Стефан Захаров - Ребята с улицы Никольской

— Не горюй, Федор Поликарпович, — утешал водовоза Николай Михайлович. — В Республике сегодня работящие люди не пропадают. На строительство поступишь, на любое: доски, глину, кирпич, песок возить с Машкой станете.

Обижались на жизнь и городские извозчики: у них появились конкуренты — автобусы. Сначала конкурентов было, правда, немного — пять юрких «фордиков», и ходили они от вокзала до Цыганской площади. Потом у заграничной фирмы «Фомаг» было куплено восемь больших желто-коричневых автобусов.

Извозчики называли автобусы собачьими ящиками и утешали себя тем, что в городе еще достаточно грязных и топких улиц, по которым никакой «Фомаг» и метра не проедет. Как же обойтись на этих улицах без лошадиного транспорта?

Александр Данилович Оловянников, любивший ругать все новое, к автобусам, наоборот, относился положительно.

— Извозчику давай четвертак, а кондуктору лишь пятак, — разъяснял он Николаю Михайловичу. — Хоть здесь нам Советская власть навстречу идет… А то, окромя налогов, мы, деловики, ничего хорошего от нее не видим… Шутка сказать, вчерась фининспектор опять налоговый лист принес, хоть мастерскую закрывай.

— Ничего, выдержишь! — похлопал его по плечу Николай Михайлович. — Невыгодно было — давно бы сам привесил замок на свое заведение. Жаль, что Республике некогда сейчас в массовых масштабах заниматься устройством государственных предприятий по писанию вывесок…

Все это мне почему-то вспомнилось, когда я после занятий с Григорием Ефимовичем сидел на скамейке у наших ворот и ждал Глеба.

Колокол на каланче второй пожарной части пробил половину шестого, а Глеб все не появлялся. Я хотел было рассердиться и пойти один мастерить сабли, как вдруг заскрипела калитка в соседних воротах и на улице показалась Герта.

— Герта! — крикнул я, видя, что она направляется в противоположную сторону. — Куда ты?

— Тороплюсь, некогда! — отмахнулась Герта.

— Подожди секундочку! — я догнал ее. — Глеб потерялся.

— Не бойся, не потеряется! Застрял у Галины Львовны.

— Наверно. А ты куда спешишь? Секрет?

Герта остановилась.

— Понимаешь, Гошка, к нам зашел Тимофеич, настройщик. Его вызывал дедушка: у пианино звук стал пошаливать. Пока Тимофеич разбирает и проверяет пианино, я за дедушкой сбегаю. Утром мастер едет в Пермь гостить к двоюродному брату Борису Петровичу, и ему нужны деньги. А дедушка как раз у ксендза Владислава. Ксендз обещал, — она покраснела и чуть слышно сказала, — выдать наградные…

— Слушай, Герта! — не обращая внимания на слово «наградные», предупредил я ее. — Только не ходи, прошу тебя, мимо дома Левки Гринева. Левка, чего доброго, выскочит и оттаскает тебя за косы. Больно ведь будет!

— Какой ты, Гошка, заботливый, — звонко рассмеялась Герта и задорно тряхнула косами. — Не ожидала!

Левка Гринев был пасынком владельца ресторана «Чудесный отдых» Юркова. До этой осени мать не пускала Левку в обычную школу, а нанимала частную учительницу, зубрившую с ним всю программу первой ступени.

— Левушка мой — чувствительный и нежный ребенок, — поясняла своим приятельницам Левкина мать, Ганна Авдеевна. — А в школах в теперешние годы, сами знаете, процветает кошмарное хулиганство. Слышали, в Москве ученики даже учителя зарезали… Пусть ребенок учится дома, будет и от дурных влияний подальше, и у меня на глазах.

Однако программу второй ступени в домашних условиях пройти было невозможно, и Ганна Авдеевна со слезами записала сына в настоящую школу.

Мы Левку знали давно и «чувствительным и нежным ребенком» никогда не считали: кулаки он имел здоровые, их удары многие из нас испытали на себе. Из всех нас сильнее Левки, пожалуй, был один Валька. С Валькой Левка связываться боялся, только швырял в него из-за забора камни.

Герту же он преследовал: ему почему-то не давали покоя ее косы.

Года два назад мы втроем, после того как Левка облепил Герту репейником, подкараулили «чувствительного ребенка» и налупили. Левкина мать кричала в тот день на всю улицу, что мы выродки, дегенераты и разбойники. Больше всех от нее досталось Борису. Какими только прозвищами Парень Семена Палыча не награждался! В конце концов она поклялась, что пошлет письмо народному комиссару здравоохранения и потребует, чтобы народный комиссар объявил строгий выговор врачу Зислину за плохое воспитание собственного сына.

— Эх вы! — укоризненно сказал нам Николай Михайлович. — Трое на одного? Что за Герту заступились — молодцы! Но не дело, друзья, не дело оравой одного бить.

— Попробуй с ним один на один, получишь сразу по зубам! — стал оправдывать нашу тактику Глеб.

— Попробуйте! Понапористей будьте! Левка ваш в душе трус, а вы ему первые вечно спины показываете.

Николай Михайлович был прав: каждый из нас в отдельности всегда бегал от Левки. Уж очень воинственно размахивал он чугунными кулаками и умел как-то угрожающе вращать зелеными кошачьими глазами.

Сейчас мы с Левкой оказались в одной группе. Его парта стояла в том ряду, в котором сидели Глеб и я.

В старой нашей школе первой ступени не было пионерского форпоста, а в новой он имелся. Отвечала за него пионерская база фабричного клуба, так как почти все пионеры этой базы учились в бывшем соборе. Председателем форпоста был ученик седьмой группы «А» Сергей Гущин.

Заведующий школой Александр Егорович очень гордился форпостом и в актовом зале выделил нам место для пионерских стендов. Вальке еще раз, теперь уже по моей просьбе, пришлось переписать на большом листе картона «Законы и обычаи юных пионеров».

Левка в школе довольно скоро нашел себе дружков, вернее, ему подсказала мать. Это были сыновья ее богатых подруг. Компания подобралась что надо, и в перемены (на уроках приходилось считаться с учителями) Левка и его приятели стали вести себя по-хамски.

Однажды пионеры попытались спеть новую песню «Через речку перешли», так Левкина орава начала мяукать и лаять, и хорошая затея была сорвана.

Как-то Левка, подкараулив на лестничной площадке Бориса, схватил Парня Семена Палыча за галстук и ехидно спросил:

— Как нужно ответить?

— Не тронь рабочую кровь! — гордо проговорил Борис, пытаясь освободить галстук из цепких Левкиных рук.

— Не тронь рабочую кровь? Врешь! Какая же у тебя рабочая кровь? Ты докторское чадо, — смеялся Левка, не замечая, что с верхнего этажа спускаются несколько пионеров из седьмой группы.

Он не успел опомниться, как его подняли за шиворот и чуть не спустили с лестницы. От дальнейшей расправы Левку спасло только то, что, по пионерским законам и обычаям, запрещалось прибегать к физической силе. После этого Левка дня три сидел в классе тише воды и ниже травы. Даже, видимо, не рискнул пожаловаться матери. Во всяком случае, Ганна Авдеевна в школу не прибегала и скандала не устраивала.