Вячеслав Килеса - Юлька в стране Витасофии (сборник)

Папа принес две одинаковые книжки с требующими раскраски рисунками; дети занялись этим важным делом, разрешив бабушке отдохнуть на кровати. Устав от забот, бабушка незаметно заснула, а когда проснулась, то с тревогой обнаружила, что не слышит детских голосов. Вскочив, она поспешила в соседнюю комнату, где с удивлением (и одновременно с облегчением) увидела вытянувшуюся на диване лицом вверх Полину, а рядом на полу — развалившегося Родиона.

— Что случилось? — забеспокоилась бабушка. — Заболели?

— Нет, мы играем, — объяснила Поля. — Я — Спящая красавица.

— А Родя что: спящий красавец? — поинтересовалась бабушка.

— Нет, он принц. Он сейчас меня будить будет.

Действительно, Родя, схватив длинный рожок для обуви, резво поднялся и, ткнув Полю рожком в живот, свирепо рыкнул: «Ты, вставай!», после чего красавица, взвизгнув, мгновенно пробудилась к жизни.

— Какие-то странные игры! — резюмировала бабушка. — Лучше бы Шарика покормили.

Родя, не успевший отодрать в углу намеченный кусок штукатурки, притворился глухонемым, зато покровительница животных Полина тотчас побежала выполнять бабушкину просьбу.

Постояв на крыльце, бабушка прикрикнула на Шарика, попытавшегося в благодарственном порыве вымазать лапами Полечкино платье, и, заинтригованная непонятными звуками, доносившимися из комнаты, заглянула туда. Родя, поддев рожком кусок штукатурки, как раз выворачивал его из гнезда, когда бабушкина ладонь с размаху опустилась на его макушку.

Отпустив рожок, Родя гневно развернулся, желая узнать, кто помешал его архитектурному творчеству — и увидел бабушку.

— Не надо по голове бить, — ничуть не смутившись, сердито сверкнул Родя глазами. — А то я буду глупый. Нужно бить по попке.

— Я так и сделаю, — строго сказала бабушка, терпению которой явно пришел конец. — Вот только ремень найду.

— А я его спрятал, — хитро прижмурился Родион. — Хоть сто лет ищи — не найдешь!

Действительно, усилия бабушки и составившей ей компанию Полины пропали зря: ремень так и не был найден. Выговорив прощение, Родя ликующе объявил, что, ожидая прихода папы, еще до обеда спрятал ремень в будке у Шарика, велев тому никому ничего не рассказывать.

Замешав глину с известью и песком, бабушка устранила нанесенные Родей штукатурные повреждения, а затем, накормив внуков испеченными на сковородке пирожками с картошкой, отвела их родителям. Передав детей по списку из рук в руки, бабушка устало побрела домой, с удовольствием представляя, как включит сейчас телевизор и будет смотреть очередную серию кинофильма «Богатые тоже плачут», отдыхая душой и телом от нашествия своих очень любимых, но таких беспокойных внуков.

— Вонюченький ты мой! — мама целовала голенького Родю, принесенного папой из ванны, в мягкие беленькие ягодицы. — Прямо-таки съела бы всего!

И вредненький, и плаксивый, — а самый, самый любимый!

Родя, демонстрируя затылком, как ему все надоело, недовольно ворчал, но от маминых ласк не уклонялся.

— А я не самая любимая, да?! — обиделась Поля. — Только Родьку и целуешь! Возьму и уйду из дома: можете тогда сыночком любоваться сколько хотите!

— Что ты, Полечка, — всполошилась мама. — Иди, милая, я тебя приголублю!

И, оставив Родиона, тут же начавшего плакаться: как ему холодно, голодно и неуютно, — мама занялась обчмокиванием замершей в неприступной позе Полины.

— Многостаночница! — восхитился папа, глядя на маму. — Хлебом не корми: дай кого-нибудь губами потрогать!

— Радуйся, что не зубами! — процедила мама.

— И то правда! — вздохнул папа. — Слушайте, детки: что хорошего в поцелуях? Давайте я лучше каждому по шалобану отпущу!

— Ну и отец! — возмутилась мама. — Нет, чтобы о детях позаботиться, спросить о чем-нибудь!

