Павел Карпов - Черная Пасть

- Кого, дядя Кийко, ищете? - не понял Васька. - Буек унесло?

Кийко снял грязную шлычку и вытер свою пунцовую лысину, покрытую с боков золотистым пушком.

- Мне все равно - кого искать. Хотя бы и тебя, красноперый! - вздумал пошутить Кийко, - Лишь бы мерочку форматную снять и обрядить... Чья такая хорошенькая рубашечка!

- Он... Мурад оставил, - Васька подхватил и спрятал рубашку за спину. - Скоро вернется.

- На остров подался?

- К своей цели... Он такое задумал!

- На бакен курс взял?

- По компасу.

Встревоженный чем-то Кийко поставил фонарь, обнюхал мокрые от керосина пальцы и чихнул.

- Вот и не верь себе! Когда плыл от бакена, что-то слышал, но думал - почудилось. Мурадом, говоришь, зовут этого блажного! Значит, молчок... Если что - притяну в свидетели к упокойному.

Стреляя глазенками, ребята отпрянули от горящего днем фонаря, но не переставали наблюдать за бакенщиком. Исполнительный и во всем исправный Фалалей Кийко сходил на пристань за багром, снял сапоги. Чертыхаясь, на цыпочках попрыгал по мокрому песку, сел в лодку и поплыл куда-то вдоль берега.

Обступив Ваську Шабана, ребята долго молчали, забыв про раков и бычков. Никто не знал, что делать.

- Ждать и обязательно думать про Мурадку... Ему легче будет, - сказал тогда Васька Шабан. Ребята послушались и начали думать про то, чтобы у Мурада голова ле закружилась, ноги не свела судорога и чтоб Кийко не зацепил его багром.

А волны бежали все быстрее и быстрее, ветер становился напористей, круче; пройдоха ветер и звонкие цимбалы волн уже знали обо всем, что происходило около острова, но как будто не решались первыми поведать об этом. Мальчишки Бекдуза никогда не робели перед морем, а сейчас притихли, начали беспокоиться.

В порту несколько раз отбивали склянки. Мурад не иначе должен быть уже на острове. Много времени прошло, как он уплыл, и как утром навестил их бакенщик Фалалей Кийко. Помня уговор, Васька Шабан в какой уж раз стал искать условного сигнала, но в это время между белых кружевных грядок волн показался черный носатый ялик бакенщика. Сухопарый Кийко сидел на корме и торопливо греб веслом, словно помешивая в миске ложкой. Правил он осторожно, как видно, в лодке что-то вез... Всевидящие, быстрые чайки с плачем провожали черную лодку до берега. Их острые, с изломом крылья, напоминающие бумеранг, мелькнули над притихшей стайкой ребятишек, и вдруг когтистые кликуши сизыми молнийка-ми взвились над берегом и унеслись к маяку.

Деловитый Кийко загремел цепью от якоря и бросил весло. Лодка закачалась на волнах и повернулась к берегу бортом. Под ее днищем захрустел песок. Когда Кийко опустился на дно лодки и согнулся, то ребята, глядя на его костлявую в прыщах спину, отхлынули к железным сваям... И только Васька Шабан, прижимая к груди рубашку, пошел навстречу Мурадке, которого Кийко вынес из черного челна и положил на постель из высохших морских водорослей. Лежал маленький следопыт со сжатыми кулаками, головой к острову, с полуоткрытым левым глазом, смотревшим на Ваську с немым вопросом: "Опять не веришь, Шабан?" Васька подошел ближе и ему показалось, что губы у Мурадки вдруг зашевелились, как будто он хотел сказать что-то ему... одному.

- Шкраба возьми, - услышал Васька леденящий голос Фалалея Кийко. - Сварить можно. Лобастенький...

Васька увидел в кудряшках Мурада шевелящегося, глазастого краба.

- Дядя Фалалей! - закричал Васька. - До болятка зацарапает!..

- Не больно ему. Отмучился.

- Не-ет!.. обманываешь, дядька Кийко! Он встанет, побежит. Мурадка, не лежи так!..

