Владимир Добряков - Одиннадцать бестолковых

— Довольно! — кричал Андрюшка. — Теперь телевиком снимай. Крупный план.

— Ага, хватит! — подскакивал к брату Лешка. — Теперь моя очередь! Крупный план я снимаю…

Валя-первая и Валя-третья листали руководство к кинокамере «Экран-3» и время от времени давали: полезные советы.

— Тут сказано: средняя продолжительность съемки — четыре-пять секунд. А то будет сплошное мелькание кадров и ничего не поймешь.

Юра ходил с экспонометром в руках по комнате и, щуря под очками глаза, что-то вычислял в уме.

Серега сидел в углу на диване и посмеивался. Синяк у него почти прошел — лишь чуть-чуть синева проступала под глазом.

Репетиция была прервана приходом Борьки, звеньевой и Сабины.

Тут все смешалось — рассказы, восторженные восклицания, вопросы, вопли братьев-близнецов!

Мишка и Лешка чуть ли не силой вырывали друг у друга, камеру. Просто удивительно, как она еще оставалась цела, и как инженер дядя Костя не побоялся доверить такую дорогую вещь этим ненормальным. Братья никак не могли договориться — кто же из них сегодня будет вести настоящую съемку. Им обоим идти нельзя — это ясно. Ведь кроме оператора должен идти и Димка. Он хорошо знает Серегиного отца в лицо. Значит, в школе из их звена будут сразу отсутствовать трое. Ого! Не покажется ли это подозрительным Елене Аркадьевне?

Впрочем, Димка-то может прийти в школу. Посидит один урок и уйдет. Скажет, что зуб разболелся, Елена Аркадьевна и отпустит. Все не так подозрительно.

А вот что с братьями делать? Мишка кричит: «Я пойду!», а Лешка еще громче: «Нет, я!» Вот и попробуй договориться! Но известное дело — криком спора не решишь.

— Давайте, — предложил Андрюшка, — пятак крутнем?

— Эге! — сказал Мишка. — Хитрый! Я первый у дяди Кости камеру попросил.

— А я, — тут же вставил Лешка, — зато раньше тебя понял, как диафрагму правильно ставить!

Тут Профессор блеснул своей эрудицией:

— Не понимаю: о чем спор! Жребий — самое справедливое. Однажды на Олимпийских играх даже судьбу золотой медали по футболу решали жребием. Сколько ни назначали дополнительного времени — все ничья. Тогда пришлось бросить монету.

Против этого исторического факта Мишка оказался безоружным.

— Только хорошо бросай, — сказал он Андрюшке.

Андрюшка такие вещи умел делать. Крутясь, пятачок взлетел к самому потолку. Мишка, как говорится, родился в рубашке. Круглое лицо его расплылось в блаженной улыбке. Он подмигнул брату.

— Елене Аркадьевне скажешь, что у меня гланды распухли. Как в прошлом году, помнишь!

— Ладно, скажу, — вздохнул Лешка.

Итак, оператор выбран. Помощник есть. Оставшиеся полчаса ребята пичкали их всевозможными полезными сведениями, почерпнутыми из руководства.

На первом уроке была география. Как только Елена Аркадьевна вошла в класс, она тотчас увидела — Леша Дунаев в одиночестве. Это сразу бросалось в глаза — первая парта, всегда за ней сидят два одинаковых, как снегири, братца, а тут — один. Никак нельзя этого не заметить!

— А где же Миша? — еще не раскрыв журнала, спросила учительница.

— У него горло распухло, — соврал Лешка. — Гланды. Как в прошлом году. Но он завтра, наверно, придет.

— И Шубина до сих пор нет. — Елена Аркадьевна посмотрела на пустое место рядом с Димкой.

Тот поднялся и голосом очень тихим и слабым сказал:

— Он уже выздоравливает.

— Да ты сам-то не болен? — удивилась Елена Аркадьевна. — Говоришь так, словно три дня не ел.

— Зуб болит, — жалобно скривился Димка.

— Зубы надо лечить вовремя. Не запускать.

— Вот я и хочу пойти…

— Чудесно! В переменку отведу тебя к нашему школьному зубному врачу. А то еще раздумаешь сам.

Димка от неожиданности растерялся. Что же теперь делать? Он обследовал языком все зубы и лишь в одном, коренном, нащупал какую-то ямочку. Но может, там и не было ничего. К зубному врачу он еще ни разу в жизни не ходил и про зубную боль знал только понаслышке. И что самое обидное — не отпустят со второго урока. Как же быть?..

Рука сидевшего впереди Андрюшки положила: ему на парту свернутую записку.

«Ничего, порядок! — прочитал Димка. — Начинай стонать. Мне один раз сверлили зуб, а потом еще сильней болело».

Хорошенькое дело, сверлить здоровый зуб! Да чтобы потом еще и болело. Но никакого выхода Димка придумать не мог. Все же и стонать ему было страшно. Он так разволновался, что не заметил, как и урок кончился.

— Ну, болит еще зуб? — спросила Елена Аркадьевна.

— Болит, — чуть не плача, ответил Димка.

— Тогда идем к врачу. У меня второй урок как раз свободный, посижу у вас на геометрии.

Час от часу не легче! Теперь совсем не уйдешь. Может, и к врачу не ходить? Но надо же что-то делать. Обязательно! Мишка уже, наверно, ждет с аппаратом. Ведь сам он не пойдет к заводу, да и что толку — вряд ли он узнает Серегиного отца.

— Ну, что же ты остановился? — Елена Аркадьевна взяла Димку за руку. — Ведь лучше потерпеть минутку, чем мучиться весь день.

Будто на электрический стул, садился Димка в черное кожаное кресло. У него был вид совершенно несчастного и больного человека.

Врач — полная, неторопливая, в белом халате — записала в карточку Димкину фамилию и ласково сказала:

— Открой, пожалуйста, рот.

Димка по ее лицу понял, что она удивлена.

— О, да у тебя великолепные зубы! Взгляните, Елена Аркадьевна.

Димке совсем нехорошо стало, когда над ним склонилась белокурая голова учительницы.

— Как сахарные! — сказала она. — Так какой же зуб у тебя болит, Дима?

— Этот, — Димка ткнул пальцем в коренной зуб.

— Странно, — сказала врач. — Совершенно чистый зуб. — Она взяла какую-то металлическую палочку и постучала по зубу.

С перепугу он немножко опоздал закричать, но все-таки опомнился и закричал:

— Больно! Ой, больно!

— Странно… — повторила врач. — Хорошо, я тебе сегодня ничего делать не стану. Дам таблетку анальгина, и через пятнадцать минут боль утихнет. А завтра ко мне еще зайдешь.

Димка покорно проглотил таблетку. Он даже не обрадовался, что ему не стали сверлить зуб. Значит, сорвется съемка? Не отпустит его Елена Аркадьевна. Конечно.

— Дима, обожди меня за дверью, — сказала учительница. Когда он вышел, Елена Аркадьевна спросила: — Вы уверены, что зуб у него здоровый?

— Совершенно уверена. Мне кажется, это чистейшая симуляция…

На урок геометрии они опоздали. Елена Аркадьевна извинилась перед Виктором Афанасьевичем и прошла к последней парте, где сидела Сабина. А несчастный и бледный Димка уселся на свое место.

С учениками в третьем ряду творилось что-то необычное. Они шептались, вертелись, тревожно переглядывались, то и дело мешали учителю. А в довершение ко всему по классу вдруг явственно разнесся стон. Жалобный и протяжный, как вздох подстреленного оленя. Димка замотал из стороны в сторону головой и снова отчаянно застонал.