Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

На этот раз она позвала двух девчонок-итальянок, которые занимались у неё в прошлом году, и они представили сценку в библиотеке.

Одна девушка как бы хотела найти книгу, а другая пыталась понять, о каком авторе идёт речь. В конце концов они «нашли» какую-то другую книгу и, усевшись прямо на пол, плечом к плечу, принялись её читать. Исабель в заключение добавила, что это реальный случай из жизни. А девчонки наперебой, хихикая и размахивая руками, рассказали, как они специально познакомились в баре со студентом из Барселонского университета, и он провёл их в библиотеку, где они долгие часы «караулили сценку». Алекс что-то шутливо сказал им на итальянском, но Иса, как её называли девочки, пригрозила ему пальцем.

«Неужели Исабель считает, что мы с Мариной — такие же дружные, как эти итальянки? — с тоской подумала я. — Тогда она совсем не разбирается в людях… Марина терпеть меня не может. А я — её. Как я буду караулить с ней сценку?! Провалю задание, и всё!»

— А Марина придёт? — спросил шёпотом по-испански Кико.

— Не знаю, — злобно буркнула я.

Он с удивлением покосился на меня и отодвинулся. Исабель быстро проговорила домашнее задание, но оно было понятно и без слов. Бродить по городу, искать подходящую сценку. «Может, записать мой утренний разговор с Алехандро? — подумала я. — А Марине предложить разучить партию паука!»

Удивительный всё-таки дар у человека — портить людям жизнь, даже в своё отсутствие.

На улицу я снова вышла с болгарами.

— Пока! — несмело сказал мне Любомир и повернул не вправо, как вчера, а влево.

Может, я ляпнула что-то обидное? Или он вчера хотел через меня познакомиться поближе с Мариной? Плевать! Всё равно весь мир против меня!

— Вы куда? — не удержалась я.

— Мы на море…

— На море?!

Где-то высоко в небе как кошка мяукала чайка. Пляж казался огромным, почти бесконечным. А море — синим-пресиним. Я знаю, как называется такой цвет. Ультрамарин. Как-то в детстве мама решила сшить мне трёхъярусную юбку. Она видела такую в каталоге, по которому заказывала одежду для магазина. Денег у нас, как всегда, было мало, и мама решила сшить юбку сама. Купила целых пять метров ткани!

— Зачем так много? — спросил папа.

— Это тканеёмкая юбка, — авторитетно заявила мама и раскатала по полу огромный рулон ткани. — Вот, — с гордостью сказала она, — лён. Цвета ультрамарин.

Это было море. Огромное тканевое море, разлившееся по нашей комнате. Я молча сползла на ткань. Она скользила под ладонями, переливалась, разве что не шумела. Несмотря на мамины протесты, я опустилась на колени и принялась заворачиваться в ткань, как в кокон, а потом закрыла глаза…

…Сейчас передо мной были развёрнуты километры «льна цвета ультрамарин».

Море шумело, набегало на берег и наполняло жизнь смыслом. А потом откатывало волны назад, будто смеясь: «Да что вы, нет никакого особого смысла, нужно просто жить, просто радоваться!» И едва ты, простачок, поверил ему, как оно внезапно, словно пантера, вновь напрыгивало на берег, шипя и дразнясь скрытыми тайнами. Хочешь разгадать их? Ныряй!

Богдан так и сделал. На бегу сбросил жилетку, шорты, футболку и помчался, сверкая пятками, по пирсу. Тум-тум-тум! Плюх! Любомир смущённо покосился на меня.

— Иди купайся! — засмеялась я. — Мне нужно переодеться.

На самом деле то, что мне было нужно, так это остаться одной. Едва Любомир ушёл, я опустилась на раскалённый песок, вдыхая солёный запах пенистых волн, не в силах оторвать от них взгляда.

Чайки налетали стаей на разноцветные, как конфетные бумажки, парусные доски. Кружили, кричали что-то, а потом разворачивались и удалялись в море, похожие издалека на разлетевшиеся семена одуванчика.

Солнце нависало над пляжем. Огромное пятно, кипящее жаром. Но оно никого не тревожило. Люди лежали кто на ковриках, кто просто на песке; кто под зонтами, кто прямо так, на солнце. Двое мальчишек поймали розово-белую медузу, запихнули в прозрачный пакет и фотографировали на мобильные телефоны. Загорелые парни, в татуировках с головы до пят, играли в волейбол. А рядом с ними, на песке, лежали папа и сын. У сына было какое-то заболевание, кажется, оно называется ДЦП. В общем, ноги и руки были слегка скрючены так, что он явно не мог сам ими управлять. Но он изо всех сил старался подкатиться, прижаться к папе, а тот, испытующе глядя на сына, наоборот, отталкивался и откатывался подальше. Как будто поддразнивал: «Дотянись! Дотянись до меня!» И тот тянулся изо всех сил и побеждал расстояние, а потом долго и тяжело дышал, а папа с любовью сдувал с его лба песчинки.

Свобода. Вот какое главное слово было на этом пляже. Кого тут только не нашлось! И дети, и пожилые, и спортсмены, и туристы с огромными рюкзаками, и девушки в ярких купальниках, и тётеньки совсем без купальников. Но никто не обращал ни на кого внимания, никто не косился на инвалидную коляску рядом с папой и сыном, не рассматривал татуировки волейболистов, не обсуждал, «почему она загорает топлес, совсем совесть потеряла». Каждый позволял соседу быть таким, каким ему хочется.

«Любишь свободу?» — мысленно спросила я город.

«Переодевайся уже, а?» — ворчливо ответил он, но слышно было, что он польщён.

У кромки воды песок стал таким раскалённым, что на него можно было поставить турку с кофе — закипит мгновенно. Я поскорее вошла в тёплую чистую воду. У самого берега она была как папины глаза — болотного оттенка. Мама называет такой цвет бутылочным. Потом вода стала жёлто-голубой. А совсем далеко — синей, как…

Я не успела додумать. Нырнула с головой. И погрузилась в зыбкую солёную тишину. Мысли остановили бег. Прохлада охватила меня и понесла всё дальше от берега… Хорошо… Как хорошо просто покачиваться на волнах и ни о чём не думать…

Я долго не могла наплаваться, насладиться радостью моря. А когда вылезла, дрожа от восторга, на берег, то уселась прямо на мокрый песок. Собрала его в горсти, уложила на колени, и он принялся стекать обратно тяжёлыми тёмными каплями…

— Твой рюкзак, Мария, — негромко сказал Любомир за моей спиной.

Он тоже успел выкупаться, но зачем-то надел поверх плавок шорты, и они намокли. Я с благодарностью улыбнулась ему. Какая беспечность — оставить вещи на городском пляже Барселоны. Любой гид предупреждает: тут полно карманников. Какая беспечность… И какое счастье — оставить не только рюкзак, но и все тяжёлые мысли о Марине. Вылезаешь, просолившийся радостью и облепленный песком, на берег и можешь забрать только рюкзак. А тягучие мучительные мысли пусть остаются на песке. Пусть их смоют вечерние волны! А я как-нибудь да справлюсь с диалогом для Исабель.