Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

Прошло несколько дней. Марина так и не появлялась на занятиях. Мы почти не встречались. Утром, когда я уходила в колледж, она спала. А вечером мы с братьями-болгарами сбегали на пляж. Купив себе по мороженому и банке с холодным чаем, мы лежали на песке, наблюдая за чайками, лениво перебрасывались словами то на русском, то на испанском. Богдан попытался научить меня болгарским ругательствам, но в результате мы оба чуть не лопнули от смеха, пока я старалась произносить слова, а он поправлял меня. Вечером, когда я возвращалась, Марина встречала меня в дверях, всякий раз — в новом наряде, благоухая вечными персиковыми духами. Она больше не звала меня с собой, а я не напоминала ей о диалоге, который мы должны представить Исабель, считая её отсутствие законным поводом для меня не мучиться и не спешить со сценкой.

Наступила пятница. Братья представили свой диалог, довольно смешно изобразив растерянного туриста и недовольного бармена. Смеялись все. Видно, Любомир был прав: такой случай пережил каждый из присутствующих, и потому все так живо реагировали. Все, кроме Исабель.

— ¿Esta es la traducción? [44] Это перевод? (исп.) — быстро спросила она.

Любомир кивнул. Исабель недовольно покачала головой и сказала, что нужно было прихватить кусок жизни. Так и заявила: un pedazo de la vida . Кусок жизни на испанском языке, разумеется. Любомир растерянно пробормотал что-то по поводу их с братом отъезда, но Исабель, не смутившись, заявила, что они учатся в колледже не для неё, а для себя. Значит, у них ещё будет много времени сегодня вечером, например, в магазине или аэропорту, прихватить un pedazo de la vida. А чтобы мы наверняка поняли, чем перевод хуже живой речи, она нам кое-что продемонстрирует.

Снова был выдвинут экран для просмотра фильма, и на экране появилось название: «Mejor imposible».

— Это же «Лучше не бывает» с… — радостно начала я.

Да-да, я была права. Перед нами появился Джек Николсон во всей красе. «Лучше не бывает» — комедия, и мы смеялись, глядя, как писатель-мизантроп, которого играет Николсон, постоянно сталкивается с соседями, не желающими понимать и принимать его страхи и неврозы. Но всё-таки увлечься не получалось. Мне показалось, что виной всему был перевод. Да ещё и переводчика подобрали с высоким тонким голосом! А как странно звучали имена героев… Кое-где фразы перевели так, что смысл терялся. Я никак не могла попасть «внутрь» фильма, а смотреть на игру актёров — совсем не так заманчиво, как жить жизнью их героев. В эти минуты я поняла, что имела в виду Исабель, когда говорила о «куске жизни».

Поэтому после занятий я решила отправиться в супермаркет к «своему индийцу», чтобы подкараулить там сценку. Братья не смогли составить мне компанию: им пора было собирать вещи.

Мы долго и сердечно прощались, обменялись адресами электронной почты и обещаниями подружиться в «Фейсбуке». Любомир протянул мне руку, я пожала её. Рука, несмотря на жару, оказалась ледяная и даже скользкая, как валун на пляже.

Мне было грустно, что они уезжают. С кем я стану теперь есть мороженое у моря… Мне хотелось пожелать Любомиру удачи с той, кто присылает ему сообщения, полные сердечек, но я побоялась насмешек его брата. Вместо этого я крепко обняла Богдана.

— Я же говорил, что она больше любит меня, а не тебя! — заявил Богдан Любомиру по-русски, и тот шутливо пихнул его в бок.

— Ну ты редиска! — засмеялась я. — А твой русский стал гораздо лучше за эту неделю!

— Это язык нашего сердца, — серьёзно сказал Любомир.

Я вздохнула и, махнув на прощанье, направилась к выходу.

— Почему я редиска? — озадаченно прокричал Богдан мне вслед.

