Николай Осинин - Железная команда

— Андрей Матвеевич! Быстрей! Сюда! Никиту бьют! — пронзительно закричал Лева. — Скорей! Скорей!

Мухортов и бригадир сразу притихли. Они что-то бормотали в свое оправдание, кажется, извинялись, что не узнали в темноте.

«Они же сообщники! — подумал вдруг Никита, задыхаясь. — Наверное, и магазин вместе… Ну, погодите! Все равно не поздно…»

Впрочем, неизвестно, долго ли удалось бы Швабле дурачить преступников и чем бы все кончилось, если б из темноты не появился еще один человек.

На бегу он яростно вскинул двустволку на браконьеров.

— Руки!..

Яшка и бригадир покорно подняли руки вверх.

Когда мужчина повернулся лицом к свету, Никита увидел, что это был лесник, отец Калинки. Длинные брови его встопорщились, как иголки ежа.

— Наконец-то я вас достал!..

Никита с Левой совсем недолго задержались в милиции и все-таки опоздали к приходу поезда. Уже подавали звонки отправления, когда они подлетели к станционной ограде. Бросив машину Леве, Никита вбежал на перрон.

Возле вагонов было много народу, однако он сразу увидел маму. Она стояла под фонарем около чемоданов и авосек, держала за руку вертлявую Веруньку, порывавшуюся куда-то бежать.

Когда Никита появился перед ней, мама охнула и отпустила Верунькину руку.

— Никита! — тихонько произнесла она, точно боялась обознаться.

Признать мотоциклиста было действительно трудно даже родной матери. Пыль покрывала его таким слоем, будто он вылез из угольной шахты. Не видно было ни веснушек, ни огнистых волос, только глаза блестели.

— Ника, а это ты? — робко спросила Верунька. — А почему ты такой большой и грязный?

— Что с тобой? — Все больше отчего-то пугаясь, мать трогала его голову.

— Да ничего! Здравствуйте! Ну, что вы!.. Мама, сейчас тебе объясню… Папу я не застал в райкоме… Но здесь должен быть «Везделет»… в общем, совхозная машина за тобой… Я сейчас…

— Постой, отец нас встретил! Ему в райком без тебя сообщили.

— А где он?

— За багажом убежал… Ой, шальные вы мои! — сказала мама, прижав Никитину голову. — Какой же ты вырос!

— А почему у тебя рубашка разорватая? — опять прислала с расспросами Верунька. — Дрался, наверно? А у вас тут волки есть?

Никита отмахнулся от нее, заметив несмело подходившую к ним Шуру.

— Мама, это Шура… Ну, Александра Ивановна, про которую я тебе писал.

Мать строго и как-то очень пристально посмотрела в глаза девушки.

— Это которая вам с отцом белье стирала и ужин готовила?

— Ой, сколько я там делала! — улыбнулась девушка, выдержав пристальный мамин взгляд. — Никита же все сам умеет.

Мама вдруг тоже улыбнулась ей светло и радостно. Потом порывисто обняла ее и поцеловала.

— Спасибо вам! — сказала она как-то так, что Шура смутилась и покраснела. — Теперь я сама за ними буду смотреть…

«Смотреть» она начала, что называется, с ходу: не разрешила Никите ехать на мотоцикле.

Никита не стал с ней спорить, лишь снисходительно улыбнулся.

— Что, продолжаешь считать меня маленьким? — он потерся подбородком сверху о ее плечо. — У нас же все ребята машину водят.

— Опоздала! Упустила из-под своего крылышка! — сказал ей отец, подмигивая Никите. — Знаешь, теперь парня и за уши не оттащить от машины. Водитель что надо! Может прокатить с ветерком.

Мама ужаснулась. Потом жалобным голосом попросила:

— Пожалуйста, пусть только не сейчас демонстрирует свое мастерство. Я еще не привыкла спокойно смотреть, как мой сын ломает себе руки и ноги.

Она и Леве хотела запретить ехать на мотоцикле, но мотор у него вдруг так затрещал, что нельзя было ничего расслышать.

Швабля вскочил в седло, сделал «ручкой» и умчался вперед.

— Мы, конечно, подберем по дороге этого отважного всадника без головы? — сказала мама.

Садясь в грузовик, она заметила, что на борту написано «Везделет», и начала окидывать его подозрительным взглядом.

— Это тот самый, у которого не хватает коленного винта?

— Да, да, тот самый, — рассмеялся отец.

— И его ремонтировал Никита?

— Собственными руками.

Мама недоверчиво посмотрела на Никитины руки в ссадинах и покачала головой:

— Тогда вряд ли доедем.

…Машина несется по степи навстречу синеющему утру. Ровно гудит мотор, нагнетая дремоту. И как широко ни открывай глаза, веки поминутно падают, словно железные заслонки. А поднять их надо, обязательно надо. Что там белеет впереди — ковыль? Или туман в низине?

…Мчится «Звездолет».

…Синее — это космос. Белое — это… это Млечный Путь! Но почему он внизу? Ах да, в космосе же нет верха и низа. Как все кружится! Хорошо, что космонавт крепко прихвачен к сиденью.

«Звездолет» сильно тряхнуло. «Авария!» Никита вздрагивает, порываясь вскочить.

Нет, все в порядке: мамина рука — на груди, ее плечо — рядом. Тихо, чисто голубеет восток.

…Синее — это космос. Теплое — это мама. А звезды исчезли. Только одна осталась впереди.

Голубая! К ней и летит «Звездолет».

…Ближе, ближе. Надо выбирать место для посадки… Как трудно поднимать железные заслонки!

…Ух, какой лес кругом! Вот поляна, где можно приземлиться… Но кто там? Что за существо его поджидает? Знакомые глаза — большущие, ясные, они будто шлют ему зеленые сигналы с таинственной планеты. Странно: и поляна знакома! И речка знакома?!

— Суетинка, — слышен голос отца. — Смотри, отсюда начинается наша земля…

Да это же наша земля!

…Он был прекрасен. Нет, он был очарователен! Он просто околдовал меня. Такого выразительного лица, таких четкоочерченных губ нет даже у артиста Стриженова. От взгляда его больших карих глаз у меня заходилось сердце: в них светился высокий одухотворенный ум.

Какой удивительный человек!

Вначале я не могла понять, что со мной. Потом догадалась. Это было то, о чем я столько читала и чего долго, долго ждала: я влюблена! Да. И отныне вся моя жизнь будет принадлежать ему — ведь если любишь, то для чего же иного стоит жить?

Я могла часами смотреть на него и влюблялась больше и больше. Когда было плохое настроение, (а это случалось!), он одним своим взглядам заставлял забыть горести. Я становилась доброй и могла в это время заниматься даже рукодельем — к удовольствию мамы и учительницы домоводства.

Немножко огорчало, что жил мой единственный три тысячи двести лет назад. Он был египетским фараоном восемнадцатой династии, и звали его Тутанхамон.

Когда я поняла, что мое сердце принадлежит только ему, я прочла о нем все, что нашла в библиотеке. Но написано было мало. И почему о Тутанхамоне пишут только историки? Я решила рассказать о нем стихами.