Владимир Добряков - Две строки до востребования

— Хорошая, — согласился Костя.

Во вторник, в десятом часу утра, зазвонил телефон. Костя еще лежал в кровати. Подниматься и брать трубку ему не хотелось. Родителей нет, Ленка — в школе и вообще скорей всего ошиблись номером. Не раз бывало: поднимет трубку — то мастерскую индпошива спрашивают, то какой-то Центросоюз, то неизвестную Светлану… «Не пойду», — решил Костя. И даже глаза прикрыл. Но звонки, настойчивые и резкие, не умолкали. Не выдержав, он откинул одеяло и побежал к тумбочке с телефоном.

— Это больной Киселев? — донесся голос, по которому Костя затруднялся определить, кому он принадлежит — мужчине или женщине.

— Да, я Киселев, — ответил Костя, сразу подумав, что звонят из поликлиники.

— Как здоровье?

— Уже хорошее. Спасибо.

— Гемоглобин в норме?

— Чего? — переспросил Костя.

— А лейкоциты?

Костя совсем растерялся.

— Я не понимаю вас.

— Ты один дома?

— Да.

— Сейчас мы подъедем.

Наверное, целую минуту Костя держал перед собой трубку, испускавшую прерывистый писк, и тупо, в полном недоумении смотрел на нее, словно белая трубка с темными оспинами дырочек могла что-то объяснить ему. Странные какие-то вопросы… И голос… Может быть, охрипла? Или телефон искажает? А тогда голос у докторши был ласковый, хоть и вредная сама. Неужели опять начнет слушать и в рот заглядывать?..

Торопливо надев штаны и рубашку, Костя причесался, распахнул окно и положил на стол учебники. Пусть видит, что он уже здоровый совсем и готовится завтра идти в школу. Давно пора. Завалялся. А то и времени не останется, чтобы исправить двойки. Хотя бы по географии…

Однако не успел Костя и книжку раскрыть — новый звонок, на этот раз из передней. Приехали? Так быстро?.. Когда же успели? Костя юркнул в прихожую и прильнул к дверному глазку. Действительно, врачи. В круглом окошечке разглядел две крохотные фигурки в белых халатах.

Он поспешно открыл дверь. Докторши, приходившей к нему раньше, среди них не было. На одной, в зеленом берете и красных босоножках, темнели выпуклые стекла очков. И другую, чернокудрую, с ярко накрашенными губами и желтым портфелем, Костя видел впервые.

— Ты — больной Киселев? — хрипловатым голосом спросила черноволосая врачиха.

— Я, — оробев, ответил. Костя и посторонился, пропуская женщин в белых халатах.

— Так… — Чернокудрая поставила портфель на пол и очень деловито проговорила: — Значит, гемоглобин в норме!.. Где же у тебя болит?

— Не болит… Уже ничего не болит, — пролепетал Костя. Что-то знакомое вдруг почудилось ему в голосе чернокудрой врачихи, но та, выпятив ярко-красные губы, решительно потребовала:

— Открой рот!

«Началось!» — жалобно вздохнул Костя и опять подумал, что слышал этот голос, точно — этот самый голос…

— Покажи язык!.. Гм-м… Белый налет. Большая потеря лейкоцитов… Сестра, приготовьте длинный шприц!

Другая, в зеленом берете и очках, наклонилась над портфелем, и тут Костя услышал какой-то уже совсем странный звук, будто медсестра подавилась чем-то или всхлипнула. Может, пожалела, что должна будет уколоть больного длинной иголкой?

— Больной Киселев! — сердито покосившись на свою помощницу, скомандовала чернокудрая. — Снимите штаны! Сестра! Давайте живей шприц! Слышите?!

Но с той творилось что-то совершенно непонятное. Плечи ее судорожно вздрагивали. Неужели плачет? И в следующую секунду медицинская сестра едва не упала на колени, и Костя еще шире разинул рот: точь-в-точь, как его друг Симка, она захлебывалась лающим хохотом.

— Балда! — коротко изрекла врачиха с черными волосами и так поддала коллегу коленом, что та перелетела через портфель и растянулась на полу. Зеленый берет ее свалился, очки соскочили, и перед глазами изумленного Кости предстала смеющаяся физиономия… Симки.

Вот это розыгрыш! Значит, другая — Гринька?

Словно подтверждая Костину догадку, Гринька стянул с головы черный парик и снова окрысился на Симку:

— Балда! Не мог сдержаться?

— Ага, не мог! — радостно подтвердил Симка. За пинок коленом он, как видно, был не в претензии.

— Только в разведку с тобой ходить! — поморщился Гринька. — Кисель штаны уже хотел снимать.

— И вовсе не хотел! — насупился Костя. Я, между прочим, по голосу тебя узнал.

— Видели, как узнал! И рот разинул, и язык — на полметра!.. Ну, купили мы тебя, Кисель! — Гринька и сам наконец рассмеялся. — Это я придумал!

— Но если бы, Гриня, не халаты, то ничего бы у нас не вышло, — заметил Симка и объяснил Косте: — В Зойкином классе на уроке труда девчонкам велели сшить халаты. Вот они и ходят к Зойке. Она, знаешь, как шьет! Как на фабрике! Еще мама научила ее. Ну, мы с Гриней на часок и выпросили два халата.

— А я парик у матери взял, — сообщил Гринька и снова натянул на себя черные волосы. И глаза прищурил.

— Ой, здорово! Настоящая тетка! — удивился Костя. — И губы накрашенные…

Долго еще потешались друзья. Потом Костя показывал японский магнитофон, включал музыку и даже танцевал с дамой. Гриньке в конце концов надоело корчить из себя особу женского пола, он снял халат, вытер промокашкой губы, а парик спрятал в портфель. Сказал, посмотрев на Костю:

— Ну, когда в школу-то придешь?

— Я и сегодня пошел бы, да не разрешают пока.

— Мамочка не велит? — слегка усмехнулся Гринька.

Костя насупился.

— При чем тут… Просто осложнение может быть после болезни.

— Осложнение! Хиляк ты, Кисель! Закаляться надо, тогда и не заболеешь. Я же, помните, нырнул, искупался и — хоть бы хны.

Костя за дни болезни столько наслушался про всякие простуды, что лишь улыбнулся Гринькиной наивности.

— Ты же нырнул и выскочил на берег. И стал бегать. Значит, согрелся. А я, пока той удочкой ловил, все время в воде стоял. Замерз, аж зубы стучали. Оттого и простыл. Надо же по-научному объяснить, а ты хиляком сразу обзываешь.

— Давай по-научному, — охотно согласился Гринька. — Я уже спрашивал: как у тебя с гемоглобином? В норме?

— Чего-чего? — заморгал Костя длинными ресницами.

— А как лейкоциты? — с еще большим удовольствием поинтересовался Гринька. Критически посмотрев на опешивших друзей, он презрительно скривился. — Пеньки! Поговоришь с вами по-научному!

Казалось, что после таких уничтожающих слов Гринька теперь и взглядом не удостоит ребят, но, что-то вспомнив, он с помощью губ и бровей вдруг сделал таинственное лицо и поднял вверх мизинец левой руки.

— Видите?

Приятели добросовестно и внимательно осмотрели выставленный на обозрение палец. Вроде ничего особенного — немножко кривой, под ногтем — грязь. Пожалуй, недели две не прикасались ножницы к ногтю. Что это придумал Гринька? Опять собирается разыграть? Костя притворно вздохнул: