Сьюзан Кулидж - Что делала Кейти

— Почему ты решила, что она милая и скромная, ведь ты знаешь ее совсем мало? — тон тети Иззи не предвещал ничего хорошего.

— О, она мне все рассказывает! Мы каждую перемену проводим вместе. Я уже все знаю о ней, она замечательная! Ее папа был очень богат, но теперь они бедные. Прошлой зимой Имоджин пришлось два раза ставить заплаты на башмаки. И все равно она как цветок в своей семье. Ты не представляешь, как я люблю ее! — заключила Кейти с большим чувством.

— Нет, не представляю, — подтвердила тетя Иззи. — Я не верю в твои внезапные увлечения, Кейти. Не надо приглашать эту Имоджин, или как там ее зовут, пока у меня не будет возможности что-нибудь узнать о ней.

Кейти в отчаянии сжала руки.

— Тетя Иззи! — вскричала она. — Имоджин знает, что я пошла спросить твоего разрешения. Она стоит у ворот и ждет, что ты скажешь. Пожалуйста, разреши один-единственный раз! Мне будет очень стыдно не впустить ее в дом.

— Ну, ладно, — смилостивилась мисс Иззи, тронутая несчастным выражением лица Кейти. — Если она уже здесь, я не могу сказать «нет», конечно. Но, запомни, Кейти, это не должно повториться. Нельзя сначала привести девочку, а потом просить, чтобы я разрешила ее впустить. Это не понравилось бы твоему отцу. Он очень разборчив относительно ваших друзей. Вспомни, чем кончился визит к миссис Спенсер.

Бедная Кейти! Ее страсть влюбляться без памяти в новых знакомых постоянно приводила к неприятностям. С тех самых пор, как она начала ходить и говорить, «близкие друзья» Кейти неизменно становились предметом шуток для домочадцев.

Однажды папа решил составить список этих друзей, но число их росло так быстро, что он, отчаявшись, оставил эту затею. Первой в его списке была маленькая ирландка по имени Марианна О’Рилли. Марианна жила на улице, которую Кейти проходила по дороге в школу. Это была еще не школа миссис Найт, а начальная школа, в которой теперь учились Дорри и Джон. Марианна любила лепить из песка пирожные перед домом, и пятилетняя Кейти нередко останавливалась, чтобы помочь ей. За работой в этой общей «кондитерской» они стали такими близкими друзьями, что Кейти решила удочерить Марианну и спрятать ее в каком-нибудь укромном углу.

Об этом плане она поведала только Кловер. Обе девочки, в восторге от своей потрясающей тайны, принялись каждый вечер прятать оставшиеся от ужина куски хлеба и пирога. Постепенно они скопили большой мешок хлебных корок, сухарей и других пищевых остатков и спрятали его на чердаке. Туда же на протяжении двух недель они носили яблоки, которые им давали за чаем.

В большой пустой коробке устроили постель с кукольными одеялами и подушками, взятыми из кукольного домика. Когда все было готово, Кейти поведала свой план Марианне и без труда уговорила ее удрать из дома и стать ее приемной дочкой.

— Мы ничего не скажем папе и маме, пока она не станет совсем большой, — сказала Кейти Кловер, — а потом приведем ее к ним. Представляешь, как они удивятся? И не будем больше звать ее Марианной — это имя мне не нравится. Назовем ее Саскианна, — Саскианна Карр. Запомни, Марианна, ты больше не должна откликаться на свое имя, только на имя Саскианна.

— Да, мэм, — кротко согласилась Марианна.

Весь день все шло хорошо. Саскианна жила в своей коробке, съела все яблоки и самые свежие пирожки и была счастлива. Обе сестры незаметно ускользали от всех и развлекали «малышку», как они называли Марианну, хотя она была намного крупнее Кловер. Но когда пришла ночь и няня увела Кейти и Кловер спать, чердак показался мисс О’Рилли ужасным. Выглянув из своей коробки, она увидела по углам какие-то черные предметы, которых не заметила днем. На самом деле это был старый хлам: чемоданы, швабры, грелки для постели, но в темноте они казались большими и страшными. Бедная маленькая Марианна терпела изо всех сил, но когда в стене совсем близко от нее начала скрестись крыса, терпению пришел конец, и она заорала во весь голос.

