Клеопатра Гайлит - Крылья

Торжественно отпраздновали школы окончание занятий. Лучшие ударники учебы получили путевки в санатории, на курорты. Юные натуралисты заботливо собирались в экскурсии на Алтай. Премированные за учебу, ребята снаряжались в групповую экскурсию на Сталинский завод, в Москву, в угольные районы Кузбасса. Лучшие моделисты-школьники получили от крайосоавиахима приглашение в «палатку юасов» при лагерях ОСО. Пионеры пачками переправлялись в лес, в пионерлагери.

Начались летние каникулы.

Накануне выходного дня пионерия города мчалась на вокзал встречать спасенных челюскинцев, приезжавших в Москву. Сборное звено лучших пионеров выстроилось на перроне слева от трибуны.

— Жеська, ну, хоть бы ты маслом патлы свои намазала! А то из-за тебя ничего не видно! — Галя сердито дернула Жесю за волосы.

— Она, как папуас — с гривой, — добавил Филя.

Но Жеся ничего не слышала и не видела: справа уже показался под виадуком паровоз. У него на груди — большой портрет бородатого человека.

Загремели барабаны, охнули, заревели трубы.

На перроне закричали, замахали — руками, букетами. Поезд медленно подплыл к вокзалу. У Жеси задрожали колени.

— Кренкель, Кренкель!

— Бобров сходит!

— Каманин! Ура, Каманин!

— А вон Молоков!

— Ой, вон он — Ляпидевский!

— Воронин, Воронин идет! Галка, ты же мне спину совсем сломала!

Вот они — герои Советского — союза! Они идут тесной кучкой вместе с Бобровым и Ворониным к трибуне. Они смущенно улыбаются, принимают букеты, жмут руки. Вон сверкает молодой веселой улыбкой Каманин, чуть сутулится Водопьянов и упирается — не хочет выступать — скромный Молоков.

Ах, скорей бы митинг кончался, чтобы выйти из строя, подойти поближе к этим вагонам, где сидят дорогие гости!

— Костик, скоро кончится?

— Скоро! Уже целуются.

Опять заревели трубы, загрохотали барабаны. Как большущая кошка, лазил по крышам вагона фотограф и непрестанно целился аппаратом в челюскинцев.

— Галя, Галка, смотри — это, наверное, Аллочка!

На ступеньке вагона показалась молодая женщина с ребенком на руках.

— Нет, это наверное Карина. Карина-а! — закричала тоненькой через головы Галя, приподнимаясь на носках.

Жеськино терпенье лопнуло. Она нагнулась и скользнула под чьим-то локтем прямо в гущу толпы и вынырнула около вагона.

— Это — Кариночка?

— Она самая.

— Можно ей цветочек дать.?

— Можно.

— А она умеет разговаривать?

— Нет. Она только смеяться умеет.

— А она не плакала, когда ее на самолет сажали?

— Нет. Она у вас славная девочка.

— Скажите, а вы медведей видели? — раздался голос около Жеси. Она оглянулась: добрая полсотня ребят уже плотной пробкой прибила ее к самому вагону.

Мать Карины еле успевала отвечать на вопросы ребят. Выручил ее механик «Челюскина» Иванов. Он начал отвечать на вопросы ребят и те, как по команде, повернулись к нему, притиснули его к стене вагона и засыпали вопросами.

— Скажите, а как вы спаслись?

— Как вы ко дну пошли, расскажите.

— А как вас летчики нашли?

— А кто в парашютных ящиках летел?

— Страшно было, когда «Челюскин» потонул?

— А медведи на вас не нападали?

Справа и слева от ребят взлетали вверх, нелепо взмахивая руками, люди: качали летчиков. У самого здания вокзала пионеры «взяли в плен» Боброва и Воронина. Бобров в сотый раз рассказывал как погиб красавец — «Челюскин». Большой, громоздкий капитан Воронин неуклюже топтался в этой глазастой жадной куче ребят и был похож на медведя в улье.

— Товарищ Бобров, мы вам споем!

— Храброму капитану Воронину — пионерское ура!

— Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра!

— Спляшем давайте, товарищ Воронин!

Но вместо Воронина в круг выходит черноволосый Погосов. Его сменяет механик Иванов. Лихо пляшут с ними пионерки.

Буйное — веселье кипит на перроне. Только у правого его крыла группа ребят в'едливо вцепилась в Молокова и расспрашивает, расспрашивает… о самолетах, преодолевших ледяные пространства, о моторах, элеронах, рулях, фюзеляже, летных, качествах кораблей разных марок, о том, как сумел Молоков подмышками у самолета увезти людей и собак.

Отважный летчик еле успевает отвечать и только иногда в глазах его мелькает веселое недоумение: вот дьяволята, как здорово в самолетах разбираются.

… Динь… динь…

Второй звонок.

Как жаль! Как не хочется расставаться с ними, вырванными у смерти! Еще бы часок остались! Ведь еще не все они рассказали! Еще не насмотрелись на них!

Но поезд трогается. С последнего вагона делает последние снимки фотограф и опять, как кошка, быстро спускается по тамбуру вниз.

— Ур-ра! Ур-ра! Урр-ра!

Почему-то хочется плакать Жеське и другим девочкам. Поезд медленно, нехотя, под музыку, крики, уходит налево.

А над ним, приветливо рокоча, плывет стая белокрылых птиц со стальными сердцами: это провожает до ближайшей станции челюскинцев и героев-летчиков группа самолетов.

На другой день, на Ельцовку, к большому и длинному оврагу под'ехала телега. На ней, растопырив крылья, сидела большущая, странная птица с пестрыми крыльями.

Это дядя Володя привез свой планер.

— Ну, — сказал он Кеше и Жесе, приехавшим с ним вместе, — вы стерегите планер, а я поеду за остальными.

Остальные это — Паня, его мать и отец, бабка, Санчик, Костя и Вовка. Они все были приглашены на гулянье. Только не было жесиной матери — она уехала с работницами фабрики в экскурсию по Оби.

— Ты думаешь — он полетит! — спросила Жеся, когда дядя Володя уехал.

— А то нет?

— А как его заводить, если у него мотора нет?

— Ну, наверное, толкать можно. Или вот амортизатором тянуть. Ты не видала никогда, как заводят?

— Нет. Давай, попробуем, — сядем.

— Поломаешь!.

— Ну, ничего не поломаю. Смотри, какой он прочный.

— Села. Вытянула ноги.

— Ой, как хорошо, Кешка! Будто — в настоящем самолете. Сядь, давай, теперь ты.

Сел. Вытянул ноги.

— Верно, хорошо. Вам, гражданка, до Москвы надо?

— Нет. Свезите меня, пожалуйста, на Сердце-камень,

— Там сейчас, гражданка, шибко много медведей расплодилось. Могут напасть.

— Ну, тогда в Москву. Я хочу быть на встрече челюскинцев.

— Садитесь.

— Кешка, а ну-ка, вылезь.,

Вылез. Жеся снова села на перекладинку в планере.

— А ну-ка, потяни за амортизатор.

— Да-а, а если полетит?

— Вот и хорошо. Тяни!

— Да-а, а если ты улетишь.?

— Вот дурак! На планере далеко не улетишь. Тяни! Тут легко: вниз. Кешка налег на амортизатор и потянул его. Планер не подался. Кеша натужился, натянул сильнее. Планер вздрогнул. Но с места не сдвинулся.

— Кешка, подожди! Давай, к китайцу сходим, попросим, чтоб помог.