Николай Наволочкин - Жили-были…

Чтобы не отступать от правды, необходимо сообщить, что ребята из другого седьмого класса — седьмого «А» — говорили, будто где-то на Плюснинке живёт бабка Касьяновна и как будто она тоже родилась двадцать девятого февраля. Но вы сами понимаете, что если говорят несколько раз «будто» и добавляют ещё «где-то», то это совсем не значит, что говорящий уверен в том, о чём он сам говорит. Поэтому я больше присоединяюсь к мнению ребят Петиного класса, которые сказали примерно так: «Надо ещё проверить, существует ли вообще Касьяновна. А если такая бабка и прописана на Плюснинке, то опять-таки надо проверить, когда она родилась. И даже если она говорит, что родилась двадцать девятого февраля, то ещё не известно, не путает ли бабка число и месяц. Со стариками, хотя мы их и уважаем, такое случается…»

Сам Петя немного утешался тем, что о нём говорили во всей школе несколько перемен подряд. Некоторые девчонки и мальчишки из младших классов даже прибегали посмотреть на необычного человека.

Но слава славой, а именины именинами. Первое, как видите, у Азбукина было, а второго не хватало.

Довольно отчётливо Петя помнил предпоследний день рождения, который отмечался, когда Петя учился в первом классе. В тот раз вышел конфуз с подарками. В отдел игрушек городского универмага поступили лошадки. Поставили их на самом видном месте. Кто ни войдёт — сразу увидит: стоят коричневые кони с жёлтыми нарисованными гривами и улыбаются. Вот и получилось — пришёл папа на обед и говорит:

— Получай, Петя, скакуна!

Обрадовался Петя: всякие игрушки у него имелись, а конь отсутствовал. Привязал именинник к коню верёвочку и стал катать его по комнате. Тут как раз сестрёнка Лена из школы прибежала. Была она постарше Пети на два года и поэтому считала себя вполне самостоятельным человеком. А раз так — с мамой и папой она не советовалась и сама купила подарок.

— Ой, Петя, что я тебе подарю! — загадочно сказала Лена и достала из портфеля аккуратный свёрток.

Развязал Петя ленточку, развернул бумагу, а там — конь, точно такой же, как папа купил. «Ладно, — думает, — два коня будет».

Под вечер дядя Василий, папин брат, пришёл.

— Ну, Петро, — забасил дядя ещё в прихожей, — что тут тебе родители подарили, я не знаю, зато такого рысака, как я принёс, у тебя не было и нет. Держи, владей и радуйся! — И подаёт лошадку.

— Спасибо, — поблагодарил Петя не очень весело.

— А что, ты как будто не рад? — спрашивает дядя Василий.

Принялись тут все хором — и папа, и мама, и сестрёнка — объяснять дяде, что это уже третий конь у именинника. Похохотал дядя на всю комнату и утешает:

— Ничего. Теперь у тебя целый табун будет.

Не успел Петя отнести коня в свой угол, слышит — в дверь кто-то скребётся. Открыли дверь, а там соседка — маленькая Луша. Улыбается Луша и что-то за спиной держит. А когда кончила улыбаться, говорит, как будто стихотворение читает, — наверное, речь свою наизусть выучила:

— Дорогой Петя! Поздравляю тебя с днём рождения.

Вот тебе подарок!

И подаёт… Вы догадались? Подаёт лошадку.

За пять лет Петин табун улыбающихся коней с жёлтыми гривами и чёрными копытами постепенно перевёлся. Перевёлся потому, что хозяин использовал лошадок не по назначению. Он играл с ними в поезд. Прицепит одну за другую — и получается состав. А поезда, как вы знаете, ходят быстро, и с ними хоть и редко, но случаются крушения. Однако кони запомнились Пете потому, что после долго не было дня рождения.

Последний день рождения Петя отмечал в прошлом году. Видите, как получается: человеку прибавляется лет, он переходит из класса в класс, а именины четыре года ему не устраивают. Скучная жизнь.

Так вот, на эти, на последние именины дядя Василий решил ничего не покупать, чтобы опять не попасть впросак, а подарил племяннику фотоаппарат «Фотокор». Это был, в общем-то, вполне исправный, неплохой аппарат. Но вскоре выяснилось, что во всём городе Петя оказался единственным фотолюбителем, владеющим такой камерой, — «Фотокоры» прекратили выпускать задолго до рождения Пети. Дядя и сам удивлялся, как он у него сохранился.

— Шут его знает, — громко рассуждал дядя. — Покупал я его ещё до финской [2] Дядя Василий имеет в виду советско-финскую войну 1939–1940 годов. , вместе с ружьём. У ружья давно стволы раздуло, а он цел. Бинокль, помню, после войны у меня был, так от него одно стёклышко осталось, а аппарат, смотрите, как новенький.

Насчёт того, что аппарат «как новенький», дядя Василий, пожалуй, преувеличивал. Объектив у него помутнел… Впрочем, дарёному фотоаппарату в объектив не смотрят. Самое главное, «Фотокором» можно было ещё снимать.

В первый же день весенних каникул дядя зашёл за Петей и позвал в детский парк обучать фотоделу.

— Мы там с тобой, Петро, таких сюжетиков нащёлкаем — только держись! Правда, кассет у нас маловато — всего две, но для начала хватит.

Чтобы зарядить кассеты, дядя лёг на диван, а Петя накрыл его сверху одеялами, пальто и папиным охотничьим плащом.

— Засекай, Петро, время, — донёсся из-под этой кучи дядин голос. — Сейчас будет готово.

Через некоторое время дядя уже не так бодро сказал:

— Давненько я не заряжал кассет…

Прошло ещё несколько минут. Под ворохом одежды хрустнуло стекло, и дядя стал ругать кого-то, кто даже пластинку обрезать как следует не может.

Выбрался дядя Василий из-под одеял и пальто не скоро. Увидев его, Петя понял, что заряжать кассеты — непростое дело. По лицу дяди лился пот, указательный палец на правой руке дядя порезал.

— Фу! — сказал он, щурясь от света. — Чуть не задохнулся. Ну ничего, сейчас отдышусь — и пойдём.

В детский парк шли не спеша. На боку у Пети висел объёмистый футляр, в котором лежал «Фотокор» с кассетами. Дядя нёс под мышкой надёжный деревянный штатив.

— Сейчас что, — рассуждал дядя. — У тебя дома электричество, и проявлять и печатать — одно удовольствие. А мы, бывало, проявляли со свечкой в подполье. А печатали фотографии так: возьмёшь в руку штук десять спичек, зажжёшь их и водишь над негативом. Вылезешь из подполья весь в саже, даже в носу копоть. Смех!

Племянник представил дядю, измазанного сажей, и согласился: смех!

Но настоящий смех начался в детском парке…

— Кино снимают! — радостно загалдели мальчишки, когда дядя раздвинул штатив и водрузил на него фотоаппарат.

— Журнал про детский парк будет, да? — допытывался облепленный снегом паренёк. Снег почти весь растаял, и трудно было даже представить, где мальчик его нашёл.