Герман Матвеев - Новый директор

— А кто в этом виноват? — спросил мужской голос. — Кто это насаждает?

Константин Семенович поднял голову и встретился взглядом с секретарем обкома.

— Кто виноват? — переспросил он. — Фамилий я назвать не могу, но имя есть… Угодливая беспринципность!.. Товарищи, я не буду говорить о других цветах «лоскутного одеяла», о других наслоениях, осевших за многие годы в педагогике. Если вы подумаете, то и сами разберетесь во всем. А думать нам всем придется. Да, да! Думать придется много, иначе у нас ничего не получится. Мы привыкли жить по готовым рецептам и отучились думать. Воспитывая детей, мы будем воспитывать и себя. Мы потребуем от каждого, кто пойдет не в ногу с коллективом, чтобы он подумал о своих педагогических убеждениях… Осознал, переоценил и отказался от чуждых нашей системе привычек. Всё дело в привычках. Я далек от мысли обвинить кого-то, что он умышленно воспитывает эгоистов, барчуков, иждивенцев, стиляг, воров… Другими словами, допускает педагогический брак. Ссылаясь на специфические условия, в которых работал Антон Семенович, многие из педагогов начинают в его принципы вносить поправки. Вот вам пример: у Макаренко был производительный труд. Дети трудились не ради труда, а ради какой-то цели. У них были перспективы: путешествия, новые костюмы и даже строительство своего завода. И такой труд воспитывает! Партия сейчас предложила ввести в школах труд. И вот начинаются поправки: «У нормальных детей другие условия, им не нужно зарабатывать деньги», — говорит кое-кто. А значит, нужен не производительный труд, а трудовое обучение. Труд ради труда. Труд без близкой цели, без перспектив. Одним словом — идея искажается до такой степени, что результаты воспитания будут прямо обратные. Вместо любви родится отвращение к труду… Не знаю, убедил ли я вас?

— В чем? — спросила Маслова.

— Да в том, что нужно начинать думать не откладывая. Сегодня, сейчас! — ответил Константин Семенович, и было трудно понять, шутит он или говорит серьезно.

«Шутит, — злобно подумала Маслова. — И нельзя обижаться». Ей казался оскорбительным совет директора — думать! Как будто в школе работают совершенно безмозглые, ничего не понимающие в учебно-воспитательной работе люди… Неожиданно для самой себя Маслова споткнулась на привычном термине… и задумалась.

— Старинная индийская пословица говорит, — продолжал Константин Семенович: — «Поступок рождает привычку. Привычка создает характер. Характер определяет судьбу». Правда, хорошая и верная пословица? Но для нас она всё-таки недостаточна. А что толкает человека на тот или другой поступок? Мы, воспитатели, должны это ясно понимать. Я попрошу Сергея Сергеевича потом выступить и рассказать о нечаянно услышанном разговоре трех мальчиков. Двое из них не позволяли ломать стулья третьему, потому что они хозяева школы и сами ремонтировали эти стулья. Вот вам поступок, который должен превратиться в привычку. Они хозяева школы! Да, я сказал им об этом в первый же день. Я не убеждал, не навязывал, не втолковывал… Ну, а разве раньше им не говорили об этом же? Говорили, и не раз. А на деле? Почему они не чувствовали себя хозяевами и ломали стулья? Дело в том, что я действительно считаю хозяевами школы — детей. Следовательно, порядок, установленный нами в школе, правила, права детей, традиции, возможности… Одним словом, условия жизни — вот что будет толкать их на те или другие поступки. За месяц сделано немало. А кто это сделал? Дети. Кто, их заставлял, принуждал? Никто! Они работали добровольно. Вы видели стадион? Раздевалки? А ремонт школы?.. И наконец — фабрика-кухня! И ведь это только начало. Может быть, вы думаете, что для этого потребовались какие-то огромные усилия? Ничуть! Я только подсказывал и не мешал… Я уверен, что через месяц-другой наше производство даст продукцию. Должен сказать, что и партия и всевозможные организации с удовольствием, почти с радостью идут навстречу школе. Все прекрасно понимают, что «вопрос о школе», по выражению Кирова, — «это вопрос о нашем дальнейшем движении вперед». Товарищи, когда я готовился к докладу, я много раз пересмотрел, перечитал свои записи, а затем стал сокращать, выжимать, сводить однородные мысли, и в конце концов у меня получилось… очень мало. Вот! Всего один листочек… Что это? Памятка педагогу? Правила, принципы или, может быть, заповеди? Одиннадцать заповедей советского педагога!.. Я просил Марию Васильевну размножить, и в перерыве вы можете их получить. Если мы примем… не на словах, не формально, а душою, то больше нам ничего и не нужно. Здесь, как мне кажется, собрано всё…

— Прочитайте, пожалуйста! — попросил секретарь обкома.

— А может быть, просто раздать и, как говорится, прокомментировать каждую заповедь?.. Мария Васильевна, раздайте, пожалуйста.

Секретарь школы открыла папку, достала стопку бумаги с напечатанным текстом и начала раздавать присутствующим. Те, кто получил листочки, начали сразу их читать:

«1. Помнить, что цель школы: воспитание в человеке коммуниста. Средства воспитания: ученье, труд, общественная деятельность.

2. Личный пример педагогов, единство требований и действий — фундамент воспитательного процесса.

3. Воспитывая в коллективе, через коллектив и для коллектива, применять педагогику параллельного действия.

4. Помнить всегда, что работать ради работы нельзя. Работать можно только для удовлетворения потребностей человека.

5. Готовя детей для будущего, не забывать, что они уже живут. Будущее рождается в настоящем.

6. Не подменять и не подавлять самостоятельности детей. Не командовать, а руководить. Не управлять, а направлять. Не приказывать, а советовать. Не поучать, а доказывать.

7. Не опускаться до сюсюкающего примитива, но подниматься до глубокой простоты.

8. Никогда не лгать детям.

9. Как можно больше требований к детям, но и как можно больше уважения к ним.

10. Не цепляться за устаревшие формы и методы, но сохранять полезные традиции. Дорожить честью школы.

11. Всегда помнить, что воспитывают не слова, «не усладительные речи и правила», а действия».

— Неужели это всё? — вдруг воскликнула молодая учительница младших классов.

— Вся педагогика на одной страничке! — проговорил мужской голос.

Константин Семенович молчал. Он видел, что некоторые пожилые учительницы, советуясь между собой, пальцем показывают на какие-то пункты в конце странички. И сам невольно посмотрел на листок: «Неужели восьмая? Или десятая?». Он ждал минуты три. Наконец, видя, что все прочитали, постучал карандашом по графину.

— Товарищи! Может быть, я что-нибудь упустил? Подскажите. Это очень важно. Мне кажется, что в конечном итоге заповеди — их пока одиннадцать — станут основой основ, законом педагогов, фундаментом, на котором будет зиждиться вся воспитательная работа нашей школы.