Тэцуко Куроянаги - Тотто-тян, маленькая девочка у окна

– А у Кэйко-тян во дворе куры летают! Я сама видела недавно!

Потом выступил Амадэра:

– Если найдете раненую кошку или собаку, приносите ко мне, я вылечу!

Коротышка Такахаси пролез под столом и сразу же оказался в центре.

– Спасибо, Рё-тян! Спасибо за все! За разное… – ска­зал он звонким голосом.

Потом наступил черед Айко Сайсё:

– Благодарю вас, Рё-тян! Помните, однажды я упала, а вы меня забинтовали… Никогда не забуду.

Сайсё происходила из знатной семьи. Известный по русско-японской войне адмирал Того приходился ей двоюродным дедушкой, а ее родственница Ацуко Сайсё была знаменитой поэтессой при дворе императора Мэйдзи [30]. Правда, сама Айко ни разу не упомянула о своей именитой родне.

Но больше всех дружила с Рё-тяном Миё-тян, дочь директора Кобаяси. Глаза ее были полны слез:

– Берегите себя, Рё-тян! Пишите нам!

Тотто-тян так много надо было сказать, что она не знала, с чего начать. Наконец она заявила:

– Даже когда вы уедете, Рё-тян, мы все равно каждый день будем устраивать чаепитие!

Директор рассмеялся, Рё-тян тоже. Вслед за ними засмеялись дети, и даже сама Тотто-тян не выдержала и захохотала.

Тем не менее случилось так, что слова Тотто-тян оказались правдой. В свободное время дети стали соби­раться в небольшие группы и играть в «беседу за чашкой чая». Вместо сушеной каракатицы жевали что-нибудь вро­де древесной коры, чай заменялся стаканом холодной воды. Иногда ее пили мелкими глоточками, как Рё-тян – рисовое вино. Раздавались возгласы вроде: «В следующий раз угощу вас „погребальными“ пирожками!» А потом, как на проводах Рё-тяна, выходили поочередно в круг и де­лились друг с другом своими мыслями. Хоть и голодно было, но «чаепитие» всегда проходило весело.

Словом, «беседы за чашкой чая» оказались маленьким подарком, который оставил после себя ученикам «Томоэ» скромный школьный дворник Рё-тян. И никто не мог подумать, что эти «чаепития» станут последней веселой игрой, еще больше сдружившей учеников «Томоэ», перед тем как расстанутся они друг с другом навсегда и разъ­едутся в разные стороны.

А Рё-тян уехал на поезде в портовый город Иокогаму. Его отъезд совпал с началом американских налетов. Вражеские бомбардировщики каждый день появлялись над Токио и сбрасывали на столицу свой смертоносный груз.

Школа «Томоэ» сгорела.

Произошло это ночью. Миё-тян, ее сестричка Миса-тян и их мама, жившие в пристройке, спаслись: они успели укрыться на школьном огороде, что находился на берегу пруда Кухомбуцу.

Зажигательные бомбы, сброшенные с «летающих кре­постей» Б-29, упали на «Томоэ».

Школа, на которую возлагал столько надежд директор, горела. Вместо веселых детских голосов и песен, которые так любил учитель, раздавались иные, страшные звуки – с шумом и грохотом рушились строения. Огонь, с которым невозможно было совладать, быстро пожирал школу. По­жарами был охвачен весь район Дзиюгаоки.

Директор стоял на улице, посреди пылающих домов, в своей обычной позе – засунув руки в карманы пиджа­ка – и не отрывая глаз смотрел, как огонь уничтожает его детище. Как всегда, на нем была его «тройка» – порядком поношенный, но все же парадный костюм.

– Так какую же мы теперь построим школу? – об­ратился он к стоявшему рядом Томоэ – своему сыну, студенту университета, несказанно удивившемуся такому вопросу.

Любовь Кобаяси-сэнсэя к детям была сильнее отча­яния, сильнее неистовства пожара. Вид у него был по-пре­жнему бодрый.

А в эти минуты поезд, переполненный эвакуированны­ми, увозил Тотто-тян на северо-восток острова Хонсю. Она лежала на полке между взрослыми. Когда ей удавалось заглянуть в густую темень за окном, она почему-то вспо­минала прощальные слова директора: «Мы еще увидим­ся!» – а также его слова, что он не раз говорил ей: «Ты на самом деле хорошая девочка!» Она никогда не забудет их. Убаюканная мыслью о том, что когда-нибудь, возмож­но, очень скоро, она снова увидится с учителем Кобаяси, Тотто-тян заснула.

Громыхая на стыках, поезд мчался в ночной мгле, увозя в неизвестность объятых тревогой пассажиров.

Написать о школе «Томоэ» было для меня дав­нишней, самой большой мечтой. Большое спасибо за то, что вы прочли мою книгу. В ней нет ничего придуманного, так все и было на самом деле. К счастью, многие события из жизни школы хорошо сохранились в моей памяти. О них я и решила поведать. Вы помните, в главе «Обе­щание» я дала слово учителю Кобаяси, что, когда вырасту, стану преподавателем в его школе? Это обещание я не выполнила. Вместо этого я решила как можно подробнее рассказать людям об учителе Кобаяси, о его огромной любви к детям и о том, как считал он нужным воспитывать их.

Кобаяси-сэнсэй умер в 1963 году. Если бы он был жив, сколько полезных вещей он мог бы поведать мне…

И только сейчас, когда я рассказала о разных эпизодах из жизни «Томоэ», до сих пор остававшихся в памяти лишь сладостными воспоминаниями детства, я с удивле­нием, волнением и благодарностью начала понимать, как все было непросто, как тщательно продумано и хорошо подготовлено было учителем каждое радостное событие. «Вот, оказывается, что имел в виду Кобаяси-сэнсэй!», «Неужели он и об этом позаботился?!» – то и дело осе­няло меня.

Если же говорить обо мне лично, то переоценить ог­ромное значение в моей жизни так часто повторявшихся слов «Ты на самом деле хорошая девочка!» просто невоз­можно. Если б я не поступила в школу «Томоэ» и не встретилась с Кобаяси-сэнсэем, то, пожалуй, навсегда ос­талась с ярлыком «испорченной девчонки», выросла бы в издерганного человека, неспособного найти свое место в жизни.

«Томоэ» сгорела от пожара в 1945 году во время массированного налета американской авиации на Токио. Школа была построена исключительно на личные средства Кобаяси. Не удивительно, что на ее восстановление тре­бовалось много времени. После войны учитель построил на пожарище детский сад и участвовал в организации отде­ления детского воспитания при музыкальном институте «Кунитати». Он также преподавал там ритмику, помогал в создании начальной школы при институте. Учитель Коба­яси умер в возрасте шестидесяти девяти лет, так и не успев осуществить свою заветную мечту – построить заново свою собственную начальную школу, соответствующую его прекрасным идеалам.

Школа «Томоэ» находилась в трех минутах ходьбы от станции Дзиюгаока по линии Токио – Иокогама. Теперь на ее месте построены огромный магазин фирмы «Пикок» и стоянка для автомобилей. Недавно я решила съездить туда на машине и посмотреть дорогие мне места, хотя заранее знала, что от прошлого там мало что осталось. Сбавив скорость, я подъехала к автомобильной стоянке, разместившейся там, где когда-то находились вагоны-клас­сы и спортивная площадка. Едва завидев мою машину, охранник закричал мне: «Проезжайте дальше, у нас все забито!»