Клеопатра Гайлит - Крылья

— Летает? — задохнувшись, спросил он, вытаращив от беспредельного удивления глаза.

— А то нет? — высокомерно задал вопрос обладатель чудесной игрушки и добавил:

— Как всамделишный.

— Сам делал?

— Сам.

— Вре-ешь — недоверчиво протянул Кешка.

— А не веришь, так и спрашивать нечего, — отрезал мальчика, повернулся и пошел от Кешки, унося белокрылую птицу-самолет.

С тех пор и одолела Кешку забота: сделать самому аэроплан Настала тяжелая пора и для бабки. Кешка таскал в комнату щепки, проволоку, бумагу. Приволок как-то старую грязную велосипедную шину. Строгал. Клеил. Сопел. Кряхтел. И неимоверно сорил.

— Ну, пропасти на тебя нет! Опять какую-то лихорадку натащил! Убирай этот назем отсюда! — замахивалась веником бабка.

Кешка сгребал свои инструменты, материалы и перебирался в сени, но и из сеней гоняла его неугомонная старуха. Пробовал Кешка жаловаться отцу. Отец миролюбиво просил:

— Ты бы, мать, того… Кешку бы не трогала. Пожалеть-то его без матери некому…

— А я, батюшка, стара за ним с тряпкой да веником ходить. Он вон какой озорник. У меня своих десяток был, а таких не видывала. Ишь что выдумал, самолет какой! Гляди, вверх ногами скоро полетит.

Была у Кешки кроме отца еще одна сочувствующая душа — Жеська. Она доставала ему папиросную бумагу и клей — выпрашивала у соседки — «пишущей машинистки», и часами просиживала на корточках около Кешки, пока он строгал палочки для модели. Кешке не везло. Ни одна модель не летала, хотя все были склеены как будто правильно. Надоело. Бросил. Не брался за модели года три. А потом, когда в школе, где он в то время учился, заговорили об одном парнишке из Чеховской школы, который сделал замечательную летающую модель самолета, — Кешка опять притащил домой клею, бумаги, палочек, проволоки.

Опять начала бушевать бабка. Она так и не уехала никуда.

— Трудно нам, приятель, без матери жить, пусть уж бабка останется — решил отец, — а ты на нее меньше внимания обращай. Поворчит, да такая же и останется. Как-нибудь поладите.

Но ладить с ней было трудно. Бабка никак не хотела понять ребят.

— И не стыдно это тебе, голенастая, к мальчишкам бегать да какие-то еропланы мастерить? — стыдила она Жеську, когда та склоняла кудлатую голову рядом с Кешкой над крылом модели.

Жеська поднимала голову, смотрела большими серыми глазами на старуху и серьезно говорила:

— Мы ведь учимся вместе.

— То-то вот и стыдобушка. Сроду отдельно учились, а тут какая-то власть несуразная — что парни, что девки, ничего не разбирает.

— Ты, бабушка, однако, какая-то сама старорежимная. Все тебе советская власть плохая.

— Тьфу, ты, пропасти на тебя нет! Я — разве про советскую власть? — Я про вас вот, заполошных, говорю, — горячилась старуха.

— Знаешь, Кешка, надоела мне твоя бабка. Однако, насолю я ей, — призналась как-то Жеся.

— Брось. Хуже лезть будет, — отсоветовал Кешка. Но Жеся упорно тряхнула кудрями и погрозила вслед бабке кулаком.

— Толенька, ты бы подобрал маленько свои модели. Смотри, — пройти негде;.

— Это ты, мама, потолстела после курорта, вот тебе и тесню.

— Да ты уж очень много места занимаешь с ними.

— Ну, мама, уж разворчалась. Слет же скоро, а у меня еще не все готово.

— Как не все готово? Ты посчитай, сколько уже их у тебя?

— Ну, старенькая моя, не сердись. Тебе же стыдно будет, если я осрамлюсь.

— Ах ты, поганец! Это я-то — старенькая!

Мать всплескивает руками и в шутливом отчаянии опускается на пол.

— Мама, ой, ты прямо на гидросамолет же!

— Нет, я рядышком. Новый?

— Ага. Этот получше, фюзеляжный. Завтра буду пробовать.

— Ой, парень, смотри зачеты не пропробуй. А то с моделями провозишься да второгодником и останешься.

— Не останусь. Вот увидишь — первое место опять получу на состязаниях.

— Посмотрим, посмотрим.

— Вот увидишь!

— Ты бы хоть такую модель сделал, чтобы мне полетать можно было. А то сын — моделист, моделей сотни, а мать ни разу не летала.

— Струсишь ведь?

— Кто тебе сказал? Вот жалко — работы у меня много, а то я бы уж сама смастерила себе самолет.

— Мамка, ты со мной, как с маленьким, шутишь.

— Да ты неужели уж большой? А я и не заметила, как у меня сын вырос. Да какой большой! Да какой важный! Маленечко только курносенький, ну да это ничего!.. Вон, орава твоя валит.

Беседу матери с сыном прерывают гости. Их действительно орава — человек 15.

Не мудрено: в городе через полмесяца краевой слет авиомоделистов, да кроме того надо в первомайской демонстрации участвовать с моделями. А разве на площадь можно с плохими моделями выходить?

Толя Бурченко — самый лучший моделист в городе. Лет пять тому назад, когда Толя поступил в центральную школу, он впервые увидел модель самолета. Серая от пыли, неподвижная висела она под потолком, недоступная для жадных ребячьих рук. Толя долго тогда изучал плакаты на стене, жадно ощупывая в то же время глазами висящую модель. Он заметил только, что модель сделана из палочек и бумаги.

Ну, тогда ничего сложного, значит, нет. Можно попытаться самому сделать такую же. Палочки есть, бумага тоже. Правда, она в клеточку, из тетради, но это ничего не значит.

Маленько клейстера, немножко терпенья и модель готова. Надо испытать на полет.

Попробовал пустить с земли — не летит.

Тоже пока ничего страшного нет: захочет — полетит.

Толя взобрался на крышу и, как бумажного змея-«монаха», запустил модель. Как «монах» зареяла, было, модель, а потом с размаху камнем свалилась, вниз, на лестницу и изломала вдребезги хрупкие крылья.

Стараясь сохранить бодрость, Толя слез с крыши, бережно подобрал обломки модели и унес их в комнату.

Ну, что ж: палочки сломались, значит — надо делать остов из проволоки, тогда модель не разобьется.

Вторая модель сделана быстрее, чем первая. На проволочный остов натянута белая бумага. Все хорошо, но… модель совсем не полетела.

Толя взвесил ее на руке: конечно, тяжелая. Но ведь настоящие самолеты вон какие тяжелые, а летают же! Значит — дело не в тяжести.

На другой день после неудачной пробы Толя все перемены вертелся в зале школы, даже голова заболела от того, что ее пришлось долго держать задранной. А когда первая смена окончила занятия, Толя постучал в кабинет заведывающеоо.

— Можно. Войдите.

— Александр Васильевич, это я.

— Что скажешь?

— Можно мне модель снять?

— Какую модель? Откуда?

— С потолка. Самолет. Я только посмотрю, а потом опять повещу.

— Хочешь такую же делать?

— Да.

— Снимай. Научишься сам строить — поможешь ребятам. Кружок организуете. Не поломай, смотри, только. Осторожно снимай.

Модель снята. Толя опустил ее осторожно на пол, присел на корточки, смерил, записал.