— Так я и спросил, — пожал плечами папа, но, заметив зловещий блеск в маминых глазах, послушно произнес: «Родик, тебя сегодня в садике вкусно кормили?»

— Не помню: спроси у мамы, — отмахнулся Родион, созерцая процесс запихивания себя в трусы и майку. — И вообще: не мешай, я занят.

— Да-а, детки! — покачал головой папа. — Цветы на могилах родителей.

— Папа, а что такое «смерть»? — вмешалась в разговор Полина.

— Это исчезновение человека из числа живых. Сегодня он ходит, что-то говорит, делает, а завтра лежит в глубине земли и никуда не вмешивается.

— А ты скоро умрешь? — заинтересовался Родя, еще с пеленок ревновавший отца к маме и считавший, что папа слишком часто вмешивается в его личную жизнь.

— Не знаю, — задумался папа. — Надеюсь, что лет двадцать у меня еще есть.

— И мама умрет? — забеспокоился Родя.

— Конечно, — успокоил его папа. — Только гораздо позже: женщины живут дольше мужчин.

— Значит, Родя умрет раньше, чем я? — обрадовалась Полина. — Я тогда его игрушки себе заберу: можно?!

— А я их выброшу, — умерил сестричкин восторг предусмотрительный Родион. — Или Антону отдам. И вообще: если боженьку попросить, то никогда не умрешь. Правда, мама?

— Наверное, — дипломатично ответила мама. — Спать пора: нашли тему для разговора! А ну-ка, быстро в постель!

Командирский тон мамы возымел действие и вскоре дети дружно посапывали в своих кроватках. Впрочем, особых иллюзий родители не питали, зная, что где-то заполночь они будут разбужены стуком в дверь и два маленьких привидения — поодиночке или толпой — займутся их уплотнением на сдвинутых вместе полутора спальных кроватях. А утром папа станет жаловаться, что у него отдохнул только левый бок, так как правый всю ночь готовился к свиданию с полом, а мама, продремавшая до утра в позе лотоса, уныло направится в детскую, готовя ритуальную фразу: «Опять постель обмочили? У каждого горшок под кроватью: могли бы и туда пописать!». Но дети, умывшись и переодевшись в сухое белье, будут заняты другими заботами: Родя начнет уклоняться от посещения детского садика, где его вчера поколотил местный хулиган Чаныга, а Поля, у которой подобные проблемы не возникали, поскольку она предпочитала тумаки раздавать, а не получать, примется уговаривать маму разрешить взять в садик роскошную куклу-негритянку, недавно подаренную папиными родственниками. Пока мама убеждает Родиона и разубеждает Полину, папа, кляня холостяцкую долю, жарит себе яичницу: затем, прекратив все дискуссии, помогает детям одеться и ведет их и детский садик, заинтриговывая предстоящей встречей с зайчиком.

Лучший друг детей зайчик возник с легкой руки папы, которого судьба предназначила водить в детский садик сначала Полину, а потом и подросшего сына. Плестись по утрам в казенное учреждение, особенно в грязную или холодную погоду, детям не хотелось, и папе, подавляя восстания, пришлось, кроме угроз, использовать принцип материальной заинтересованности, сочиняя, что возле декоративной самшитовой аллеи их ждет зайчик, приготовивший для детей какие-то лакомства, — и доверчивая детвора весело устремлялась вперед, первую часть пути гадая о размерах и количестве подношения, затем бегая вдоль аллеи в поисках яств, а оставшийся отрезок дороги поедая угощение, незаметно подброшенное обманщиком папой, и сравнивая, кому что досталось Рассудительную Полю слегка смущала застенчивость зайчика, предпочитавшего засовывать подарки в кусты, а не вручать их лично, но в целом ситуация подозрений но вызывала, тем более что несколько раз, после провоцирующих возгласов папы, дети видели, как зайчик, оставив в самшите купленные в магазине мамой-зайчихой яства, убегал в свой лесной детский садик. Поля и Родя пытались узнать, какую группу — старшую или младшую — посещает их шустрый друг, но папа упорно ссылался на свое неведение, давая возможность каждому из детей считать зайчика своим ровесником.