Леонид Вайсберг - Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

Светит он и теперь, но только сильнее, ярче. Вместо ацетиленового фонаря на маяке установлен электрический, который работает автоматически. С наступлением сумерек специальное устройство включает свет, а утром, когда земля прощается с ночью, выключает. И теперь никто уже не живет на маяке. Лишь изредка приходит сюда катер со смотрителем-электриком. Это новая специальность на побережье. Один человек обслуживает много маяков! Приедет на Жуведрос рагас, проведет там денек-другой. Все почистит, наладит — и в путь. К следующему маяку…

«Сын! — как всегда неожиданно, осеняет Ромку. — Он прячет на маяке сына!»

Ромка уже не бежит, а летит. Он задыхается, пот заливает глаза. Но вперед! Вперед! Справа вырастает большой холм. На его крутом склоне отчетливо виднеется черное жерло пещеры. Той самой, где предполагал он найти стоянку первобытных людей.

Дорожка снова ныряет в кустарник, и Ромка почти сталкивается с кряжистым рыбаком. Дядя Балис!

— Здравствуйте… — опешив от неожиданности и задыхаясь, с трудом выдавливает мальчик.

— Носит нелегкая! — угрюмо ворчит тот и, не ответив на приветствие, удаляется широким шагом. Ходит он немного вразвалку. Как все рыбаки.

Ромка растерянно глядит ему вслед. Но тут из кустов высовывается рука. Сильный рывок, и мальчик, зацепившись ногами за ветки, падает в орешник.

— Ударился? — шепчет над ухом Гражина.

— Ты?! — не сразу приходит в себя мальчик.

— Я!

— А я решил — все! Фашист. Выследил и напал! — Ромка еще бледен, но говорит нарочито бодро, словно и не испугался вовсе. Поднялся, отряхнулся.

— Боялась, этот оглянется, — оправдывалась между тем Гражина. — Стоишь — глаза выпятил…

— Выпятишь тут…

— Я понимаю…

— Ничегошеньки ты не понимаешь. Он уходит, а мы разговоры разводим.

Ребята вышли из кустов. Далеко впереди виднелась широкая спина рыбака. В руках он что-то нес. Сумку или мешок.

— Пришли мы к маяку, — торопливо рассказывает Гражина. — Думала, ключ у него есть, а сына он в середине прячет.

— Ну?

— Ничего подобного.

— Не может быть! — Ромка так тверд в своих предположениях, что готов спорить с Гражиной.

— А ты там был? — недоумевает она.

— Нет.

— Тогда зачем языком мелешь?

— Ладно уж…

— На маяк даже не взглянул. Будто и нет его. Вышел прямо к берегу. За мыском. Где море клином врезается. Знаешь?

— Знаю. Рыбаки это место «тихим» называют. Дальше!

— Забрел он по колено в море и стал что-то в воде высматривать. Смотрел. Смотрел. Потом вытащил кол. А за колом потянулась веревка. А за веревкой — мешок, что ли. С берега хорошенько не разглядела.

— И? — Ромка как туго натянутая струна, как тетива от лука.

— Рыба у него там. Живая.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул мальчик. Он ожидал услышать невесть что, а тут рыба.

— Переложил в сумку рыбин десять… И пошел обратно. Все!

— Ворует, значит?

— Что ты говоришь?

— Точно. У колхоза ворует. Прежде, до дяди Робертаса, многие рыбаки так поступали. Возвращаясь с лова, прятали часть рыбы для базара. Только давно уже этого нет. Клянусь головой осьминога!

…Следуя за старым рыбаком, Ромка и Гражина вышли на главную улицу поселка. Заметив, что дядя Балис скрылся в дверях продуктового магазина, Ромка кивнул Гражине, Она сразу поняла: не мешает узнать, какие покупки сделает рыбак.

Едва Гражина ушла, на улице появилось несколько ребят из Ромкиного класса. И почему это друзья всегда объявляются в самое неподходящее время?

— Здорово! Как съездил? Привет! Куда пропал? — посыпались вопросы.

Пришлось снова рассказывать о поездке в город. Друзья без конца прерывали его, одобрительно хлопали по плечам, выспрашивали подробности. Ромка говорил, а сам не спускал глаз с магазина. Вот вышел дядя Балис. Вот и Гражина. Неужто пойдет сюда? Нет. Сообразила, что рыбака нельзя упускать из виду. Двинулась за ним…

— Ты молодчага, Ромка! Наша закалка! — единодушно решили друзья. — Как будем действовать дальше?

— Завтра собирается штаб. В девять утра, — в Ромкином голосе сразу появились командные нотки. — Пятрас отвечает за сбор членов штаба. Викторас вызовет председателей отрядов. Остальные — в резерве. Ясно?

— Ясно! — ответил за всех Пятрас.

— К двенадцати часам нужно все решить.

— Почему к двенадцати?

— В двенадцать — заседание правления колхоза. Специальное! Мой доклад!

— Ух, ты!!!

Ромка горделиво выпячивает грудь. Но быстро спохватывается, На ум почему-то приходят слова дяди Робертаса, словно невзначай сказанные им сегодня утром: «Отец твой, парень, был на редкость скромным человеком». И Гражина поссорилась с ним после Большого сбора из-за того, что нос задирал.

— Расскажу на правлении обо всем, что решит завтра штаб, — поспешно уточняет Ромка. — Ну, пока!

— Уходишь? — удивляется Пятрас. — А мы загорать. К старому доту. Пошли!

Предложение заманчивое. Возле дота, который фашисты построили во время войны у входа в реку, удивительно мягкий и мелкий песок. Как пух. Ромка может часами наблюдать за ним. Мальчик открыл, что песок всегда в движении. Даже когда совершенно нет ветра. Ромке порой кажется, что в глубине земли беспокойно ворочается с боку на бок могучий великан. И потому волнуются, переливаются на поверхности песчаные реки: то текут тончайшими, едва приметными струйками, то срываются сыпучими водопадами, то обрушиваются целыми пластами.

— Дела. Не могу. — Чтобы избежать дальнейших расспросов и уговоров, Ромка повернулся и зашагал прочь…

Потом он долго, ему показалось бесконечно, скучал в одиночестве у дома дяди Балиса. Гражина, сообщив, что рыбак купил в магазине две буханки хлеба и три банки мясных консервов, отправилась обедать. А Ромка валялся на траве и ждал, когда, наконец, отправится к сыну дядя Балис.

Но тот не торопился. Затопил печь. Мальчик уловил запах жареной рыбы. Ромка едва поспевал глотать слюнки. Спасибо Гражине — догадалась захватить из дому кусок хлеба с салом.

Стали скучать вдвоем. Это было ничуть не интереснее, чем в одиночку. Минута за сто кажется, а то и больше. Бывает же — говорить не о чем. И все!

Наконец дядя Балис вышел из дому с сумкой в руках. Даже издали было заметно, как круто вздуты ее бока… Рыбак сразу свернул к корабельному кладбищу. Ребята осторожно пробирались следом…

Солнце уже ушло на покой, и кладбище быстро окутывали сизые сумерки. Между судами они сгустились до черноты. Казалось, там притаилась сама ночь. Притаилась и ждет лишь момента, чтобы накрыть своими крыльями всю бухту.

Дядя Балис направился к двум большим пароходам, стоявшим вплотную друг к другу. По доске взобрался на один из них. И исчез. Словно провалился.

Ребята притаились под высокой пароходной кормой, ржавой глыбой нависшей над берегом. Идти на судно было нельзя. Каждый шаг отдавался — гремел в нем, как в пустой бочке.