Бенно Плудра - Остров лебедей

Отвернулся Стефан, сделал несколько шагов и снова побежал, словно ему есть куда спешить. Справа — кусты, каменная лестница. Здесь их Канадка подкараулил. «Дебил», как его Губерт называет. А Губерт-то теперь один остался… Нет, и Гаральд-каноист там и Лариса! Но Стефану надо бежать, назад дороги нет… Углубленный в эти мысли, он вдруг видит на скамейке каноиста! Кого это он ждет в новых сверхсиних джинсах?

— Гаральд! — зовет Стефан. — Как это ты здесь?

— Здесь, как видишь. А они что ж, отпустили тебя?

— А что ты еще знаешь?

— Вроде бы все знаю.

— Я сам убежал, — говорит Стефан.

— Сам? Ну, потом вдвойне расплачиваться придется.

— «Потом» не будет. Я к бабушке уеду.

— К бабушке? — говорит каноист, приглаживая бороду и долго рассматривает Стефана. — Значит, к бабушке. Удрать задумал.

— Вот-вот.

— И никто ничего не знает?

— Никто.

— Присаживайся, — говорит каноист. Но Стефан не садится. Каноист отодвинулся и хлопнул рукой по скамье. — Садись давай!

— Времени нету.

— К бабушке хочешь? Ну-ну. Но то, что вы с раствором натворили, никуда не годится. Глупость великая!

— Что было, то и было. Пошутили.

— Вздор! Глупость! Как варвары вели себя!

Стефан недовольно поглядывает на каноиста. Слово «варвары» ничего не говорит ему. Но спрашивать он не хочет, хотя у Гаральда сейчас вид вполне образованный: небрежно откинулся, нога в туфле с высоким каблуком покачивается.

— Варвары! — повторяет он. — Вели вы себя как полные идиоты.

Это уже понятнее, всякий сразу поймет. Следующие слова тоже.

— То, что вы сделали, ни к чему хорошему не приведет.

— А мы и не думали, — говорит Стефан.

— Еще того хуже. Я-то считал, что вы ради детской площадки…

— Как ты в объявлении, да?

— Думал, в этом духе, с этой же целью.

Стефан кивает и даже улыбается.

— Твое объявление тоже ни к чему не привело.

— Сразу, конечно, не привело.

— И через сто лет не приведет. Разделали ж тебя. Что, понравилось?

— Не сказал бы, но — уже забыто. А кто тебе нака́пал?

— Артур, — говорит Стефан. — А Герман забрал ключ от вашего вагончика.

— От вагончика? Спасибочки! Ну, у него-то он будет в сохранности. А ты, значит, драпанул, и всё?

— Я должен, — говорит Стефан.

— Решить это ничего не решит.

— Все равно — должен.

— И «все равно» ничего не решает.

Стефан молчит. В неважнецком положении он оказался перед каноистом. Его взгляд говорит об этом яснее ясного. Стефан хорошо чувствует и в то же время понимает, это последнее препятствие! Не возьмет он его — тогда он пропал, придется возвращаться, к бабушке он уже не поедет — не только сегодня, никогда! Не хватает еще, чтобы Лариса явилась. Может, она уже спускается по лестнице, вон там идет вдоль парапета — чайки там взлетели…

Следя за чайками, Стефан говорит Гаральду:

— А ты что тут сидишь? Так просто сидишь, да?

— Воскресенье — вот и сижу.

— Ларису ждешь?

— Хитер, собака! А ты-то — хорош, оставляешь нас тут одних! Завтра второе объявление повесим.

— Завтра? Вот заваруха будет.

— Этого и добиваемся. А ты — удирать. О Ларисе ведь тоже не подумал?

— О Ларисе?

— Это я к примеру говорю. Но есть и еще кое-кто, о ком тебе следовало бы подумать.

— Об отряде, да? О половине отряда?

— И еще о второй половине — обо мне.

