Николай Наволочкин - Жили-были…

— Нет, Илюха, не шпион Иван Васильевич, — заявил он. — Пойдёмте отсюда скорее.

— Это мы ещё посмотрим! — храбрился Илюха, тайком от ребят засовывая за пазуху бинокль. Он решил осмотреть его на чердаке. «Вот бы и вправду в бинокле оказался передатчик!»

Дверь в прихожей открылась, вошёл дядя Николай.

— Вот ключ, дядя Николай, — сказал Илья.

— Ну, молодцы. Выручили, — похвалил дворник. — А теперь пошли.

— А где же Луша? — спохватился Славка, когда они уже были в прихожей.

И правда, ребята и не заметили, куда исчезла Луша. Заглянули в комнату, открыли дверь в кладовку. Славка даже посмотрел под перевёрнутым ведром, и наконец только на кухне обнаружили Лушу.

— Я тут подметаю, — оправдывалась она. — Смотрите, сколько сору.

Илюха хотел дать ей щелчок, да побоялся — ещё заревёт.

Захлопнув дверь, дворник засунул в карман ключ и пошёл относить инструменты.

Никто не видел, что Илюха прихватил бинокль Ивана Васильевича, и он заторопился:

— Ну, ладно — не шпион так не шпион… Я пошёл.

Сейчас, на улице, он уже жалел, что взял бинокль, и успокаивал себя: «Ничего, я его осмотрю и, если не найду ничего подозрительного, — спущу через форточку. Никто и не узнает…»

Игорь шёл домой и придумывал, что бы такое сказать маме, ведь она непременно спросит, почему он мокрый.

Но выдумывать ничего не пришлось: из гостиной слышались голоса — у мамы были гости.

— Игорёк, это ты? — ласково протянула мама, когда Игорь уже успел переодеться. — Поди-ка сюда, посмотри, кто к нам пришёл!

Батюшки! В комнате сидела учительница. Но, видно, она ничего плохого не сказала про Игоря, потому что мама была весёлой.

— Вот он, наш школьник, — говорила мама. — Погулял, а сейчас сядет за уроки.

— Здравствуй! — ответила на приветствие Игоря учительница. — Видишь, какая заботливая у тебя мама. У вас так чисто, и уроки готовить в такой квартире приятно. Правда?

— Ага, — согласился Игорь.

— Ну, веди меня, показывай, где твоё рабочее место.

— Вы знаете, — смутилась мама, — он у меня занимается на кухне…

— Как — на кухне? — удивилась учительница.

— Ну, у него там есть стол у окна. Очень удобно, — убеждала мама.

— Покажите, покажите! — Гостья поднялась. За ней поднялась и мама.

Рабочее место Игоря учительнице определённо не понравилось.

— Как же так? — недоумевала она. — У вас такая просторная квартира, а мальчик занимается на кухне.

— Ну, знаете, — доказывала мама, — ему и здесь хорошо. А пусти его в гостиную… Вы не представляете, что он может там наделать. Правда, Игорёк?

Игорь промолчал. Он просто не знал, что такое он может наделать в гостиной, потому что бывал там нечасто.

Потом Игоря попросили выйти из кухни, и пока он стоял в прихожей, не зная, куда податься, учительница и мама о чём-то потихоньку беседовали.

— Хорошо, хорошо, — говорила мама, провожая учительницу. — Я что-нибудь придумаю.

Вечером, когда папа отпаривал с японских спичечных коробков этикетки (их ему привёз его друг, тоже врач, плававший с туристской группой в Японию), мама пожаловалась:

— Ты представляешь, сегодня была классная руководительница. И она меня тут отчитывала за то, что мальчик делает уроки на кухне!

— Отлично! — отозвался папа, занятый этикетками.

— Да ты думаешь, что говоришь?!

Папа поднял голову от этикеток и, поморгав, посмотрел на маму.

— Пусти вас в гостиную, — разошлась мама, — так вы мне там всё вверх дном перевернёте. Ужас какой!

Отец понял, что сказал не то, что следует, и закивал головой:

— Конечно, мой друг, конечно. Всё перевернём! — И опять уткнулся в этикетки. Потом он осторожно тронул Игоря за руку и шепнул: — Посмотри, это Фудзияма. «Яма» — по-японски «гора». Редкая этикетка…

Быстроходный катер «Соболь» подходил к городу с потушенными огнями. Он миновал залитую светом пристань, обогнул пляж, где, несмотря на поздний вечерний час и осень, ещё купались заядлые любители, и пристал к безлюдному берегу за лодочной станцией. На борту катера появились тёмные силуэты людей. Один из них перебросил на берег дощатые сходни, и по ним сбежал высокий человек с рюкзаком за плечами. Следом соскочила собака.

— Счастливо, Иван Васильевич! — крикнули с катера.

— До завтра! — ответил Иван Васильевич и лёгкой походкой человека, привыкшего много ходить, направился в город по узенькой тёмной улице.

Это была последняя узенькая тёмная улица в городе. Жители её уже знали, что через месяц их домишки будут снесены и здесь начнётся строительство большого завода. Но они не жалели свою улицу, потому что получали квартиры в новых благоустроенных домах.

Если бы на берегу в это время оказался Илюха, он, конечно, сразу бы обратил внимание и на потушенные огни катера, и на то, что катер причалил не к пристани, а к этой, доживающей последние дни улице, и, разумеется, на высадку в таком неподходящем месте Ивана Васильевича.

Тогда и я ничего не знал ни о Иване Васильевиче, ни о катере «Соболь», и даже не был представлен Илюхе. Сейчас, когда Илюху уже никто не называет Илюхой, я могу сказать вам, кто же такой был таинственный Иван Васильевич.

Иван Васильевич — обыкновенный охотовед. Он изучает пушных зверей: чем они питаются, в каких местах тайги живут. Несколько лет назад он вместе с другими охотоведами расселял в наших лесах норку и ондатру — раньше эти зверьки в дальневосточной тайге не водились. Ох и удивлялись порой охотники, встречая в лесу незнакомых зверьков! Но сейчас они знают, что это ценные промысловые звери, и сами на них охотятся. Охотятся и благодарят охотоведов.

Теперь охотоведы собирались расселить в Приамурье бобра. Строитель собственных плотин и избушек, бобёр тоже никогда не жил в нашей тайге. Второе лето охотоведы искали место, где бы бобру можно было устроить новоселье.

Искал такое место и Иван Васильевич. И вот наконец нашёл. Усталый и довольный, возвращался он из экспедиции. А то, что у катера были потушены огни, объяснялось очень просто: когда «Соболь» подходил к городу, где-то в проводке произошло замыкание — и свет погас. Дальний путь заканчивался, и искать неисправность не стали, отложив это дело до утра.

Почему же тогда «Соболь» не подошёл к пристани, а высадил Ивана Васильевича на берегу, от которого начинается тёмная улица? Очень просто. По этой улочке Ивану Васильевичу ближе было идти домой. А если человек долго ездил, ему всегда хочется поскорее попасть домой…

Свет в квартире Ивана Васильевича вспыхнул, когда многие в доме по Садовому переулку уснули.

Спала Луша, проиграв перед сном на пианино замечательную песню «Андрей-воробей». Замечательной эту песенку Луша считала не потому, что она как-то по-особенному красиво звучит. Нет. Просто её легко играть. Нажимай одним пальцем клавишу «соль», то подольше, то покороче, вот и получится: «Ан-дрей, во-ро-бей, не гоняй го-лу-бей». Замечательная песня!