Николай Наволочкин - Жили-были…

— Какое кино! — возразил другой мальчишка. — Вы, дядя, геодезист, да?

Не дождавшись ответа, мальчишка объяснил другим ребятам, сбежавшимся со всех сторон:

— Они план детского парка снимают, а вы говорите — кино!

Пока мальчишки, никогда не видавшие «Фотокора», принимали его за кинокамеру, — дядя Василий терпел, ему это даже немного льстило, но сейчас он решил дать разъяснение:

— Это, ребята, фотоаппарат такой — «Фотокор» называется. «Фотокор» — значит «фотокорреспондент».

— Ну да?! — усомнились мальчишки. — А зачем тренога?

— Штатив? — догадался дядя. — Так надо. Ну, вы гуляйте, ребята, гуляйте!

Но ребята не захотели гулять. Их становилось всё больше и больше.

— А я читал, — сказал мальчишка, принявший дядю за геодезиста, — что раньше были аппараты ещё побольше. Значит, это не самый древний?

Один дедушка — он привёл в парк сразу двух внучек, — увидев «Фотокор», даже растрогался.

— Молодость, молодость, — пробормотал он, покашливая. — А ведь и я носился когда-то с таким аппаратом. Девушек фотографировал. Скажи пожалуйста… — И, чтобы не расстраиваться от воспоминаний, увёл внучек подальше.

Петина сестра Лена — её ещё дома пригласили прийти в парк сфотографироваться, — увидев толпу вокруг дяди и брата, подходить к ним не стала. Она сделала вид, что оба они ей совершенно незнакомы, и поспешно свернула в боковую аллею. Там Лена пошла ещё быстрее и, пригнув голову, выскочила из парка в запасную калитку.

Решив не обращать внимания на толпу, дядя сфотографировал Петю. Потом стал на его место, след в след, и велел Пете нажать на спусковой тросик. Так Петя сделал самый первый снимок в своей жизни.

Когда вечером проявили пластинки, выяснилось, что первый Петин шаг в освоении фотодела нельзя признать удачным. Второпях, смущённый общим вниманием, дядя забыл сменить кассету, и на одном и том же негативе проявились и дядя и племянник. Петина голова оказалась как раз под мышкой у дяди, а на лбу и на подбородке у Пети отчётливо вырисовывались пуговицы, принадлежавшие дядиному пальто.

Оба фотографа молча переживали неудачу, а через полмесяца, когда дядя получил зарплату, они вместе пошли в магазин спорттоваров и приобрели там новенькую «Смену».

— Это, Петро, штука мудрёная, — пробасил дядя, полистав инструкцию. — Ты уж тут разбирайся сам, мне на профсоюзное собрание надо…

И Петя стал «разбираться».

Разбирался он после занятий, за счёт некоторых лёгких предметов школьной программы. Заряжать кассету и вставлять её в фотоаппарат он научился, не притронувшись к учебнику географии. А в тот день, когда Петя осваивал наводку на резкость, установку диафрагмы и определение выдержки, пострадала Германия перед реформацией [3] Реформация ( от лат. reformatio — преобразование) — общественное движение в странах Европы в XVI–XVII веках, целью которого была реформа католической церкви. .

Как и было задано на дом, Азбукин открыл параграф тридцать седьмой «Истории Средних веков» и прочитал, что в Германии «в XV веке императорская власть дошла до крайней степени бессилия». «Туговато приходилось императорам», — подумал Петя и стал читать дальше. Следующая фраза вообще разделывалась с императором. «По выражению современника, — говорилось в учебнике, — немцы совсем забыли, что у них есть император».

— И правильно сделали! — сказал Петя и закрыл учебник.

Думал он примерно так: «Раз немцы ещё в XV веке забыли, что у них есть император, то зачем мне в XX веке знать про него?»

Изыскав таким образом свободное время, Петя Азбукин наводил «Смену» на кота Игнашку, прикидывая, какую надо делать выдержку, если кот дремлет на диване в одном метре от окна. В общем, осваивал фотоаппарат.

Про Германию перед реформацией он вспомнил только на уроке истории. Вспомнил не сам, а по требованию учительницы Анны Фёдоровны. Её, в отличие от Пети, интересовала судьба германского императора, и она сказала:

— На прошлом уроке, ребята, мы начали изучать новую тему: «Реформация и крестьянская война в Германии». Я вам рассказывала про обстановку перед реформацией. А теперь вы расскажите про императорскую власть в Германии XV века.

Когда Петя не выучил урока по географии, всё сошло благополучно — его просто не спросили. На этот раз дело обернулось иначе. Окинув взглядом класс и словно не заметив ребят, поднявших руки, Анна Фёдоровна произнесла:

— Ну что же, пусть Азбукин поделится с нами своими знаниями.

Вставая, Петя уже чувствовал, что погиб, но решил бороться до конца.

— Плоховато приходилось германским императорам, — начал он. — Даже сами немцы забыли, что у них есть император.

Учительница одобрительно кивнула и, подперев голову рукой, приготовилась слушать. Но Петя уже высказал всё, что знал. В классе наступила томительная тишина. Молчал Петя, молчала учительница, замерли ребята, и только кто-то на задней парте торопливо перелистывал учебник. Он, наверно, тоже, как и Азбукин, только сейчас заинтересовался положением германских императоров, проживавших пять веков назад.

Прервав наконец затянувшуюся паузу, Анна Фёдоровна попробовала помочь Пете наводящими вопросами. Но наводящие вопросы приносят пользу, только когда человек что-нибудь знал, да позабыл. А Азбукину учительница с таким же успехом могла пытаться помочь ответить на вопрос о породах африканских попугаев: о попугаях и германских императорах Петя знал примерно одинаково.

Пришлось явиться домой с двойкой…

Всё это случилось в прошлом. Точнее — в прошлом учебном году. Двойку по истории Петя исправил, а фотографией заниматься не бросил. На каникулах в пионерском лагере он сделал немало хороших снимков. А на днях услышал, что городской Дворец пионеров объявил фотоконкурс на тему «Дети нашего города».

«Сниму-ка я целый сюжет про жизнь ребят нашего переулка, — решил Петя. — Ребят у нас хватает».

Жили-были в третьей квартире мужчины. Жили они вдвоём не год и не два, а целых три. Одного из этих в общем-то неплохих мужчин — того, что был постарше и повыше, звали Папа, а второго — Мальчик, а иногда — Кузнечик. Мальчик действительно походил на кузнечика. Был он тоненький, невысокий, хотя всё время рос и рос и любил, как все кузнечики, попрыгать… В общем, это была мужская семья. Ни мамы, ни сестрёнки у них не было. И хотя это плохо и порой мужчинам приходилось трудновато, но они не падали духом. Ведь правда не падали? — Нет, ни разу.

— Ну, насчёт «ни разу» тут ты преувеличиваешь, а если говорить в целом, то не падали… Да… Так вот. Имелись у них, понятно, недостатки. Любили они, например, валяться на диване. Вот как мы с тобой сейчас. Не прочь были побродить по городу. А один из них — имя его мы называть не станем, он и сам догадается — очень уж пристрастился к мороженому. Дай ему на обед вместо первого мороженое, вместо второго — мороженое и на третье — мороженое, он бы и глазом не моргнул. Или моргнул бы, а?