Обтерев руки пилоткой и обнюхав пальцы, Кийко закурил.

- Беги к людям, - сказал он сердито. - Чтоб упокоить.

- Нельзя ему лежать! Верните его обратно... к себе! Море все больше ярилось, с плачем метались чайки, а с нахмуренного севера грозился бедами штормовой ветер. Девятая, самая огромная и ходовая волна, дотянулась до неподвижного Мурада, отыскала противного, кособокого краба и метнула его в плавующую у берега траву.

- Лишку хлебнул, сосунок! Откачивал я его. Не помогает, - Кийко снял с толстой, раздвоенной заячьей губы крошки табака, повторил уже спокойнее и страшнее. - Извести людей. Успокоился...

- Нельзя ему так, скоро нам в школу!.. - захлебываясь от слез, закричал Васька и уткнулся в выстиранную и скомканную рубашку. Не оглядываясь, он бросился к поселку.

Волны тихонько дотягивались до Мурада, тормошили, звали с собой.

- Когда ни умирать, все одно день терять, - рассуждал Фалалей Кийко сам с собой. Оглядываясь на остров, он выволок лодку на берег и стал натягивать сапоги с железными угольниками и торчащими из голенищ ушками.

Повернувшись в сторону поселка, Кийко увидел бегущую голенастую девушку в голубом. Словно чего-то испугавшись, он попятился с сапогом в руке к морю, намереваясь сесть в лодку. Но тут же спохватился Делать этого нельзя. Он вернулся к утопленнику.

Ничего не видя перед собой, кроме лежащего на зализанном волнами песке кудрявого голыша со вздутым животиком, Нина добежала до воды и почему-то приблизилась к Мураду со стороны моря. Подняла его на руки и начала тормошить.

- Когда это?.. - спросила она оторопевшего Фалалея Кийко, который едва расслышал ее тихий голос, хотя Нина смотрела на него в упор.

- Нынче, стало быть! - с большим затруднением ответил он на простенький вопрос. - Я его извлек...

- Когда? - тем же вопросом Нина заставила невозмутимого Кийко вздрогнуть и отойти от утопленника.

- Гольтепу с утра видел... Потом по делам плавал. На обратном курсе я его и извлек...

С нескрываемой брезгливостью Нина взглянула на губастое, желтоватое лицо Фалалея с каким-то липким, елейным лоском, и наклонилась к Мурадику. Растерла ему грудь, положила боком к себе на колено и принялась разводить вялые, безжизненные руки. Ребятишки осмелели, по одиночке вылезли из своей засады и окружили девушку. Продолжая мучить и тормошить неподвижное, но все еще розоватое тело Мурада, Нина быстро всем нашла работу: одного послала в порт за пресной водой и брезентом; другого направила к сторожихе с водокачки за нашатырным спиртом, а Ваську попросила поддерживать Мураду голову, отгонять мух и вытирать с губ зеленую пену.

- Он нас опять увидит? А узнает, когда вернется оттуда?... - шепотом спрашивал пухленький, рыжеволосый Васька Шабан. Рядом с Ниной у него почти совсем пропал прежний страх и ему вдруг показалось, что Мурадка просто устал, когда плыл к острову, и уснул, а, может, и притворяется, чтобы отдохнуть, а потом опять улизнуть на Кара-Ада. Он такой! Сказал же: "живой или мертвый на острове буду!" Но тут же Васька начинал спорить с собой: Мурад не притвора, зачем ему зря пугать ребят и народ собирать?.. Наверно, он в море забылся, закрыл глаза и куда-то ушел от всех, но скоро вернется. Вон, в прошлом году заезжего циркача со дна моря багром достали... И ничего. Откачали. Поправился и опять на сцене керосин пил и шпаги глотал. Ваське вдруг показалось, что Мурадка пошевелил пальцем ноги и чуть приоткрыл второй глаз. Потом ему почудилось, что в лице Мурада что-то дрогнуло, изменилось, и проступило не то облегчение, не то боль.