Ван Линь - Дальние края

— Значит, так. Об оплате мы заранее не договаривались. Но если сколько-нибудь заплатят, я думаю; лучше всего потратить эти средства на создание отрядной библиотеки, а возможно, еще удастся приобрести кое-какие игры или купить что-нибудь из спортивного инвентаря. — Но, — здесь голос его налился металлом, — главное сейчас не в этом. Главное в том, что арахис уже поспел. Если не у брать его до дождей, он пропадет, этот сорт влаги не любит… Мы должны помочь госхозу своевременно убрать весь урожай и тем самым гарантировать высокое качество продукции, — ввернул он для солидности целую фразу, подслушанную у старших.

— Ну, а как с теми, кто не живет в госхозе, а приехал сюда на лето? — не унимался кто-то самый дотошный.

— Полагаю, — Бан удивленно поднял брови, — что и они поработают с нами. Зато, если они приедут будущим летом, к их услугам будут и библиотека, и игры…

— Пускай они лучше сами скажут! — глубокомысленно заметили с места.

— Хоа, — подтолкнула подругу Минь, — скажи ты.

Хоа встала. Она очень волновалась, вокруг было столько незнакомых ребят! Но ей не хотелось, чтобы все заметили ее смущение, и она медленно, точно взвешивая каждое слово, сказала:

— Я считаю, главное в наших каникулах то, что они особенные, в них каждый день обязательно чем-нибудь примечателен. Вот и хорошо, что мы можем хоть чем-то помочь госхозу. Дело совсем не в оплате. Но если заплатят, пускай отряд распорядится и нашими деньгами так, как предложил Бан.

Сбор закончился. По установившейся традиции, прежде чем разойтись, ребята попросили Нгока прочитать стихи. Он не заставил себя долго упрашивать.

Началась пора уборки арахиса. В госхозе воцарилось шумное, хлопотливое оживление — точь-в-точь как в деревне во время жатвы.

Сегодня уже второй день уборочной страды. Утром во дворе первой бригады встретились двое: маленький подвижной и смуглый человек в старой военной фуражке — бригадир и высокий, в синем, без головного убора — дядя Тхай. Разговор зашел об итогах первого дня.

Бригадир был чем-то озабочен.

— Никак не выходит — гектар в день. Вот, полюбуйтесь, — он показал свои израненные ладони, — все руки ободрал, и это за один только первый день. Очень колючая ботва. А там, где ботва гуще, будет еще труднее.

— Значит, нужно, и как можно скорее, все продумать заново, может, придется кое-какие перемещения сделать, но план выполнить необходимо. Максимально используйте технику. Конечно, и ручной труд забывать не надо. Даже в самых передовых странах, несмотря на новейшую технику, в сельском хозяйстве ручной труд до сих пор в почете. Что уж говорить о нас!

— Сегодня мы попробовали с трактором: пустили трактор, чтобы разрыхлить верхний слой, но неудачно. Ведь даже если сами орехи не попортишь, все равно их так засыплет землей и еще с ботвой перемешает — ни одного орешка не найдешь.

— Испробуйте все, что возможно. Посоветуйтесь с людьми. Мы ведь вдвоем хоть целый день тут простоим, все равно сами ничего не решим.

В этот момент появились пионеры. Отряд прибыл в полном составе. Сорок оживленных ребячьих рожиц под конусообразными шляпами из пальмовых листьев излучали энтузиазм и готовность хоть сейчас приступить к работе.

Тхай показал на них бригадиру.

— Вот и пополнение прибыло.

— Еще неизвестно, пополнение или мышиное войско — орешки щелкать! — усмехнулся тот.

— Ну, нет, эти ребята молодцы, не подведут!

Отряд остановился. Бан вышел вперед и отдал рапорт. Выслушав его, дядя Тхай прошел перед строем, внимательно вглядываясь в лица ребят.

Хоа он узнал сразу, она была все в той же белой блузке и выгоревших брюках, подвернутых почти до колен.

— И дочка Вана здесь? — улыбнулся он ей.

Хоа смутилась и опустила голову.

— Молодец, — сказал он, ласково положив руку ей на плечо. — В госхозе тогда интересно, когда со всеми вместе работаешь, а если бездельничать да дома торчать, непременно соскучишься. Никто из нас, южан, не сидит здесь, на Севере, сложа руки. Но учти, труд — дело серьезное. Глянь-ка на руки бригадира. Видишь, все сплошь исцарапаны! Не боишься? Чтобы потом не хныкать!

— Не боюсь, — покраснела Хоа.

Дядя Тхай сжал ее худенькую, еще не тронутую загаром руку.

— Верю, ты у нас молодец! Поработай в поле, глядишь, и, силенок прибавится. Кстати и загоришь, а то уж больно ты бледная.

Не отпуская от себя Хоа, он показал ребятам на подводы, стоявшие у холма. Они были предназначены для того, чтобы перевозить орехи с поля на место сушки. Запряженные в них буйволы лениво обмахивались хвостами, отгоняя надоедливых насекомых.

— Попросите разрешения у бригадира, и пусть эта «техника» отвезет вас в поле. Приступайте к работе.

Арахис в госхозе не высаживали на специальных плантациях, он рос на грядках между рядами каучуковых деревьев.

Пионерам отвели отдельный участок. Сначала хотели разбить их на группы, чтобы каждая такая группа работала вместе со звеном взрослых. Но ребята упросили дать им самостоятельное задание.

Мальчишку все, как по команде, сняли рубашки. Потные, обнаженные спины блестели в лучах поднимавшегося солнца. Многие успели уже перемазаться по уши: трудно было удержаться и не запустить разок-другой в приятеля комком глины.

Зато девочки вели себя примерно и, как всегда, были прилежны и аккуратны.

Собственно говоря, мальчишки расшалились так потому, что очень обрадовались, получив самостоятельное задание. Девочки же считали, что ничего особенного в этом нет, что так и должно быть, а потому и работали серьезно и молча.

С мягким шелестом выдиралась из земли ботва, разносился сладкий, пряный запах свежеразрытой земли и молодого арахиса…

Минь и Хоа работали рядом. В школе Хоа часто ходила на воскресники, но там все было совсем до-другому. Вокруг подруги, которых она знала уже не первый год, да и сама работа была привычная.

А здесь ей трудно угнаться за остальными: она ведь совсем не привыкла работать в поле. Хоа то и дело с завистью поглядывала на согнувшуюся над соседней грядкой девочку со смешными маленькими, косичками. Заколотые на макушке, они похожи были на едва прорезавшиеся рожки теленка. Работа у нее спорилась, и она далеко обогнала всех.