Вячеслав Килеса - Юлька в стране Витасофии (сборник)

— А-а-а! — завыла Поля, подбирая одноногую красавицу. — Мама, посмотри, что Родька сделал!

Хитрый Родя тоже заревел, жалуясь, что Поля ударила его первая, да еще по голове — специально, чтобы он дурачком стал.

— Хватит плакать! — сложив подарки в сумку и выслушав взаимные претензии, строго сказала мама. — Оба хороши! Сейчас придем домой — я обоих поставлю в угол. Поняли?!

— Да-а-а! — сопя и всхлипывая, подтвердили дети и, взявшись за руки, пошли вместе с мамой к выходу.

Утро в доме началось, как обычно, со звонка будильника. Папа, вздохнув, поднялся, включил и гостиной спет и, поставив на электропроигрыватель пластинку с песнями И. Николаева, запрыгал, стараясь проснуться и зарядиться энергией. Вскоре от производимого папой и пластинкой шума в гостиную пришел сердитый и сонный Родя. Выслушав папино предложение побегать за ним по ковру, Родя отвернулся и, направившись в спальню, начал взбираться на мамин живот, собираясь досмотреть на нем прерванный сон. Мамин протест разбудил спавшую рядом Полю; она открыла глаза и начала помогать маме спихивать Родю на пол.

— Между прочим, — сказал папа, зайдя в спальню, — я через полчаса иду на работу, а Поля в садик еще не собрана.

— Не пойду в садик! — заныла Поля.

— Почему? — удивилась мама. — Я и папа уходим, дома никого не будет.

— Мамочка, не отправляй меня в садик, — всхлипнула Поля, усердно выдавливая из себя слезы. — Я к тебе на работу хочу. В садике скучно.

— Может, и в самом деле взять ее с собой? — нерешительно спросила мама, оглядываясь на папу.

— Как хочешь! — сухо ответил папа, недовольный маминым либерализмом, и, одевшись, ушел.

Наступила пора безвластия. Поля и Родя, вскочив с постели, бегали по комнатам друг за другом; за ними бегала мама, на ходу одевая им колготки.

Вскоре пришла бабушка Даша, на попечение которой оставался Родя: соединять его с Полей бабушка боялась, так как это вредно отражалось на комнатной мебели и бабушкином здоровье.

— Постарайся, Полечка, вести себя дисциплинированно, — говорила мама по дороге в музыкальную школу, где она учила детей гармонично нажимать на клавиши фортепиано. — Ты ведь хорошая девочка?

И мама с сомнением и надеждой посмотрела на Полю. Поля, уцепившись за мамину руку, подпрыгивала на одной ножке, соглашаясь с тем, что она хорошая.

В музыкальной школе было очень интересно. В актовом зале через полчаса начиналась Олимпиада, и туда собирались взволнованные и нарядно одетые ученики, учителя, а также отдельные экземпляры сбежавших с работы родителей. В середине зала за высокими столиками уселись члены экзаменационной комиссии; мама и Поля устроились на стульях неподалеку.

Объявили начало Олимпиады. Все стали очень серьезные. На сцену поднялась девочка и, наигрывая на пианино, запела про тучи, которые мчатся и вьются. Выслушав аплодисменты, она спустилась со сцены в зал, а на ее место сел мальчик, запевший про Мороз — Красный нос.

— Странно, — думала Поля, разглядывая сменявших друг друга участников Олимпиады, — за что им хлопают? Я тоже пою и стучу по фортепиано, когда удается пробраться в гостиную, но меня только ругают. А я еще и на барабане играю, а так рычать и мяукать, как я, никто здесь не сможет.

Дождавшись, когда толстая румяная девочка закончит петь про погоду, Поля в наступившей тишине громко мяукнула. Дети и взрослые, собиравшиеся хлопать в ладоши, вместо хлопанья оглянулись на Полю.

Обрадовавшись вниманию, Поля начала корчить рожи и махать головой, вызвав хихиканье детей, довольных внепрограммным развлечением.

— Кто там хулиганит? — сердито спросил председатель комиссии.

Мама оглянулась по сторонам, словно страус, разыскивающий песок, в который можно спрятать голову. Но песка поблизости не было и красной от стыда маме пришлось пояснять: «Это моя дочь. Она больше не будет».

— Что ж, продолжим конкурс, — объявил председатель комиссии.

— Если ты издашь хоть один звук, — прошептала мама Поле, — я выведу тебя в коридор и отшлепаю.

Поля, приготовившаяся порычать, вздохнула и отложила рычание до лучших времен.

На сцене мальчик заиграл на баяне, потом стали петь дуэты и хор. На баяне Поля никогда не играла и позавидовала тем, у кого он был. Зато Поля не раз била по струнам гитары, висевшей на стенке бабушкиной квартиры, а здесь, хотя возле сцены стоял огромный, похожий на учетверенную гитару контрабас, никто на нем не бренчал: видимо, не решался или не умел.

Огорченная невежеством музыкальных детей, Поля, выбрав момент, быстро — чтобы не поймала мама — подбежала к контрабасу и сильно ударила по струнам. Контрабас загудел; все вновь стали смотреть на Полю и смеяться. Неторопливо вышагивая, Поля важно вернулась на место, гордая внесенным в Олимпиаду вкладом.

— Я не знаю, что с тобой сделаю, когда мы выйдем отсюда! — прошептала Полине мама. Она была уже не красная, а лиловая от стыда.

— Сделай из меня тигра, — попросила Поля. — Я тогда всех напугаю.

Превращать детей в тигров маму никто не учил, поэтому, когда через сорок минут комиссия объявила оценки и зал опустел, Полине в качестве наказания была прочитана лекция о том, чем отличаются плохие дети от хороших. Судя по маминым объяснениям, жизнь у плохих детей протекала гораздо веселее, чем у хороших, и Поле сразу же захотелось попасть в дурную компанию.

Мама пошла в класс, разрешив Поле погулять по коридору. Глазея по сторонам, Поля завернула за угол и обрадовалась, увидев первоклассницу Аню из соседнего дома.

— Давай играть! — предложила Поля.

— Давай! — согласилась Аня. — В догонялки.

Девочки начали бегать друг за дружкой. Коридор был тесный, и они то и дело натыкались на детей и взрослых. Одна дама даже слегка взвизгнула, увидев несущуюся на нее Полю с открытым ртом и вытаращенными глазами.

Но самое грустное случилось, когда Поля, убегая от Ани, столкнулась с толстым мужчиной, несшим кипу книг, — тут же, естественно, оказавшихся на полу. Аня, пытаясь перепрыгнуть через книги, зацепилась за них и в падении ударила толстого мужчину головой в живот.

— Безобразие! — закричал толстый мужчина, которому все это чрезвычайно не понравилось. — Чьи девчонки?

— Одна моя, — созналась выскочившая на шум мама и, посмотрев на Аню, добавила: «Вторая — тоже», — поскольку Аня была ее ученицей.

— Неправильно воспитываете, Мария Яковлевна! — продолжал сердиться толстый мужчина, оказавшийся директором школы. — Если дети балованные, нужно их контролировать.

— Я их сейчас накажу, — пообещала мама и, схватив лежавший на подоконнике первомайский красный флажок с надписью: «Миру — мир!», побежала вытаскивать из-под рояля спрятавшуюся там Полину. А тем временем умная Аня, про которую вес забыли, встала и тихонько шмыгнула в туалетную комнату.