На секунду я обернулась и послала обоим воздушный поцелуй.

…В первую секунду мне показалось, что удача на моей стороне: в супермаркете было полно народу. Но все эти люди оказались немецкими туристами, которые, похоже, только что выгрузились из автобуса. Я разочарованно вздохнула. Что ж, поброжу немного между рядами…

Немцы, что-то громко и радостно обсуждая, разбрелись по всему магазину. Индиец следовал за ними, готовый помочь и что-то объяснить. Меня его объяснения не интересовали. Если я запишу его разговор с туристами, получится так же, как в кино с Джеком Николсоном.

Я сняла с полки консервную банку с какими-то белыми моллюсками и принялась разглядывать её. Какие они неприятные на вид… Как их вообще можно есть?

Я повернула голову и встретилась взглядом с индийцем. Кивнула ему, как старому знакомому, но он не ответил. Немцы наконец покинули супермаркет, вынеся довольно странный набор продуктов: хлеб для тостов, джем и несколько банок газировки. Ни гаспачо, ни морепродуктами, ни арбузами, разрезанными на половинки, никто из них не заинтересовался.

Я продолжила исследовать полку с консервами. Pulpo . Интересно, кто это такой? Судя по картинке, это кто-то с щупальцами. А, ну конечно! Это же осьминог. Скорей бы пришёл какой-нибудь испанец и заговорил с индийцем. Кстати, вот и он. Индиец. Опять стоит возле меня. Что ему надо? Хочет закусить щупальцами? Отдать ему банку, что ли… Но нет, я осторожно вернула несчастного осьминога на место. Снова кивнула индийцу и завернула за угол. Опять банки. На этот раз — с отварной чечевицей. Гадость какая! Терпеть не могу чечевицу, а мама постоянно добавляет её в тушёные кабачки, считая, что это страшно полезно. Она называет это «маскировать чечевицу кабачками». Ну-ну, конечно! Чечевица в маске кабачка — это совсем другое дело.

А тут что за шарики? Написано garbanzo [45] Нут (исп.). . Понятия не имею, что это такое. Похоже на чьи-то глаза. Отварные глаза осьминога?! Фу!

Я быстро возвращаю банку на место и спешу дальше. В конце ряда я прямо-таки налетаю на индийца, едва не утыкаясь в его клетчатую рубашку. И тут вдруг я понимаю, почему он таскается за мной! Он подозревает, что я вор! Хочу что-то украсть!

Какой ужас… От стыда мои щёки становятся, наверное, цвета гаспачо! Я трясу головой, стараясь прогнать страшные картинки: вот индиец вызывает полицию, а у меня с собой нет даже паспорта, сегодня я оставила его в комоде, и я не знаю номера телефона сеньоры Рибаль, и… Что я скажу испанским полицейским?! Они наверняка очень суровые, недаром в Испании низкий уровень преступности. Запрут меня на ночь в камере с какими-нибудь убийцами и бродягами! Вот уж я прихвачу un pedazo de la vida ! Вот уж Исабель порадуется…

Ноги сами спешат к холодильнику. Я дёргаю за ручку… тьфу, опять забыла, что заперто. Но индиец — весь в моём распоряжении. Он неторопливо идёт к кассе, чем-то там пикает и неспешно возвращается к слежке за мной. Не глядя на него, я рывками выхватываю из холодильника всё подряд: гаспачо, сыр, какую-то ветчину, даже парочку огурцов — больших, как те, что продаются у нас на Новый год. Разорюсь сегодня. Но это лучше, чем провести ночь за решёткой. По пути к кассе хватаю пачку макарон, хлеб и, для пущей убедительности, первую попавшуюся железную банку, чтобы доказать, что я не зря полчаса изучала полку с консервами. Индиец спокойно пробивает мне все продукты и, только когда я вношу оплату, вдруг улыбается, да так широко, что видны не только его редкие зубы, но и розоватые дёсны.