— Ясно, о тебе! Я уже давно думал: вторая половина отряда — ты!

— И все равно — дралка?

Все равно, думает Стефан, еще минута, и никуда он не поедет! Только одна минута, он подумает еще раз и… останется. Захочет остаться. А Гаральд будто понимает все, смотрит не отрываясь, улыбку спрятал в бороде. Но нет, Стефан не будет ждать, пока пройдет эта минута! Он чуть машет рукой.

— Бывай! — говорит. — Привет Ларисе. Пока! — И, не поворачиваясь, делает шаг, другой, еще раз — ручкой, но каноист в ответ не машет. Молчит, спрятавшись в бороду. Ни улыбки, ни привета.

Сначала все шло хорошо. От остановки «Яновицбрюкке» до самого Эркнера. Там он еще не был! Эркнер уже довольно далеко на восток, а это и есть его направление! В Эркнере он начнет голосовать. Дальше, значит, автостопом.

Недалеко от железнодорожного вокзала по узкой кривой улочке, покачиваясь, катят одна машина за другой. Но все — мимо. Шоферы напряженно смотрят вперед, а Стефан стоит на тротуаре и то и дело большим пальцем показывает направо. Потом молча провожает взглядом машину. Понемногу его начинает разбирать злость. Но может быть, это плохое место для голосующих? Может быть, надо поездом доехать до Фрайенвальде?

В кассовом окошке — девушка, волосы русые, длинные, глаза подведены голубым и смотрит куда-то поверх его головы, будто и не стоит он тут перед окошком.

— Фрайенвальде? — лениво произносит она. — Без пересадки нет. И сегодня вообще уже нет поездов. Завтра.

Окошко захлопнулось. Но девушка успела взглянуть на него, губы строго сжаты. Она снова открывает окошко и спрашивает:

— Ты живешь, что ли, в Фрайенвальде? Туда тебе надо?

— Мне дальше? До Старого Одера.

— Подожди немного. — Она кричит, обернувшись: — Калле, ты не ушел еще?

Нет, Калле еще не ушел. Это маленький, тощий человечек. Небрит. В старой черной железнодорожной форме.

— Может, возьмешь его? Ему в сторону Фрайенвальде.

— До Рюдерсдорфа можно.

— До автострады подвезешь, — решает девушка и говорит Стефану: — Попроси Калле объяснить, как тебе дальше добираться. — И она снова строго смотрит на него подмалеванными глазами. Губы — сжаты, а Стефан улыбается, благодарит, как будто она его старшая сестра, но если б она действительно была его старшей сестрой, он бы вряд ли ей улыбнулся.

У Калле «Трабант-500». Белоснежный, с противотуманными фарами, большой гнутой антенной.

— Мое хобби, — говорит он. — На Черное море на нем поеду.

Маленький автомобиль быстро набирает скорость. Деревья бросают тень на довольно узкое шоссе. Много закрытых поворотов. Большое встречное движение. Но Калле правит и болтает как ни в чем не бывало! Стефану не очень-то по себе. Калле спрашивает:

— Может, сбросить скорость?

— Да что вы! Не надо. У нас тоже «Трабант»: Только — 600. У меня мать любит с ветерком ездить.

— До самого Черного моря так поеду, — говорит Калле.

По сторонам — дома. Это уже Рюдерсдорф. Несколько поворотов, и синий указатель — въезд на автостраду.

— Здесь и голосуй! — говорит Калле. — Наверху они не останавливаются. Запрещено. Да и скорость велика, не хотят сбрасывать.

— А докуда мне ехать?

— До Брумберга, — говорит Калле. — От Брумберга — шоссе на Фрайенвальде. Ты, я вижу, плохо ориентируешься. Может, тебе и в Фрайенвальде не надо?

— Мне дальше. До Старого Одера.

— Ну, тогда езжай! — говорит Калле.

Синий дымок… антенна качается, и нет Калле!