Владимир Добряков - Что берешь в дорогу

Вздохнув, Вадим поднял на Сережку глаза. Слабо улыбнулся. В самом деле, чем Сережка виноват?

— Ну, давай свои сушки. Пойду я. Завтра, и правда, контрольная по физике.

Очередь к маникюрше Татьяна Ивановна занимать не стала, а прическу сделать — еще куда ни шло. Месяца два не была в парикмахерской. И без всякого особого повода давно пора хотя бы постричься. А маникюр — ни к чему. Не взял бы этот Виталий в голову, будто рады без ума, будто только и дожидались его. Надо еще приглядеться, что за человек. На дочку надежды мало — влюбилась. Что увидит?

Прическу матери Люда похвалила:

— Ой, мамуля, боюсь, не отобьешь ли Виталия. Прямо красавица ты у меня!

А про маникюр спросить забыла: до прихода матери все же решила вымыть полы, и теперь спешила одеться, хоть опоздать на свидание девушке и не грех, а надо ли?

— Побежала! Жди нас через полчаса! — не в силах скрыть волнения, сказала она и, еще раз оглядев себя в зеркало, хлопнула дверью. Но тут же щелкнул замок и, не входя в переднюю, просунув голову в пышном мохеровом берете, добавила: — А костюмчик, мамуля, надень.

Ослушалась Татьяна Ивановна: только что купленный костюм так и остался висеть в шкафу. Захотелось ей в такой день надеть коричневое шерстяное платье. То самое, с кремовой отделкой и узким прямоугольным вырезом на груди, которое так нравилось Мише. Сшила перед тем годом, как не стало мужа. Редко надевала это платье. Не то чтоб очень берегла, просто дорого было, хранила как память.

Из янтарного камня специально к этому платью собирался Миша сделать ей брошь. Янтарь нашел сам, на светлогорском берегу в Прибалтике. Крупный камень, не меньше Людиного кулачка. Когда отдыхали в Светлогорске, она в третий класс перешла. Янтарный камень Люде до того нравился, что спать ложилась — под подушку клала. Был он красноватого цвета, с россыпью солнечных пузырьков. Одну сторону камня Михаил сначала очистил шкуркой, а потом куском фланели отполировал до зеркального блеска.

Брошь мечтал изготовить красивую. Не раз, держа камень в руке, пристально разглядывал его, решая, какую придать ему форму, как лучше выявить искристый свет золотистых пузырьков воздуха, плененных в глубине окаменевшей смолы.

Татьяна Ивановна надела платье, взгрустнула перед зеркалом: пополнела, однако, раньше платье сидело лучше, — потом прошла в комнату дочери и достала из шкафа шкатулку, где хранила тонкое колечко с голубым сапфиром — свадебный Мишин подарок, — и янтарный камень. Взяла янтарь, приложила к платью. Так и не успел закончить брошь. Многое не успел. И о многом не знает. Не знает, какой стала дочь взрослой, самостоятельной. Вот и замуж вдруг выйдет. Как бы сейчас нужен был глаз Миши, его совет. Что за человек этот Виталий?

— Да что ж это я! — вслух сказала Татьяна Ивановна. — Размечталась, раздумалась, а стол не накрыт.

Пряча в шкатулку янтарный камень, она с надеждой подумала: «А может, и очень даже хороший человек Виталий. Не одна ведь Люда что-то нашла в нем, вон и Ольге — не девчонке, замужней женщине — понравился. Ишь, оценила: такого парня найти, что шесть номеров угадать. Дай-то бог. Глядишь, и Виталий к этому янтарю руку приложит. Пусть не мне брошь будет — дочке. Разве это не справедливо? Так ведь и должно быть…»

И первое, самое первое впечатление, кажется, не обмануло ее ожидания. Крепкий, широкоплечий, румяный, он вошел вслед за дочкой, и когда Татьяна Ивановна, робея и чувствуя колкий холодок в груди, показалась в дверях комнаты, Виталий, не забыв вытереть о половик ноги, сделал шаг ей навстречу и протянул букетик белых астр в целлофане.

— Добрый вечер, Татьяна Ивановна!

Она со смущением приняла цветы и только успела сказать «Здравствуйте», как он, глядя на нее с приятной, располагающей улыбкой, уже заговорил:

— А я вас представлял немного другой. Людочка открыла мне тайну вашего возраста, и, честное слово, этих лет вам дать нельзя, моложе выглядите.

Люда, довольная подарком и комплиментом Виталия, сняла с его головы кожаную кепку и расстегнула верхнюю пуговицу тоже кожаной черной куртки. Только для него прошептала: «Спасибо».

И на Татьяну Ивановну произвели хорошее впечатление цветы и слова Виталия. «Видно, из интеллигентной семьи, — уважительно подумала он. — Воспитанный». Увидев, что Виталий собирается снимать туфли, она горячо запротестовала:

— Ради бога, проходите так!

— Но у вас такая чистота тут! — Виталий с удовольствием оглядел небольшую переднюю, оклеенную желтыми обоями.

— Ничего-ничего, вытри ноги и проходи, — разрешила Люда.

Упорствовать он не стал. Еще раз потоптал туфлями на высоких каблуках половик у порога, на миг задержался в прихожей, оглядев себя в зеркале и поправив длинные густые волосы. Затем вслед за Людой вошел в ее комнату. Здесь все сияло чистотой. Крашеный пол блестел, как от лака. Вытертые стекла книжного шкафа приглашали обратить внимание на скромную — на четырех полках — библиотечку, в основном составленную из русской и зарубежной классики.

— Ну и ну! — удивленно покачал головой Виталий. — Весь Джек Лондон! В букинистическом сам видел: за двести рублей продают. А по внешнему виду — не новей этих.

— Это еще папа собирал.

Сказав об отце, Люда погрустнела, сдвинув стекло, достала том в сиреневой обложке.

— Вот на первой странице каждой книжки его фамилия стоит. — Она показала короткую роспись «Белов», четко выведенную зелеными чернилами.

О том, что ее отец погиб, Виталию было известно — Люда рассказала, и потому он лишь тихонько пожал девушке руку.

Татьяна Ивановна, все еще стоявшая с цветами в руках, вздохнула. Ей хотелось рассказать, как Михаил любил книги, мечтал собрать хорошую библиотеку, да вот… не успел. И квартиру не успел получить. Столько лет в одной комнате ютились. Тогда еще и бабушка жила с ними. Где уж там собирать книги! И этот-то узенький шкаф с трудом втиснули. Вот бы сейчас порадовался Миша их новой двухкомнатной квартире.

Но вслух вспоминать о муже Татьяна Ивановна не решилась.

— Людочка, я на кухню. А ты займи гостя. Покажи… — Она чуть было не сказала «квартиру». Вовремя спохватилась: что значит — квартиру? Не брат, не сват — просто знакомый. — Книжки покажи, альбом с карточками, — договорила Татьяна Ивановна и скрылась за дверью.

Виталий поставил книгу на место, взглянул на чуть приоткрытую дверь и, обняв Люду, поцеловал ее в губы.

Поцелуй, пожалуй, несколько затянулся. Люде пришлось упереться руками в грудь Виталию. С трудом освободившись, красная, взволнованная, она, приходя в себя, тряхнула светло-русыми волосами и сказала:

— Правда, показать альбом с фотографиями?

— Я тебя люблю, — сказал Виталий.