Янка Мавр - ТВТ. Повесть

Телега зацепилась не одним, а двумя колесами сразу. Скрежет чугунной трубы неприятно резанул слух. Казалось, что кусок трубы отломился.

«Нет, так оставлять нельзя! А что, если машина зацепится? Будет делов… И работы тут пустяки. Взял да подвинул на полметра — и всего-то. Даже и я мог бы — подсунуть только палку. Но уж пускай…»

Вот он вышел в поле. Впереди видна река. Солнце печет, над головой заливаются жаворонки, в траве стрекочут кузнечики. Как хороша в такую пору вода!..

Но вот горе: что-то засело в голове, словно позабыл что или дома какая-нибудь неприятность ждет; не хватает чего-то, мешает, словно костры за ворот насыпалось… Наконец он догадался, в чем дело: ведь это труба не дает покоя!

Повернулся, зашагал обратно, подобрал по дороге палку, подбежал к трубе, подвинул. И тогда сразу стало легко, весело на душе и никакой костры за рубахой не чувствовалось; весь день прошел в наилучшем настроении.

… Цыбук тем летом жил в МТС, где его брат работал трактористом.

Боря Цыбук, как мы помним, успел набрать очков больше всех. Он не отказался бы и еще немножко «подзаработать», но ведь здесь он был один, и вести счет очкам, кроме него самого, было некому. Ну, а кто поверит, что он набрал, допустим, семьдесят девять очков? Как доказать? Дома всё-таки это кое-как и можно сделать. И то, когда он однажды сразу принес девятнадцать очков, ему не поверили, даже смеяться стали.

А потом, когда проверили, все остались с носом. А здесь — как проверишь? ..

На какой-нибудь десяток очков он мог бы еще набрать документов. А на семьдесят девять не наберешь, и очки пропадут зря. Кто же будет «даром» работать? Стоит ли гнаться за десятком очков, если он за один день набрал девятнадцать? А тут и сотню нахватать ничего не стоит. Конкурентов-то нет. Там на какой-нибудь несчастный окурок сто человек целятся. А тут и дохлый котенок от тебя никуда не уйдет.

Правда, этого дохлого котенка Цыбук закопал, но просто так, чтоб под ногами не валялся. Но, кроме дохлых котят, имелось и многое другое. Неужели ж всё это даром делать?

И так уж у него пропало четыре очка! Он выкатил в огороде из борозды большой камень; связал два кола в изгороди; вырвал огромный куст крапивы, росший у самой тропинки, где ходили босиком, и, наконец, привязал к колышку маленькую яблоню, которая сгибалась от ветра. Всё это он сделал так, между прочим, потому что попалось на глаза и само просилось в руки. Пускай уж четыре очка пропадают. Но это вовсе не значит, что всё время надо «бесплатно» работать.

Он расхаживал и наблюдал, как работают машины, как их ремонтируют, как ведутся сельскохозяйственные работы, иногда даже помогал, но делал это как самый заурядный гражданин, а не тэвэтовец. Собственно говоря, и здесь попадались вещи, за которые полагалось начислять очки. Но что поделаешь, если учета нет? Неужели требовать справку, что, дескать, «Борис Цыбук заметил, как ребенок сыпнул в масленку песку, а он предупредил, когда из этой масленки уже собирались смазать машину». Стыдно просить такой документ, а очко пропало. Да мало ли таких очков? Вот недавно он заметил дыру на мосту. Дыра небольшая, круглая и совсем не мешает ходить машинам. А конь как-то раз чуть не сломал ногу. Колхозник выругался и поехал себе дальше. Не дожидаться же, пока другая лошадь сломает ногу. Цыбук взял, да и забил дыру. Отличное очко было! И опять пропало. Никто даже не знал об этом.

И так на каждом шагу. Прямо обидно становится. Кажется, не смотришь, не думаешь, а оно, как нарочно, само в глаза лезет. Можно, конечно, пройти и мимо, не делать. Но как ты будешь спокойно смотреть, когда крыша сарая светится над самым сеном? Отверстие, правда, небольшое, и его никто не видит, но осенью немало воды через него попадет на сено. Уж если пропало шестьдесят шесть очков, пускай пропадает и шестьдесят седьмое!

Или, к примеру, взять урожай. Охраняют рожь в поле, а не видят, что делается у реки. Каждый член ТВТ сразу заметил бы, что натрушено соломы возле берега. Значит, кто-то тихонько подъезжает на лодке и таскает с берега. Тэвэтовец сейчас бы догадался осмотреть все лодки, нет ли там зерен. А тут не сообразили, пока Цыбук не нашел. А отсюда уже добрались и до лодыря Кухальского.

Об этом факте так много говорили, так хвалили Цыбука, что он, наконец, отважился попросить:

— А бумажку дадите мне, что это очко я заработал?

— Какое очко? При чем тут очко? Что за очко?

Цыбук вынужден был объяснить, в чем дело. Ну и посмеялся же народ! Но таким смехом, какой всякому хотелось бы слышать на свой счет.

А в результате всего этого получилось такое, о чем Цыбук и во сне не мог мечтать.

Выступил комсомолец Карнейчик и сказал:

— От имени комсомольской ячейки обещаем тебе выдать свидетельство не только на это «очко», но и на все, какие у тебя будут. Валяй, братец, дальше! И заработай еще одно большое «очко»,- организуй ТВТ среди наших ребят.

После каникул Цыбук представил в главный штаб Товарищества Воинствующих Техников огромный «реестр» с официальными подписями и печатью. В этом реестре значилось сто девяносто семь очков, среди них, между прочим, был и куст крапивы…

Совсем по-другому действовали тэвэтовцы в пионерском лагере. Здесь сохранилось организованное боевое ядро ТВТ.

Первые же выступления тэвэтовцев заинтересовали и захватили весь лагерь. Через несколько дней лагерь представлял собой единое Товарищество Воинствующих Техников.

Прежде всего началась «охота» в своем лагере. И — удивительная вещь! — откуда взялось столько «добычи»? Вчера еще казалось, что всё было в порядке, пионеры здесь жили, ходили и ничего особенного не видели. А сегодня вдруг, как из-под земли, появилось столько всякой всячины, что каждому хватило вволю очков.

Вот, кажется, всё уже высмотрено и исправлено, придраться не к чему. А между тем смотришь — старые тэвэтовцы всё находят да находят. Каким образом? Откуда? Поднатужились новые, присмотрелись — и впрямь есть, только не умели подметить так, как это выходило у старых.

Не прошло и недели, как у всех в лагере будто глаза подменили. И перед этими глазами открылся новый мир.

Взять хотя бы такую вещь, как деревянные ступеньки крыльца. Одна доска там давно оторвалась и подпрыгивала, когда на нее ступишь ногой. Каждый рисковал сломать ногу. А если нога наступала на самый конец доски, то подвергался опасности и лоб соседа.

И когда Клава начала прибивать эту доску, многие (еще не тэвэтовцы) окружили ее и удивлялись:

— Это каждый из нас давно мог бы сделать!

Или сколько раз они бегали на реку купаться и сколько пионеров ударялись об острый корень срубленного куста у самой стежки, не один даже плакал, — и только сейчас заметили, какое это хорошее очко.