Михаил Штительман - Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)
- Название:Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детгиз
- Год:1956
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Штительман - Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник) краткое содержание
Повесть о детстве (Художник Р. Гершаник) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ну и что же? — заговорил Пейся, теряя терпение. — Вас все-таки взяли?
— Нет, не взяли! Я пришел на комиссию, врачи пощупали, постукали и дали белый билет. Я вернулся домой, мы немножко поплакали от радости, конечно, и я пошел благодарить хозяина. Господин Магазаник вышел ко мне и сказал: «Чужое горе — мое горе, кто плохой друг своему единоверцу, тот плохой сын своему богу». — «А как же будет с деньгами?» — спросил я. «Мне это не спешно, — ответил хозяин, — по частям отдашь сто рублей, и никаких процентов мне, конечно, не надо!»
— Очень любезно с его стороны, — не удержался Пейся.
— Любезно, — согласился Майор. — Восемь месяцев я выплачивал частями долг. И можете поверить, что жене я горжетки не покупал и у детей, извините, не было лишней рубахи. Наконец я выплатил эти сто рублей, и все пошло хорошо. Но вдруг вчера мы сидели с конторщиком Меером, и он мне под большим секретом говорит… и что он мне говорит? Что господин Магазаник таки хотел внести сто рублей, но, когда он увидел, что я таю на его глазах, он решил, что все обойдется без него, и сто рублей он пока оставил у себя. Вы понимаете?
— Что же вы? — спросил Сема, хватая Майора за пиджак. — Он вам вернул ваши деньги?
— Деньги… — пожал плечами Майор. — Откуда? Я продолжаю делать вид, что он меня спас. Если я скажу слово, он меня выгонит. Если пойду жаловаться, будет еще хуже! Просто за мое горе я ему подарил сто рублей. И пусть все знают, — устало добавил он, — пусть вся Россия знает.
— Вы дурак!.. — закричал Сема. — Антон, скажи ему, объясни ему, что так нельзя!
— А дети? — тихо спросил Майор. — Они найдут себе второго отца?
— «Дети, дети»! — со злобой повторил Сема. — Кто ограбит неимущего — навеки потеряет тепло своего крова! Кто осудит невинного — падет замертво!.. Где правда, Лурия?
Лурия подошел к побледневшему Семе и обнял его за плечи.
— Я люблю, когда ты сердишься… — задумчиво сказал он. — И отец твой тоже такой сумасшедший!
Но Сема не слышал его слов, он выбежал на улицу, бледный, дрожащий, с серым, осунувшимся лицом. «Боже мой, — спрашивал он себя, — что же это?..» Товарищи его молча шли рядом. Дождя уже не было, черные лужи блестели на дороге.
МОЙШЕ ДОЛЯ
Трудно было почтальону Цомыку разносить эти письма с тяжелой черной печатью. Он был добрый человек и любил больше денежные переводы. Но с его желаниями никто не считался, и оттуда, с фронта, с линии огня, приходили лаконичные уведомления: смертью храбрых пал ваш сын, смертью храбрых пал ваш муж… В синагоге шли траурные моления, осиротевшие дети просили подаяния на базаре, и было страшно, потому что никто не знал, что будет завтра. Ожидали новых печальных вестей, ожидали новых мобилизаций. Воздух был полон тревожных и тягостных предчувствий.
Рассказывали, что житель местечка белобилетник Квос однажды утром отказался встать с постели. Он заставил жену поставить ил стуле близ кровати какие-то баночки, склянки, бутылки с микстурами. «Пусть видят, что я болен!» — сказал он. Он лежал на больших жарких подушках, испуганно глядел на дверь, ожидая, что кто-то придет и его поволокут на фронт. «Всех будут брать, — твердил Квос, — всех, у кого ходят ноги!..» В тот же день все местечко узнало, что Квос не хочет вставать, и это маленькое происшествие еще больше встревожило людей.
«Мамаша» неожиданно для всех устроила аукцион в пользу детей героев, и с ней вместе у столика под белой шелковой крышей стояла жена Магазаника. Сема со стариком Залманом Шацем пришел посмотреть на эту торговлю. Они остановились поодаль и молча наблюдали за дамами. Вскоре к ним подошел господин Гозман и с серьезным видом положил на стол бумажку, точно он действительно верил в эту игрушечную затею. Появился и Магазаник, сопровождаемый Фрайманом. Он вежливо поклонился «мамаше» и, вытащив из кармана старый, потертый кошелек, протянул дамам десять рублей. Оглянувшись, он увидел Залмана и Сему и, тяжело ступая, направился в их сторону. Фрайман побежал за ним.
— Да, — сказал Магазаник, вздохнув, — сейчас нужно думать друг о друге!
Залман молчал. Семе было противно смотреть на величаво-спокойное лицо купца. «Я вас презираю!» — хотелось сказать ему, но Сема знал, что слова эти ни к чему, и он угрюмо молчал.
— Если я не ошибаюсь, — обратился Магазаник к Семе, — вы были у меня в доме?
— Мальчик служил у вас, — вежливо сообщил Фрайман.
— Цы! — прикрикнул на него купец. — Я это сам знаю. — Он замолчал, чувствуя неприязнь стоящих рядом людей, испытывая что-то похожее на смущение. — А вы как дышите, Шац?
Старик поднял на него глаза и укоризненно покачал головой:
— Некрасиво, господин Магазаник! Стыдно спрашивать! У меня там два сына. У них есть сто шансов стать покойниками. Сто из ста!
Магазаник пожал плечами:
— Долг!
Шац посмотрел на него с удивлением:
— Я не слышал, что вы тут говорили. Но для вашего здоровья будет лучше, если вы сейчас же уйдете!
Руки старика дрожали, он был гневен и страшен в эту минуту.
— Старый человек, — поучающе произнес Фрайман, строго глядя на Шаца. — Разве можно так разговаривать? Вам желают добро, а вы…
— Цы! — возмущенно прорычал Магазаник и, с силой оттолкнув оторопевшего Фраймана, пошел к экипажу.
— Боже мой, — схватился за голову маклер, — у всех нервы, а я должен терпеть!
Он искал сочувствия у Семы или Шаца. Но Сема молчал, а Шац смотрел на него с таким угнетающим сожалением, что Фрайману вдруг показался тесным воротник, и, поспешно развязав галстук, он перебежал на другую сторону.
— Горе, — сказал Шац, прощаясь с Семой, — горе…
За столиком громко смеялась «мамаша», разговаривая с женой купца:
— Я таки женщина, но меня не так легко обкрутить.
— Еще бы!
— И я ему сказала: «Я бросаю векселя в печку. И можете меня…»
Она нагнулась и, прошептав что-то купчихе на ухо, засмеялась еще громче. Но, смеясь, она заметила приближающегося Сему, и лицо ее приняло скорбное, почти страдальческое выражение.
— Ты идешь с работы? — спросила она его голосом умирающей.
— Да, — ответил Сема.
— Ну, как твое здоровье?
— Очень хорошо, — вежливо ответил Сема. — У меня его столько, что даже немного лишнего.
— А как твои бабушка?
— Тоже очень хорошо! У нас все хорошо, мадам. Одно удовольствие, и пирожки с маком!
— Ты шутишь, — грустно улыбнулась «мамаша». — Но бабушка ведь такай старенькая, совсем старенькая!
Сема посмотрел на напудренный клюв «мамаши» и удивленно поднял брови:
— Она — старенькая? Что вы, мадам, она одних лет с вами!
Сема любезно раскланялся, а «мамаша» осталась стоять с открытым ртом, как будто она поперхнулась его словами. Редкие зубы ее торчали, как поднятые грабли.
Возвратись домой, Сема застал Пейсю, который с озабоченным видом мотался по комнате.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: