Вячеслав Килеса - Юлька в стране Витасофии (сборник)

— Нет — решительно сказал Исаак Абрамович. — Ногами бить по барабану я не позволю. И трешку вашу заберите: тоже мне, нашли деньги!

Мама, пытавшаяся засунуть три рубля в карман Исаака Абрамовича, покраснела и объяснила: «Я больше не взяла. Я не знала, что у вас так дорого».

— Хозрасчет! — солидно пояснил Исаак Абрамович и начал подталкивать гостей к выходу.

Удрученные бабушка, мама и Поля добрели до вестибюля и остановились.

— Куда теперь? — спросила мама.

— К звездам! — ответила бабушка. — Советские люди всегда идут к вершинам.

И они начали взбираться на второй этаж. — «Совет ветеранов», — прочитала бабушка надпись на двери. — А они что здесь делают?

— Ветеранят, наверное, — предположила Полина.

— Нет, — досадливо поморщилась мама. — Здесь, наверное, филиал дома для престарелых. К тому же — не в обиду вам сказано — сами знаете: старое и малое — одно и то же. Вот их сюда и определили!

— Мама! — позвала заглянувшая в одну из дверей Полина. — Смотри: рисуют!

Поспешившие на ее зов мама и бабушка с интересом начали рассматривать уткнувшихся в рисунки ребят.

— Это все — будущие художники? — с почтением спросила мама у руководителя кружка Рамиза Андреевича, делавшего вид, что он в упор не видит посетителей.

— Да, — буркнул Рамиз Андреевич, глядя в безвоздушное пространство.

— Все художники — богачи, — прошептала бабушка маме и громко спросила: «Вы нашу девочку к себе возьмете?» — Насовсем?! — встревожился Рамиз Андреевич.

— Только на кружок, — заторопилась с ответом мама.

— Талант есть? — посмотрел на них Рамиз Андреевич.

— Нет, — растерялась мама. — Таланта нет. Но есть три рубля.

— Да, — подтвердила бабушка. — Почти бездарность.

— Вся в маму и в бабушку, — дополнила Полина.

— Не принимаем, — отвернулся Рамиз Андреевич. Путешественники грустно потянулись к выходу в коридор.

В соседней комнате стрекотала швейная машинка.

— Ткацкий цех, наверное, — предположила мама.

— Незамужние ткачихи составляют большинство, — пропела вспомнившая молодость бабушка и открыла дверь. Что-то объяснявшая девочкам Ирина Васильевна подняла голову.

— Здравствуйте! — сказала мама. — Хотим свою девочку в перспективный кружок устроить.

— А шить она умеет? — спросила Ирина Васильевна.

— Скажем, так: она об этом слышала, — честно объяснила бабушка.

— И видела: по телевизору, — дополнила Полина.

— Этого мало! — вздохнула Ирина Васильевна. — И возраст неподходящий. А усидчивость есть?

— Нет, — твердо сказала решившая проявить характер Полина. — И усидчивости нет, и иголку могу проглотить.

— И вообще ткачи мало зарабатывают, — погрустнела бабушка.

— Можно пойти в кружок «Мягкая игрушка» или «Рукоделие», — проинформировала Ирина Васильевна. — Но там тоже шить придется.

— Знаете, — сказала мама, посмотрев на Полину. — Лучше не рисковать.

Дочка такая упрямая, что из прнципа не только иголку, но и ножницы проглотить может. А какие кружки еще есть?

— В подвал не спускались? — поинтересовалась Ирина Васильевна.

— К крысам? — возмутилась бабушка.

— Там не только крысы, там еще и поэты поселились. Стихи пишут, в газете публикуются.

— Газета — это хорошо. Но подвал… — мама. содрогнулась. — Вода по стенам, плесень, туберкулез… Обойдемся без стихов, тем более что Поля их и так сочинять умеет. Прочитай, Полечка, то, что вчера придумала.

Поля опустила руки по швам и послушно прокричала:

— Гениально! — зааплодировала бабушка.

— Девочка хорошо декламирует, — сказала Ирина Васильевна. — Отведите ее к Светлане Григорьевне: она руководит театром «Волшебный фонарь». Ее дверь — напротив моей.

— Театр… — благоговейно прошептала мама. — Кулисы, рампа, поклонники… Такси у подъезда, цветы… Пойдем быстрее, Полечка, пока твое место не заняли.

— А чем Поля любит заниматься? — спросила Светлана Григорьевна, когда путешественники объяснили ей цель визита.

— Дразниться, — созналась Полина.

— Такие гримасы корчит, словно ее не я родила, а обезьяна, — недовольно добавила мама.

— Это то, что нам нужно, — обрадовалась Светлана Григорьевна. — Артисты таким путем в роль входят. Ты хочешь быть принцессой, Полина?

— Конечно! — воскликнула Поля. — Только чтоб принц меня не целовал: я этого не люблю.

— Ладно, — согласилась Светлана Григорьевна.

— Вот и пристроили внучку, — заулыбалась бабушка. — Теперь и на душе, и в доме спокойно будет.

— Ты в этом уверена? — посмотрела на бабушку мама. — Поля наверняка репетировать будет дома и нас к этому привлечет.

— Обязательно! — подтвердила Полина. — Я вам от родительских обязанностей уклоняться не позволю.

— Что делать?! — мама и бабушка с надеждой взглянули на Светлану Григорьевну.

— Искусство требует жертв, — пожала плечами Светлана Григорьевна.

Возражать было нечего. И жертвы вместе со своей будущей мучительницей обречено поплелись к выходу. Жизнь продолжалась.

— Неужели завтра в школу? — мама, подперев подбородок руками, сидела за столом и смотрела на Полечку изумленно-растроганными глазами.

— Кажется, недавно папа забирал нас из роддома, ты такая крохотная была, чуть больше кошки, и я, когда ехали, боялась, что папа тебя уронит.

— А какая машина была? — перебил маму мужским вопросом Родион.

— Ему начальник милиции свою «Волгу» дал, — вспомнила мама.

— Да-а?! — с завистью протянул Родя. И с надеждой:

— А меня на какой машине везли?

— Тебя — на дежурной машине РОВД: с сиреной и «мигалкой». Папа очень занят на работе был и взял то, что под рукой оказалось.

— А у меня машина лучше: с сиреной, «мигалкой»! — торжествовал Родя, свысока поглядывая на Полю. — Правда, мама?!

— Обе одинаковы: не как у нормальных людей, — отмахнулась мама, поднимаясь из-за стола. — Пойдем, Полечка: примерим, что завтра в школу оденешь.

Женщины важно направились к гардеробу, а вслед за ними, раздумывая: «Что бы такого сделать плохого?», поплелся Родион.

Одевшись в школьную форму, Поля покрутилась перед зеркалом, затем сняла ее и с вожделением в глазах начала примерять мамино вечернее платье.

— До него еще дорасти нужно, Полечка! — засмеялась мама.

— А потом ты мне его отдать? — умоляюще попросила Поля. — И сережки тоже: вон те, с янтарем?!

— Да, все отдам, ничего себе не оставлю, — грустно согласилась мама. — На работу голая ходить буду.

— Тебе папа еще купит, — утешила маму Полина. — Или у бабушки Даши фуфайку возьмешь: она все равно ее не носит.