Клеопатра Гайлит - Крылья

Внизу у самой речушки, среди огородов стояла избушка огородника-китайца.

Сбежать по пригорку вниз — дело минуты.

— Товарищ, вы не поможете нам?

Китаец, не понимая, поднял брови.

— Пожалуйста, помогите нам планер запустить. Надо амортизатор потянуть. Веревка резиновая такая. На планере. Самолете то-есть.

— Самолета? — улыбнулся недоверчиво китаец, сощурив глаза.

— Ну да, вон он — наверху, посмотрите.

Китаец шагнул в сени, бросил там связку веревок и молча стал подниматься по пригорку.

Озадаченные ребята за ним.

— Эта самолета? — опять улыбнулся китаец, махнул рукой к сторону планера.

— Ага, этот.

— Моя садися? — спросил веселый огородник.

— Нет, я сяду, а Кеша, вот он, и вы потянете эту резиновую веревку, планер и поднимется. Мы попробуем, а потом и вы сядете.

— Ну, твоя садися, моя таскай будет, Твоя сказала — начинай надо.

Сдерживая трепет, уселась Жеська на сиденье. Кеша со строгим видом цеплял петлю амортизатора за крючок под сиденьем.

— Смотри, Жеська: улетишь — я не виноват буду.

— Не улечу. Я тогда спрыгну, если полечу ладно? Скорей только, а то наши приедут. Товарищи, вы только не очень быстро, ладно?

На лице у китайца — тысяча морщинок и большие кремовые зубы. Ему весело смотреть на этих ребятишек. На далекой родине, в Китае, у него остались его мальчики. Тяжкий голод заставил его отдать по договору на 6 лет двух маленьких ребятишек — шести и восьми лет — на большую фабрику шелка в Шанхае. Крошку Ли пришлось продать, в прачечную: там она будет стирать носки и воротнички богатым англичанам из гарнизона и получать от хозяина за это горсточку риса ежедневно. Сам Фу-Хой-Лин правдами и неправдами добрался до Владивостока, оттуда после долгих скитаний до Новосибирска и занялся огородничеством в артели «Огородник».

Ему казалось, что он опять со своими ребятами и помогает им пускать большой, — разукрашенный змей.

— Начинай надо? — спрашивает он Жесю и поднимает конец амортизатора.

— Можно, можно.

Китаец ловко поддел подмышки амортизатор и, оглянувшись, зашагал под горку. Кешка натянул второй конец. Планер, как сани, скользнул по траве, а потом, как камешек из рогатки, прыгнул, и, подхваченный воздушным током, шедшим снизу, вдруг поднялся метров на 5 над землей.

— Ой, ма-а! — успела вскрикнуть Жеся и впилась пальцами в сиденье.

— Жёстка, держись, держись, — кричал внизу Кеша и бежал за планером, задравши голову.

Китаец выпустил амортизатор и, подмигнув на ходу Кеше, крикнул:

— Летайла!

А «летайла», вытаращив глаза, бормотала.

— Ой, мама… ой-ой-ой… ой, кутая же я залечу? Как же мне спуститься? Ой-ой.

И взглянув вниз, закричала:

— Кешка-а-а!

Кешка уже давно отстал. Он ясно видел, что планер задает ходу вдоль Ельцовки, направляясь прямо к ее устью, к большой и страшной Оби.

Лицо его перекосилось от страха, горячие слезы смочили щеки и подбородок..

Китаец тоже встревожился и бежал, приседая и размахивая руками, по тропинке между огородами.

Узенькая долина Ельцовки сплошь заселена огородниками. Их беленькие избушки, как гнезда, расселись по обе стороны речушки, утонули в зелени огородов. Они плыли внизу и Жеся видела, как тень от планера воровски скользнула по их крышам. Страх ее уже прошел. Только, как на высоких качелях, замирало и проваливалось куда-то вниз сердце.

Вдруг планер, как взбесившийся кинулся на крышу одной избушки. Навстречу Жесе бросилась кирпичная труба и красный скат.

Рар-р-аз!

Один из концов амортизатора, болтавшийся с планера, зацепился за плетень, рванул планер и со всего размаха тот налетел на избушку.

Выскочившие на грохот старик и толстая женщина в ужасе увидели, как с крыши с треском свалился какой-то большой предмет и примолк под стеной.

Подбежали Кеша и китаец. Бросились к избушке. Китаец рванул истерзанное крыло.

Под ним, вниз лицом, без движения лежала Жеся. Пепельно-золотая шапка ее волос показалась китайцу пушистой кучкой дорогого шелка, только что смотанного с коконов…

— Толька, глянь, какую модель Сухов сделал.

Бурченко с интересом стал разглядывать новую модель планера. Эта была точная копия крыльев птицы…

— А ну, запусти.

— Не летит. Мы уже пробовали.

— Ну, это не дело. Надо просмотреть ее, получше расчитать. Пусть летает, а то мало толку от того, что она красивая.

— А твоя летает?

— Ага. Здорово буксирует. Пошли, посмотрим.

Все ребята из палатки посыпали на площадку смотреть, как летает новая толина модель буксирующего самолета. К ней тонкими нитями прикреплялась маленькая вторая модель и замечательный «поезд», стрекоча, как кузнечик, быстренько полетел над ребятами.

Это была первая в Союзе модель буксирного воздушного поезда, и ребята сильно ею интересовались.

Приближались очередные краевые состязания моделистов, юасы лихорадочно к ним готовились. Осоавиахим отвел им специальное помещение и ребята с жаром строгали, клеили, навинчивали моторы, составляли чертежи.

В город с’ехались моделисты со всего крася.

В палатке моделистов плодились и множились модели — фюзеляжные, реечные, моторные и безмоторные.

В палатке яростно соперничали Чеховокая и Пушкинская школы. Толя, как городской инструктор моделистов, строго и придирчиво направлял работу юасов.

Кешка невылазно сидел между двумя койками — мастерил новую, реечную модель.

Наблюдая за ним исподтишка, чуть не языком полировал ланжероны Вовка Скороходов. Шура Парометов неразлучно теперь работал с Паней над реечными моделями и в сторонке от них, сосредоточенно сопя отделывал модель-утку Костя Волкомеров.

— Кешка, опять твоя утка на сосны полетит?

— Ладно, не полетит. Я ей теперь хвост надеру за такое поведение.

— Вот интересно, как фюзеляжные да гидросамолеты в этом году летать будут.

— Ребята, давайте марки на наши модели поставим.

— Сиди ты с маркой. А то марок наставишь, да как не полетит модель, вот и будет весело.

День состязаний все ближе и ближе, а погода никак не устанавливается — то дождь, то ветер. Ребята сердито поглядывают на небо и ожесточенно накручивают резиновые моторы.

Наконец, проглянуло солнце, стих ветер.

На аэродроме выстроились во фронт моделисты. Сверкнуло на солнце белоснежное оперение эскадрильи моделей.

Еще раз ревниво оглядели юасы своих птиц. Последний раз окинул инспектирующим взглядом «подчиненных» инструктор крайосо. Начались состязания.

Судьи и гости опять, как и в прошлом году, восхищенно любовались новой фюзеляжной моделью Бурченко.

— Реечная модель пионера Киселева Иннокентия — об’являет инструктор.

Кеша чудь розовея от волнения, пускает свою знаменитую утку.