Владислав Крапивин - Мушкетер и фея и другие истории из жизни Джонни Воробьева

— …Не в том дело… — вполголоса сказал Джонни.

— Что? — не понял Борис Иванович.

— Не в том дело, что я командир, — сказал Джонни, глядя под ноги, на желтый от фонарей снежок. — Юрка Молчанов, он вот никакой не командир, а он на моем месте тоже не уехал бы.

— Да? — рассеянно спросил Борис Иванович. Наверно, просто так, лишь бы как-нибудь отозваться. Но Джонни ответил уверенно, будто поставил точку:

— Да.

И вспомнил свое «да» в разговоре с Юриком. Такое резкое и досадливое. И вдруг испугался, что для Юрика оно могло быть как обидный толчок локтем. Будто не «да», а наоборот.

«Но ведь я сказал еще: ладно, приезжай».

«А если уже было поздно? И… если он решил, что ехать не надо?»

Джонни испугался этой мысли неожиданно и сильно. И колючий страх сразу перебил другие заботы и тревоги. Джонни задержал шаг.

«Да нет, он приедет, — сказал себе Джонни. — Не зря же он так ждал ответа. Раз любимую монетку с «Золотой ланью» не пожалел».

Конечно, Юрик приедет. Сейчас он уже, наверно, сидит в мамой в электричке и смотрит в темное окно (а за стеклом по черным елкам, как по крутым гребешкам зыби, мчится, не отставая, месяц-кораблик).

«Но ему сейчас не до месяца», — понял Джонни.

Юрке не до месяца, не до зимних сказок. Он сидит и томится: а почему Джонни говорил так хмуро? И как он его, Юрку, встретит?

Эту тревогу далекого еще Юрика Джонни ощутил какой-то глубокой, тайной ниточкой-нервом — безошибочно и ясно. Как ощутил, почему — трудно разгадать. Тайны человеческой души такие же запутанные и неизученные, как загадки пирамид. Или даже сложнее…

Джонни сказал:

— Борис Иванович, я пойду. Я на вокзал. Надо узнать, во сколько приходит Юркина электричка.

— Иди.

Борис Иванович стянул перчатку, а Джонни потрепанную свою варежку, и они пожали руки. Коротко и просто, без лишних слов, без всякого значительного молчания и вглядывания друг другу в глаза.

— Увидимся еще, — сказал Борис Иванович.

— Счастливо слетать… Я пошел.

И Джонни не пошел, а побежал к серебристо мерцающему крепостному валу.

Борис Иванович… Рука так и просится написать: «Борис Иванович стоял и смотрел ему вслед». Но это неточно. Он смотрел себе под ноги. На тени кленовых ветвей, на втоптанную в снежок коробку «Беломора»… А потом он посмотрел вверх, за снежные деревья. Там поднималась четырехэтажная школа. Она еле угадывалась в мутноватом ночном небе: окна были непривычно темны: уроков нет — каникулы, а новогодние вечера уже прошли. Лишь кое-где окна чуть искрились — то ли отражали рассеянный свет месяца, то ли мерцали сами по себе.

Очень хочется написать, что, посмотрев на окна своей школы, Борис Иванович сначала тихо, а потом все решительней зашагал к отделению почты. И там вечерней дежурной телеграфистке сдал телеграмму для своего товарища, что на юг он не поедет и начальником лагеря он не станет… Но мы этого не знаем. И расстаемся мы с директором школы номер два здесь, на улице, когда он о чем-то думает и что-то решает, глядя на темные окна дремлющих классов.

Ладно. В конце концов, не он главный наш герой. Главный — Джонни. Мы с ним расстаемся, но здесь проще. По крайней мере сейчас проще. Джонни с разгона, не заметив крутизны, взлетел по тропинке на вал, промчался по нему шагов двести и по заснеженному склону ринулся вниз — к желтоватым огонькам Вокзальной улицы. Он мчался без тропинки, сквозь мелкие березки, которыми зарос восточный скат крепостного вала. Заснеженные ветки быстро, но мягко задевали его щеки, и он вспомнил на миг сон про желтый миндаль. Но только на миг. Он спешил.

А над ветками летел запрокинутый месяц-кораблик с серебристым клочком облака, похожим на вздувшийся парус.

Мальчишкам и девчонкам нашей страны хорошо известно имя Владислава Петровича Крапивина. И хотя его книги издаются часто и немалыми тиражами, на прилавках магазинов они на залеживаются, а в библиотеках за ними всегда длинная очередь. За четверть века им написано несколько десятков повестей, сказок, рассказов. Наиболее известные из них «Та сторона, где ветер», «Тень каравеллы», «Летящие сказки», «Мальчик со шпагой», «Колыбельная для брата», «Журавленок и молнии».

Детство Владислава Петровича пришлось на войну и первые послевоенные годы. «Дети обычно хотят скорее стать взрослыми, а мне, наоборот, хотелось, чтобы подольше было детство. Не хватило собственного детства из-за войны, наверно, потому и стал писать о ребятах и для ребят», — вспоминает он. Писать начал рано: первые стихи напечатаны в «Пионерской правде». Когда пришлось выбирать профессию, нарушил семейную традицию и вместо педагогического поступил на факультет журналистики Уральского государственного университета. Но педагогика и педагогические проблемы навсегда вошли в его жизнь, ибо талант педагогический — составная часть дарования детского писателя.

Владислав Крапивин — лауреат премии Ленинского комсомола, которая присуждена ему не только за прекрасные книги для детей, но и за большую работу по коммунистическому воспитанию пионеров и школьников. Еще в студенческие годы он подружился со свердловскими мальчишками, живущими на окраине города, в поселке Уктус, близ знаменитого лыжного трамплина. Позднее родился отряд «Каравелла». Во главе со своим командиром Славой Крапивиным ребята ходили в походы, выпускали стенгазету «Тигренок Санька» (она завоевала первое место во Всесоюзном конкурсе), увлекались фотографированием и киносъемкой (сняли фильм «Три мушкетера», «Вождь краснокожих», «Три страницы из жизни Незнайки»), изучали морское дело. В 70-е годы они стали строить спортивные парусные суда и путешествовать на них по уральским озерам. В течение многих лет крапивинский отряд «Каравелла» является коллективным корреспондентом журнала «Пионер». Подрастают ребята, покидают отряд, только командир его остается бессменным.

Первые книги Владислава Крапивина появились в начале 60-х годов и сразу же привлекли внимание читателей. Крапивинские произведения легко узнаваемы, на них лежит печать романтики. Образы парусников, иногда вынесенные в название («Тень каравеллы», «Баркентина с именем звезды»), летящих коней, шпаги, горна и барабана создают особую атмосферу в его повестях.

В книгах Крапивина раскрывается характер юного современника. В центре авторского внимания оказываются обычно два героя. Первый — мальчишка 7–9 лет, дошкольник или младший школьник, — Илька («Та сторона, где ветер»), Митька-Маус («Колыбельная для брата») и другие. Это честный, искренний, верный и отважный товарищ, по-детски доверчивый и наивный. По справедливому замечанию критика А. Петуховой, самый обаятельный и естественный герой. Другой герой — подросток, человек 11–13 лет, честный и благородный, гордый и справедливый, добрый и мечтательный. Галерею этих образов открывает Славка («Звезды под дождем»), а самые яркие из них — Валька («Валькины друзья и паруса»), Сережа Каховский («Мальчик со шпагой»), Кирилл Векшин («Колыбельная для брата»), Юра Журавин («Журавленок и молнии»).