— Что это такое? — удивился доктор Карр, который только что пришел домой и как раз поднимался по лестнице.

— Звуки, похоже, доносятся с чердака, — заметила миссис Карр (она тогда была еще жива). — Неужели кто-то из детей залез туда?

Но нет, Кейти и Кловер были в детской, в своих кроватках. Тогда доктор Карр взял свечу и устремился на чердак, откуда продолжали раздаваться истошные крики. Когда он добрался доверху, крики прекратились. Он стал всматриваться в темноту. Вначале ничего не было видно. Потом из большого деревянного ящика показалась детская головка, и сквозь рыдания раздался жалобный голосок:

— Ах, мисс Кейти, я не могу здесь больше жить — здесь крысы!

— Ради Бога, ты кто? — спросил изумленный доктор.

— Я — малышка мисс Кейти и мисс Кловер. Но больше я не хочу быть их малышкой. Я хочу домой, к маме. — И бедняжка снова заплакала.

Не знаю, смеялся ли доктор Карр когда-нибудь так же сильно, как тогда, когда понял, что Кейти и Кловер «удочерили» ребенка. Конечно, он был очень добр к бедной «Саскианне» и на руках отнес ее в детскую. Там, в постели, рядом с другими детьми она скоро забыла свой страх и уснула.

Маленькие сестры очень удивились, когда, проснувшись утром, обнаружили своего «малыша», спящего рядом с ними. Но очень скоро их радость сменилась слезами. После завтрака доктор Карр отвел Марианну домой, к ее маме, которая была в панике из-за исчезновения дочери, и объяснил девочкам, что о «чердачном» плане надо забыть. Поначалу дети горевали, но постепенно, поскольку Марианне нередко разрешали приходить и играть с ними, их печаль прошла. Через несколько месяцев мистер О’Рилли с семьей отбыл из Бёрнета. Так окончилась первая дружба Кейти.

Следующая была даже забавнее. Рядом со школой в маленьком домике жила старая чернокожая женщина странного вида и с очень плохим характером. Соседи рассказывали о ней ужасные истории, а дети боялись даже проходить мимо ее дома и всегда переходили на другую сторону улицы. Они делали это так регулярно, что протоптали в траве тропинку. Но по непонятной причине Кейти так и тянуло к этому домику. Ей доставляло удовольствие крутиться около двери в полной готовности удрать, если старуха вдруг выйдет и кинется на нее с метлой. Однажды она выпросила у Александра большой кочан капусты и прикатила его к дверям домика. Старухе это явно понравилось, и с тех пор Кейти всякий раз, проходя мимо, останавливалась, чтобы поболтать с ней. Иногда она садилась на ступеньку и смотрела, как старуха работает. И получала особое удовольствие от опасности, которой, как она думала, подвергает себя. Как будто сидишь у раскрытой клетки льва, не зная, когда именно Его Величеству вздумается прыгнуть и съесть тебя.

После этого Кейти воспылала страстью к двум сестрам-близнецам, дочерям немца-ювелира. Они были уже совсем большими, но всегда ходили в одинаковых платьях. Никто не мог отличить одну сестру от другой, так они были похожи. Обе очень плохо говорили по-английски, а поскольку Кейти не знала ни одного слова по-немецки, их общение ограничивалось улыбками да охапками цветов, которые Кейти, перевязав лентой, дарила проходившим мимо сестрам и убегала прочь. Она была слишком застенчива, чтобы выразить свое расположение более определенно. Но близнецам знаки внимания Кейти были очень приятны. Однажды Кловер, стоя у окна, увидела, как они открыли калитку, положили под куст маленький сверток и быстро скрылись. Она, конечно, сразу позвала Кейти, и обе полетели посмотреть, что там в свертке. Там была шляпка — красивая кукольная шляпка из синего шелка, украшенная искусственными цветами. К ней был приколот листок бумаги со словами, написанными непривычной к английскому языку рукой: