Галина Ширяева - Девочка из легенды

— Где? — шепотом спросила Лида.

— На этом самом острове, где мы с тобой сейчас сидим.

— Правда? На этом самом?..

У Лиды по спине забегали мурашки, она зябко поежилась и натянула на колени подол все еще не высохшего платья.

— И вот, слушай дальше, — продолжала Женька. — Узнали фашисты про этот остров… Обстреляли его сначала из автоматов, потом из пулеметов, потом из пушек. «Ну, думают, уничтожили всех, перебили…» И вдруг ночью партизаны набросились на них с тыла! Целый полк перебили. Остальные фашисты разбежались — испугались, подумали, что мертвые воскресли!.. А оказалось, что партизаны от острова к берегу подземный ход вырыли, под речкой его провели…

— Да?.. — шепотом спросила Лида. — А где же он, подземный ход?

— Засекречен! — таинственно прошептала Женька. — Никто, кроме тех партизан, не знает… Я весь остров обыскала — нет ничего… Давай вместе поищем. Завтра. Хорошо?

— Ага! Поищем! Может, тайну какую откроем!

— Откроем! — поддержала ее Женька.

Лида тоже знала одну военную историю. Только не такую интересную, без подземного хода и партизан.

— Мой папа тоже воевал, — сказала она тихо. — И я тоже всяких военных историй полным-полно знаю. Например, как папа мост в сорок первом году взрывал. Когда наши отступали… Все бы, конечно, хорошо обошлось, если бы их фашисты не обнаружили. Вот тогда Ефимова и ранили, это папин товарищ — Ефимов. Тогда он говорит папе: «Полай к мосту один, я все равно не доползу». Папа один к мосту пополз. И только он до моста добрался, как Ефимов по фашистам стрелять начал — это, чтобы от моста внимание отвлечь. Тут по нему огонь открыли…

— Убили? — равнодушно спросила Женька.

— Почти. Из него потом пуль двести вытащили.

— Так уж и двести!

— Если тебе неинтересно, так я могу и не рассказывать, — обиделась Лида.

— Интересно. Давай дальше.

— Дальше? — смущенно переспросила Лида. — А уже все.

— Все? — разочарованно протянула Женька. — Да таких подвигов во время войны полно насовершали!

— Полно! — возмутилась Лида. — Сама вот такой соверши, а потом и говори! И, если хочешь знать, его потом все равно убили. Почти уж под самым Берлином. В атаке. А война потом уже скоро кончилась…

Она умолкла. Подвиг Ефимова, о котором отец всегда рассказывал с волнением, ей вдруг тоже стал казаться не таким уж и стоящим. Это все-таки не перебитый партизанами немецкий полк…

Девочки долго молчали. Потом Лида сказала:

— Интересно, который час? Часов десять, наверно?

— Больше.

Огромное небо над головой пестрело яркими звездами, на противоположном берегу город озорно подмигивал электрическими огнями, и нельзя было разобрать, где кончаются небесные звезды и где начинаются электрические. Звезды мерцали, перемигивались, подмигивали, словно дразнили Лиду. И Лида, глядя в небо, сказала тихо:

— Звезды здесь у вас какие-то ненормальные… Перемигиваются… Дразнятся.

— Шепчутся, — сказала Женька задумчиво.

— Что? — Лида рассмеялась. — Ну и придумала!

— Шепчутся! — упрямо повторила Женька. — Когда вот так тихо, они всегда шепчутся. Ты прислушайся хорошенько.

Лида прислушалась, но ничего не услыхала.

— Ерунда какая, — сказала она наконец. — Ну о чем они могут шептаться? Ну о чем?

Женька помолчала, отодвинулась от Лиды и сухо сказала:

— Не знаю.

Обиделась, наверно.

— Женя! — окликнула ее Лида. — Ну и пусть шепчутся. Расскажи еще что-нибудь.

Женька молчала. Лида легла на песок, прижалась щекой к Женькиному плечу и стала смотреть на звезды. Они по-прежнему мерцали, перемигивались, а может быть, и шептались — кто их знает.

Потом звезды почему-то стали большими, яркими, толстыми и, как веселые солнечные зайчики, начали мелькать у Лиды перед глазами. Лида улыбнулась, еще теснее прижалась к Женькиному плечу и уснула.

…Проснулась Лида на рассвете. Не сразу сообразив, где она и что с ней, Лида привстала, села на сырой холодный песок и огляделась по сторонам. Утренний воздух был тяжелым и прохладным. Над сонной, ленивой Степнянкой стоял туман.

Женька лежала рядом на песке, сладко посапывая во сне. Лида дрожащими руками стряхнула песок, приставший к платью, и растолкала Женьку.

— Ой, что же теперь будет?.. Что же теперь будет? — повторяла она побледневшими губами. — Что же теперь будет?

Женька протерла глаза, удивленно огляделась по сторонам и спокойно спросила:

— Проспали?

— Что же теперь будет? — повторяла Лида, прижав ладони к щекам. — Как же это мы?

Женька поднялась и кивнула Лиде:

— Пошли!

Они дошли до того места, где остров выдавался вперед маленьким песчаным мысом. Женька, приподняв подол платья, вошла в воду и медленно пошла к городскому берегу. Сначала вода была ей по щиколотки, потом по колена, потом чуть выше колен, а Женька все шла и шла. Потом вода опять стала ей по колена, потом по щиколотки. Женька все дальше и дальше уходила к берегу, а Лида, разинув рот, смотрела ей вслед. Вот Женька вышла на берег и, оглянувшись, издали помахала Лиде рукой.

Речку можно было перейти вброд!

Лида чуть не задохнулась от негодования и, как была — в тапочках — ринулась в воду, взметнув огромным веером брызги.

Еще не добежав до берега, на котором стояла Женька, Лида закричала:

— Как тебе не стыдно! Зачем же ты меня здесь держала? Я… я маме скажу! И Полине Ивановне!..

Женька молча стояла на берегу и поджидала ее. Выбежав на берег, Лида от возмущения затопала ногами, из тапочек фонтаном брызнула вода.

— У меня мама… Беспокоится! Может быть, у нее разрыв сердца из-за меня! Нет, из-за тебя!

— Вернешься! — огрубила Женька.

Тогда Лида совсем вышла из себя от возмущения:

— У тебя нет матери! Поэтому тебе все равно…

Женька подняла на Лиду такие печальные глаза, что Лида мгновенно умолкла.

Девочки медленно поплелись к городу. Лида, еле-еле передвигая ногами, горько плакала. Какая-то расплата ожидает ее дома? В довершение всего теперь, при ясном утреннем свете, можно было хорошо рассмотреть, что вся краска на платье осталась целой и невредимой, а голубые горошки на подоле отстирались замечательно.

Ничего такого уж страшного не произошло. Правда, мать плакала. Плакала и говорила, что Лиде надо было бы благодарить бога за то, что ее мать осталась живой в эту ночь, но бога нет, и поэтому пусть Лида благодарит отделение милиции, где ее мать целых два часа отпаивали валерьянкой…

Но зато Женьке здорово досталось. Даже в этой, самой дальней «квартирантской» комнате было слышно, как тетка громко кричала на Женьку.

«Так ей и надо!» — злорадно думала Лида.

Но потом тетка умолкла, в доме наступила тишина, и Лиде сразу стало грустно. Она побродила по дому, потом вышла во двор, погуляла среди огуречных грядок и, наконец, решила, что Женьке надо сказать что-нибудь хорошее.