Яков Ершов - Витя Коробков - пионер, партизан

Витя осторожно открыл калитку, крадучись прошел двор, обогнул дом и сел за углом под окно прямо на землю, положив на колени портфель.

В комнате слышались голоса.

— А Виктор где? — спрашивал отец.

Мать начала отвечать, но ее перебил стук в дверь. Еще кто-то вошел в комнату, и к голосам отца и матери добавился третий, звонкий, певучий и, казалось Вите, знакомый:

— Вы знаете, пришел в класс и сидит. Ему говорят — уходи, он не уходит. Чуть не плачет.

«Вот и неправда, — про себя возражает Витя. — И вовсе я не плакал. Кто это говорит такое?» — Он приподнялся на цыпочках и заглянул в окно. За столом, рядом с отцом и матерью, сидела Лидия Владимировна.

— Вот ведь озорник, — возмутился отец, — пусть только домой явится…

Витя мигом отпрянул от окна, шлепнулся на землю и застыл в испуге. Но в комнате, кажется, ничего не заметили.

— А в общем хвалю, — продолжал отец. — Самостоятельный парень. Пусть учится, если справится.

— Да, да, — вставляет Лидия Владимировна. — Он сам, без посторонней помощи, прочитал весь букварь.

— Молодчина, — довольно замечает отец. — В меня пошел.

Витя сидит на корточках у окна и не верит своим ушам. Сердце его радостно бьется. А через минуту он влетает в дом.

— Папа, папочка! — Витя обнимает отца, не выпуская из руки портфеля, потом бросается к матери, прячет у нее на груди пылающее лицо.

— Ну, ладно, ладно, — говорит отец. — Ученик!.. Надо бы за своеволие ремнем поучить. Да вот говори спасибо Лидии Владимировне — горой за тебя стоит.

Когда учительница ушла, отец уселся на диване, поманил мальчика.

— Счастливый ты, Витька, — притянул он его к себе. — Мне-то в твои годы не довелось учиться. Сейчас только науки постигаю, когда уже седеть начал. Думаешь, это легко, взрослому-то за партой сидеть? Да спасибо еще, что наше государство о нас беспокоится — вечерние и заочные техникумы и вузы пооткрывало.

Витя прижимает к горячей щеке большую ласковую руку отца. Нежные чувства теснятся в его груди, и нет слов, чтобы высказать их. А отец говорит задумчиво:

— Помнится, мне десять исполнилось. Отец умер. Осталась семья мал мала меньше. Нанялся к хозяину в типографию. Наглотаешься за день свинцовой пыли, всю ночь кашляешь. А ему что — по суткам в цеху держал. Там, видно, и подорвал я силы. Теперь вот мучаюсь, лечусь всю жизнь. Сколько раз мне предлагали перейти на другую работу — не могу, люблю, сынок, свое дело.

Отец закашлялся, отвернувшись, и вдруг рассмеялся:

— Как же ты в школу-то пошел, не побоялся?

— Да я ведь сперва думал так посидеть, — доверчиво прижался к отцу Витя. — Думал — никто не заметит.

— Ну, а потом? Так учительнице и сказал: «Учиться пришел!» А? Так и сказал?

— Так и сказал.

— Как же у тебя смелости-то хватило?

— А вот и хватило, хватило, хватило, — лукаво пропел Витя и вдруг боднул отца головой в грудь. И они, барахтаясь на диване, подняли веселую возню.

Прошло несколько месяцев. Отзвенела теплая осень. Пришла слякотная зима. Засвистел в проводах штормовой ветер. Море свирепо швыряло волной на берег.

Виктория Карповна начала замечать перемену в сыне. Ей помнились первые недели его школьных занятий. Витя приходил домой возбужденный, подробно рассказывал о своих школьных делах — об уроках, о новых друзьях. Охотно и очень старательно выполнял домашние задания. Теперь же сын все реже говорит о школе, потерял интерес к ней. И, сколько ни раздумывала Виктория Карповна, объяснить этого не могла.

— Ты что это, Витя, уроки не готовишь? — спросила, наконец, однажды мать.

— Да, я все знаю, мама, все уже сделал.

— Ну, как же так — все знаю? — удивилась Виктория Карповна. — Не может этого быть.

— А вот и знаю. Нам такие легкие задачки задают, — с возмущением сказал Витя. — Ну, прямо решать нечего. Посмотри, мама. К семи прибавить три. К пяти прибавить четыре. Я все в школе перерешал.

— Раз пошел в школу — надо прилежно учиться, — пробовала урезонить сына Виктория Карповна.

— Я и так прилежно учусь. У меня одни пятерки. Только скучное в школе задают. Я это уже знаю. Вчера со Славкой его задачки решал. Второклассные, к сорока прибавить пятнадцать будет пятьдесят пять. Вот и все. Ничего трудного.

— Что-то ты больно прыток, — сказала мать. — Смотри, я не поленюсь в школу сходить, проверить.

— Пожалуйста, — обиженно заметил Витя. — Спроси. Тебе и учительница скажет. Я за первый класс все знаю.

Через несколько дней Витя прибежал из школы ликующий.

— Ну вот, ну вот! — прыгал он по комнате. — Говорил, что за первый класс все знаю. Говорил! А вы не верили. Теперь увидите. Теперь, небось, поверите.

— Да что такое? — взволновалась Виктория Карповна. — Говори толком.

— А то, мама, что меня перевели во второй класс. Теперь буду вместе со Славкой учиться.

— Не может быть, — усомнилась мать. — Как это перевели? Ты же всего три месяца в первом учился!

Виктория Карповна пошла в школу. Оказалось, что сын говорил правду.

— Программу первого класса он хорошо знает, — сказал директор. — Скучает на уроках. А у нас первый класс переполнен, а во втором учеников мало. Способности у вашего мальчика хорошие, на лету все схватывает — справится!

Вернувшись домой, Виктория Карповна застала сына за уроками. Вместе со Славой они решали задачу. Мать тихонько прошла на кухню, стараясь не отвлекать ребят.

— Ну как ты, Славка, не понимаешь? — внушал Витя другу. — Очень простая задача. К пятнадцати прибавить двенадцать и убавить пять. Сколько у нас там? Два десятка и семь единиц. Два десятка остаются, а от семи единиц убавляем пять единиц. Будет две единицы да два десятка. Двадцать два. Пиши ответ: двадцать две тетради.

Слава морщился, махал руками.

— Погоди, Витька, не тараторь! С тобой совсем запутаешься.

— Ну, решай сам, а я уже решил, — сказал Витя, вылез из-за стола и тут увидел мать. — Была в школе? — бросился он к ней.

— Была, сынок. Директор сказал, что во втором классе тебе лучше будет. — Виктория Карповна притянула сына к себе, нежно провела рукой по растрепавшимся волосам. — Умница ты у меня.

Витя поднял на нее глаза.

— Вот, а ты не верила, — с упреком сказал он. — Да разве я тебя когда-нибудь обманывал?

— Славка, смотри: всходит солнце! Смотри, смотри: встает прямо из воды.

— У тебя клюет, — перебивает Слава.

Но Витя не смотрит на удочки. Нельзя же из-за какого-то бычка пропустить восход солнца.

Витя любил эти тихие утренние часы на море. Впрочем, он мог просидеть на берегу весь день и не заскучать, как Слава. И часто он удивлялся: неужели Славка не понимает красоты моря, не чувствует прелести ярких, то и дело меняющихся красок?