Вячеслав Килеса - Юлька в стране Витасофии (сборник)

Вытащив из укрытия Полю, мама начала бить ее по попке флажком, приговаривая: «Бессовестная, никогда больше на работу не возьму. Дома все папе расскажу, он тебя ремнем накажет!» — А-а-.а! — кричала Поля. — Я больше не буду!

— Проси прощения! — предъявила ультиматум мама. Поля с готовностью попросила прошения у всех, кого обидела, и в первую очередь у мамы и директора школы.

Путь домой был длинный и в конце его мама и Поля почти помирились.

Поля запела песенку, запрыгала на одной ножке — и вдруг расплакалась.

— Что случилось? — встревожилась мама.

— Ты папе ничего не скажешь, да? — уткнулась Поля в мамины колени. — Я ведь уже исправилась.

Мама с сомнением посмотрела на Полю, вздохнула — и согласилась.

Папе ничего сказано не было. И, засыпая в своей кроватке, Поля с удовольствием вспоминала музыкальную школу и думала о том, что день сегодня прошел хорошо.

— Ох, намучаемся мы с ней! — с сомнением глядя на Полю, говорила мама. — И оставлять нельзя: бабушке Даше дай бог с одним Родионом справиться!

Мама и папа собирались ехать в Мелитополь к тете Вере и решали, что делать с пятилетней Полей и трехлетним Родионом.

— Не намучаемся: Полечка уже большая и понимает, что в гостях нужно вести себя хорошо, — уверенно произнес папа. — А Родя пока посидит дома.

Счастливая Полина ринулась собирать в дорогу игрушки, тогда как Родион, с надеждой взиравший на родителей, уткнулся лицом в стенку и горестно запричитал: «Да-а, если я маленький, то меня и обижать можно! Вот вы какие! Возьму сейчас и умру: где вы другого такого мальчика себе найдете?!» Мама и бабушка, окружив Родю, начали его утешать, обещая в будущем всяческие удовольствия, но Родион позволил себе успокоиться только после заверений, что из Мелитополя ему привезут конфеты, жвачку и солдатиков.

Вещи упаковали быстро. Возникший между Полей и мамой конфликт — Поля заполнила мамин чемодан своими игрушками, — был ликвидирован грубым вмешательством папы, ставшим на защиту маминых интересов.

Попробовавшая сопротивляться Полина, услышав, как принесший по собственной инициативе ремень Родион уговаривает папу применить его по прямому назначению, доказывая, что Полю давно не били, мгновенно капитулировала и самостоятельно вернула игрушки на прежнее место.

В Мелитополь электропоезд прибыл поздно вечером. Во время пути Поля вначале сидела у окошка, радостными взвизгиваниями приглашая родителей и всех, кто имеет уши, полюбоваться пасущейся на лужайке коровой, барахтающимися в грязном ставке утками и прочими прелестями проплывающего мимо пейзажа, потом устала, притихла и, положив голову на мамины колени, заснула, — и пришлось папе нести дочку на руках до самого тети Вериного дома: к папиному счастью, расположенного неподалеку от вокзала.

Проснувшись на рассвете в незнакомой комнате, Поля расплакалась.

Перепуганная мама, вскочив с постели, большими кенгуровыми прыжками помчалась спасать ребенка от неведомой опасности, но, зацепив по дороге стоявшее на полу ведро с водой, с криком: «Ай!» плюхнулась в образовавшуюся по ее вине лужу. Услышав шум от падения маминого тела, начитавшийся криминальных романов папа схватил в качестве оружия валявшийся неподалеку дуршлаг и ринулся убивать забравшихся в дом грабителей, — однако коварное ведро прервало его победоносную атаку, заставив взлететь в воздух и мягко обрушиться на мамину спину. «Ай!» — еще раз крикнула мама, стукаясь лбом о пол. «Ой!» — воскликнул папа, скатываясь с мамы и обнаруживая, во что превратили ее вода, падения и неуклюжесть супруга.

В доме уже никто не спал. Первой прямо в ночной рубашке прибежала тетя Вера. За ней, перестав плакать, пришлепала любопытная Поля. Третьей — как раз тогда, когда папа помогал маме встать на ноги, — прибрела со своим выводком кошка Мурка, на наглядном примере демонстрируя котятам характерные особенности семейной жизни людей.

От грохота ведра, дуршлага, а также последовавших затем разговоров на тему «Кто виноват?» проснулись соседи, начавшие заглядывать во всегда такой тихий тетин Верин двор и спрашивать, не нужна ли медицинская или милицейская помощь. Выйдя к ним, тетя Вера объяснила, что к ней на четыре дня приехали родственники из Крыма; услышав это, соседи сочувственно вздохнули, пожелали тете Вере мужественно выдержать свалившееся на ее голову испытание и разошлись.

Завтракали молча. Мама была сердита на папу, папа был недоволен плаксой Полиной, а Поля была обижена на тетю Веру, не разрешившую усадить за стол Мурку и ее котят. Только тете Вере обижаться было не на кого — сама в гости пригласила, — и она оживляла застолье унылым монологом о своих кулинарных способностях.

Позавтракав, папа предложил отправиться в поход по магазинам. Как он и ожидал, эта идея вызвала на мамином лице счастливую улыбку, так как, за исключением детей, мама больше всего любила магазины.

Самые интересные универмаги находились в центре города, и добираться туда пришлось двумя автобусами. Устрашенная мельканием машин и людской толчеей, Поля прижималась к маме, стараясь ни на секунду не отпускать ее руку. Заглядывавшей во все витрины и очереди маме это мешало и она уговаривала Полю перейти под охрану папы, но Полина еще судорожнее вцеплялась в маму, показывая своим видом, что только ей она может доверить столь важную миссию.

Решив проехать в магазин «Ткани», мама заставила семью втиснуться в переполненный народом автобус. С каждой остановкой количество людей в автобусе увеличивалось; сдавленная со всех сторон мама, отпустив Полину руку, сообщила папе, что из-за тесноты последние две минуты она дышит только одним легким и дальше такое опасное для ее жизни безобразие продолжаться не может, поэтому она вынуждена самостоятельно пробиваться вперед, к открытому в потолке люку, чтобы хоть чуть-чуть пообщаться с воздухом. Перехватив Полину руку, папа прохрипел свое согласие, с завистью наблюдая, как освобожденная от тяжести Полиных килограммов мама костлявым штопором продвигается сквозь мокрые от летней жары рубашки и блузки пассажиров и блаженно запрокидывает лицо перед открытым люком.

Озабоченная спасением своего носа от бедер толкающихся дядей и теть, Поля не сразу заметила мамино дезертирство, а когда догадалась, что прижимается не к розовому маминому платью, а к коричневым брюкам папы, то, заволновавшись, начала забрасывать папу вопросами о мамином исчезновении. Будучи честным человеком, папа показал, в каком направлении затерялось мамино тело, и Поля, вырвавшись из папиной руки, двинулась на поиски мамы. Проталкиваясь сквозь чащу разнокалиберных ног, Поля уперлась в непроходимую толстую тетку с двумя чемоданами; пытаясь обогнуть ее, натолкнулась на спинку сиденья — и поняла, что заблудилась. «Мама! — заорала Полина, с ужасом ожидая, что вот-вот из чащи ног выскочит серый волк, о котором так страшно рассказывала бабушка, и унесет ее в свое логово. — Мамочка!» — Полечка, я здесь! — откуда-то издалека донесся мамин голос, пока еще не понявший всей серьезности Полиных проблем. — Иди сюда!