они стояли возле Женькиного подъезда, оживленно болтали. Будто парень Женьку проводил до дома, но расставаться им не хотелось, оттягивали минуту прощания. Сначала словами, а потом…

Мощь внезапного озарения больше походила на чудовищный удар. Будто что-то рухнуло на Костю с небес, громоздкое и тяжелое, и сколько ни рыпайся, не вывернешься. Мышцы стали какими-то ватными, бесполезными. Зато мысли по-прежнему сверкали молниями и против всех законов статистики ударяли в одно и то же место.

Неужели мама была права и Костю только используют? Нашла Женька простодушного дурачка, который вовремя в нее втрескался. И как его к делу не пристроить, если он сам добровольно вызвался? Пусть лезет из кожи, пытается помочь, а она в освободившееся время будет с другим встречаться, более… каким? Да никаким. В меньшей степени идиотом. Который не станет торчать на перекрестках, раздавая рекламные листовки недовольным прохожим. Не станет париться в жуткой шкуре медведя, прыгая по этажам торгового центра, – хорошо, что Костю в костюме никто узнать не мог. И который не станет вдрызг ссориться с родителями.

Выходит, мама действительно понимала, что случится. И действительно пыталась защитить сына от разочарования и этого невыносимо унизительного осознания: какой же я наивный дурак! А Костя-то ее чуть ли не врагом считал. В чем только не подозревал. Но ведь на самом деле мама – единственный человек, которому он по-настоящему дорог, который его бескорыстно любит. И никогда-никогда не предаст. А подозревать нужно было другого. Другую. Вот эту, которая стоит сейчас рядом с высоким парнем, беззаботно щебечет и улыбается ему.

Хотелось бы посмотреть, как быстро полиняет ее улыбка, когда неожиданно появится Костя.

Вот и мышцы вспомнили о своем существовании, налились злостью, словно силой. Чуть ли не до дрожи. Даже походка стала какой-то подпрыгивающей и хищно неслышной. Подошел, как подкрался, и произнес нарочито громко и резко, почти выкрикнул: