Вероника Александрова - Мануш-Вартуш (повести и рассказы)

Ваня подошёл к нему и вежливо наклонил голову.

— Здравствуйте, Константин Тариэлович.

— Здравствуй, Ваня. Зачем пожаловал?

— Я веду своего друга к себе в гости. А по пути мы решили немного закусить, — объяснил Ваня.

— Умно придумано! Правда, у нас ещё закрыто. Мы начинаем работать с полудня. Тогда и приходят официантки. Но ничего! Что-нибудь сделаем! А что вы желаете пить, молодые люди?

Ваня вопросительно взглянул на Игоря. Тот недоуменно поглядел на Ваню.

— Я полагаю, виноградный сок, — решил повар, — и ещё… минеральную воду. О закуске не спрашиваю. Подам её по своему усмотрению.

Он быстро вышел, словно провалился в расщелину.

Ваня с уважением посмотрел ему вслед.

— Очень самолюбивый человек! — сказал Ваня. — Он на всю жизнь обидится, если кто-нибудь начнёт выбирать себе блюда по вкусу. Он сам знает, что кому понравится.

Через несколько минут на столе перед мальчиками теснились, появившиеся словно по щучьему велению, тарелки, тарелищи и тарелочки, миски, мисищи и мисочки. У Игоря разбежались глаза. Он осторожно тронул вилкой круглый жёлтый диск.

— Э, не так! — засмеялся Ваня. — Ломай её рукой, как я. Это кукурузная лепёшка, всё равно что хлеб. А вот эту травку узнаёшь? Зелёную с коричневым соусом? Колючка! Та самая, которую ты от штанов недавно отдирал, когда мы сюда поднимались.

— А я же… я её в море бросил! — растерявшись, сказал Игорь.

— Значит, это её сестричка. — Ваня засмеялся так, что закашлялся.

Подошедший с ещё одним блюдом в руках Константин Тариэлович недовольно сказал ему что-то на незнакомом Игорю языке.

— Константин Тариэлович удивляется, почему у таких воспитанных родителей, как мои, вырос такой невоспитанный сын, — перевёл Ваня. — Он сделал мне замечание по-абхазски, чтобы не позорить меня перед гостем. Так он сам сказал.

Повар улыбнулся:

— Наш Ваня любит самокритику. Он очень старается исправить свои недостатки и, пожалуй, годам к восьмидесяти научится правильно вести себя за столом. А пока, с вашего разрешения, я буду руководить трапезой. Тебя зовут Игорь, да?

Игорь кивнул. Ему было так интересно, словно он внезапно стал действующим лицом какого-то фильма или пьесы.

— Итак, я буду тамадой! — торжественно заявил Константин Тариэлович.

Когда Игорь потом вспоминал этот день, ему казалось, что трапеза длилась несколько часов. Едва успевал он притронуться к одному удивительно вкусному блюду, как его усердно упрашивали только попробовать другое. Константин Тариэлович произносил тосты. Сначала, как требовал обычай, он предложил выпить за здоровье дорогого гостя, пионера Игоря. Потом они выпили по бокалу чистого виноградного сока за здоровье любезного хозяина Вани. И, наконец, по стакану холодной воды «Нарзан» за здоровье самого повара. Тут уж тост произносил Ваня.

— Мы с Игорем счастливы сидеть за одним столом с человеком, которому завидуют все повара в мире! — цветисто сказал Ваня.

А Игорь, глотавший в эту минуту куски копчёного кабаньего мяса, изо всех сил кивнул, соглашаясь с Ваней.

В заключение на специальной тарелке Игорю подали ухо горного козла. Мягкое и сочное. По довольному лицу Вани Игорь понял, что ему оказали большой почёт.

Когда, сытые, отяжелевшие, они поднялись наконец из-за стола, Ваня отвёл Константина Тариэловича в сторону и между ними началось какое-то загадочное объяснение.

Ваня вынул из кармана деньги. Константин Тариэлович резко оттолкнул его руку и долго сердито выговаривал ему по-абхазски. Денег он так и не взял.

— Я же заработал в колхозе, виноградные лозы обрезал, — разочарованно сказал Ваня Игорю, когда по той же лесенке с коваными перилами они выбрались вновь на поверхность земли. — А он не позволяет мне угостить друга. Говорит: ты ещё мальчик. Вот, говорит, когда станешь мужчиной, тогда хоть сотню друзей приводи и за всех расплачивайся. Ох, уж эти взрослые!

— Да… — согласился Игорь, но почувствовал себя неловко. Он-то ещё никогда не заработал ни копейки. А приятно, наверно, носить в кармане собственные деньги. Не те, что выпросил у мамы на кино или мороженое. И впервые за всё время их знакомства Игорь посмотрел на Ваню не как на равного себе мальчишку.

— Вань, а сколько тебе лет?

— Двенадцать. Будет. Через полгода.

— А мне через три месяца.

— Значит, я должен уважать тебя, как старшего, — пошутил Ваня. — А медведь-то, гляди, сидит на том же месте.

Медведь и правда всё сидел под сосной. Да и куда он мог деваться? Ведь он сидел на цепи, как собака. И всё урчал что-то себе под нос.

— Знаешь, — сказал Игорь, — а мне здорово жалко этого медведя. Глаза у него такие… Ему, наверно, хочется на свободу.

— Ты думаешь?

— Конечно. Он там есть будет вволю. И гулять. Слушай, а нельзя его отпустить?

— Отпустить? — Ваня заколебался на мгновение. — А ты очень хочешь этого?

— Ну да. Хочу.

— Ладно.

Ваня медленно подошёл к медведю. Протянул руку к его ошейнику. Медленно расстегнул застёжку. И… поспешно отпрыгнул назад. Медведь зевнул и стал задней лапой чесать за ухом.

— Ну, беги же. Беги, глупый! — крикнул Игорь.

Медведь не сдвинулся с места.

— Он не уйдёт, — спокойно сказал кто-то за спиной Игоря.

Игорь оглянулся и увидел Константина Тариэловича. Повар стоял у входа в пещеру. Уголки губ его чуть подрагивали. Смеяться в лицо гостю он, наверно, считал невежливым. Константин Тариэлович еле слышным свистком позвал медведя, и тот запрыгал к нему, припадая на передние лапы.

Повар вынул из кармана коробочку. Достал штук восемь белых таблеток. Раскрыл медведю пасть и бросил в неё лекарство.

— На здоровье, Миха!

Медведь проглотил и облизнулся.

— Объелся он вчера. Живот заболел. От этого и смотрит так невесело. Я его салолом с белладонной лечу. Проверенное средство, — объяснил Константин Тариэлович. — Миха очень положительный медведь. Но только большой сластёна. А уж добряк! Мухи не тронет. А на цепи я его держу, чтобы кого-нибудь случайно не напугать. Не все ведь знают, какой у него характер. Умница он у меня. Его уже три раза увести пробовали. Однажды за сто километров увезли. А он вырвался и вернулся домой.

Игорь почувствовал, как у него запылали щёки.

— Константин Тариэлович! Вы только не подумайте, что мы тоже… Что мы медведя украсть хотели. И Ваня не виноват. Это я его попросил…

— А я на Ваню не сержусь. Абхазец для друга не то что одного медведя, сто львов выпустить должен! А как же? Просьба друга — закон. Только этот медведь никогда не вернётся в берлогу. Ему слишком нравится моя готовка.

Медведь Миха, как бы соглашаясь с хозяином, растянулся у его ног и громко захрапел.

— Вот мы и дома! — сказал Ваня Абар, останавливаясь у калитки, возле которой раскинуло ветви дерево с бронзовыми листьями и большими белыми цветами. — Эту магнолию как раз посадил мой прадедушка. А сейчас ты увидишь его, и он сам скажет, сколько ему лет.