Янка Мавр - ТВТ. Повесть

— Это вредительство! Оставлять такой гвоздь, где столько народу ходит!

Остановились и прохожие. Они сочувственно посматривали на девушку и тоже возмущались:

— За такое разгильдяйство надо под суд отдавать тех, кто так строит!

— И тех, которые должны следить за порядком!

— Что начальство-то смотрит?

— Кто-то должен ведь отвечать!

— В газету писать надо!

Одним словом, возмущение было всеобщее, все сочувствовали девушке. И всё-таки девушка, вместо гулянья, должна была вернуться домой. ..

Народ разошелся. Какое-то время всё было спокойно, если не считать двух смешных случаев. У одной женщины зацепился за гвоздь накинутый на плечи платок. Почувствовав, что кто-то держит ее, она обернулась и крикнула на паренька, шедшего позади:

— Осторожней, молодой человек! Что за глупые шутки?

Тот удивился:

— Что вы, гражданка? Я вас не трогаю.

Только тогда выяснилось, что пошутил не парень, а гвоздь, и женщине пришлось извиниться.

Потом какой-то мужчина со шляпой в руке задел ею за гвоздь, шляпа выпала из рук и полетела в реку. Конечно, трудно было удержаться от смеха, видя, как шляпа плывет по реке, а ее владелец бежит вдогонку за нею по берегу. Но самому пострадавшему, конечно, было не до смеха.

А между тем приближалась минута, когда на мосту должно было произойти самое важное событие нынешнего дня.

К мосту приближался высокий франт в роскошном сером пальто. Шел он так быстро, что полы распахнутого пальто развевались, словно крылья. И вот одним «крылом» он зацепился за гвоздь… Видно, пальто было добротное, потому что треск разорвавшегося материала услышали многие. Молодой человек не заплакал, как девушка: он поставил вопрос совсем иначе, по-деловому.

— Граждане! — обратился он к окружающим. — Прошу вас, будьте свидетелями, что я порвал свое новое пальто об этот гвоздь. Я подам на горсовет в суд: он должен отвечать за причиненный ущерб в общественных местах.

И побежал к тому месту, где стоял милиционер.

— Товарищ милиционер! — сказал он. — Прошу вас составить акт о том, что я порвал новое пальто о гвоздь вот здесь, на этом мосту, где проходят тысячи людей. Я полагаю, что за это должен нести ответственность хозяин города — горсовет.

Когда они подходили к месту, где торчал гвоздь, какой-то мальчуган последним ударом камня окончательно загнул и обезвредил виновника несчастий. Потерпевший, увидев это, набросился на парнишку:

— Ты что тут делаешь? Тебя кто просил совать нос не в свое дело? Товарищ милиционер! Вот здесь был гвоздь, а этот малец его уничтожил. Но неважно, факт остается фактом. Вот свидетели, которые видели.. .

Но свидетели, сдерживая смех, разошлись. Происшествие, как мы уже говорили, попало в газету. Там писалось о разных недоделках, небрежностях, которые подчас допускаются строительными организациями. Среди приведенных примеров был и пресловутый гвоздь на мосту при входе в Парк культуры и отдыха.

«Безусловно, — писала газета, — за такие небрежности должны отвечать те, кто допускает их. Трудящиеся города имеют право требовать, чтобы в общественных местах им не угрожала опасность от каких-то гвоздей. Однако в случае на мосту у Парка культуры и отдыха есть один характерный штрих, который касается всех граждан. Какой-то паренек взял и загнул камнем гвоздь. А разве не мог то же самое сделать каждый? Над этим следует призадуматься».

К этому мы можем только прибавить: среди людей, проходивших тогда по мосту, не одна сотня была и таких, которые уничтожили бы этот гвоздь, но они прошли равнодушными, ничего не заметив. Разные случаи бывают на свете.

Посмотрим теперь, что происходило в Одиннадцатой школе после того, как директор записался в члены ТВТ. Правда, заработав тогда очко, он так с ним одним и остался. Новых записывать себе не просил. Но все видели, что он ежедневно набирал помногу очков.

— Конечно, — говорили тэвэтовцы, — директору не подходит играть с нами. Будем считать его почетным членом.

Зато среди учеников число тэвэтовцев в скором времени возросло до четырехсот. Первое звено составляли «ветераны», основатели ТВТ — Клава, Толя, Павлик, Андрей и другие.

Потом узнали, что и в других школах города появились тэвэтовцы. Тут уже Одиннадцатая школа начала гордиться, что именно она положила начало в этом деле.

Рядом с Одиннадцатой школой помещался детский сад. Оказалось, что и там нашлись тэвэтовцы. Поднимает шестилетний карапуз с полу бумажку и несет воспитательнице:

— Записите оцко!

За каждой соринкой, за каждой соломинкой и спичкой стали гоняться. Подобрали на дворе все щепочки, все лишние камешки.

Было совершенно ясно, что Одиннадцатая школа сделалась лучшей. Восемьсот глаз зорко следили за всяким непорядком и сейчас же всё исправляли. Некоторые заядлые тэвэтовцы даже сожалели, что в школе нелегко стало заработать очко.

Брошка носился по классу и пролил чернила. Надо было вытереть их, а он, как всегда, начал доказывать, что это не он пролил. Но сразу нашлись охотники заработать очко — вытерли без Брошки.

Когда в другой раз, как мы помним, он оторвал палку от географической карты, — повторилась та же самая история.

А в третий раз ему стало стыдно, и он без всяких пререканий подобрал чужие книги, которые разбросал по классу.

Однажды после занятий вожатый заметил, что Карачун возится в коридоре у оконной рамы.

— Ты что тут делаешь?

— Да вот стекло дребезжит, — может вывалиться. Я его гвоздем укреплю.

— Ты член ТВТ?

— Нет, не принимают. Говорят: «Пользы от тебя мало». А я докажу им. Сколько тэвэтовцев в школе, и никто не заметил, что стекло дребезжит.

— Обещаю, что будешь принят, — усмехнулся вожатый.

Порядок в школе был не только потому, что тэвэтовцы исправляли всякую мелочь. Происходило кое-что в тысячу раз поважнее: не могли же члены ТВТ нарочно или даже по неосторожности сделать что-нибудь нехорошее. Мог ли, например, ученик, который своими руками прибивал завеску у парты, ломать ее на другой парте? Мог ли он небрежно обращаться с библиотечной книгой, когда недавно он своими руками подклеивал страницы в такой же книге, порванной кем-то другим?