Василь Хомченко - Боевая тревога

Алеша поднял с колен голову, открыл глаза. Сон отлетел от него, как брызги воды от гранита. По тому, как резко свет ударил в лицо, он понял, что ночь кончилась. Солнце стояло на восточном небосклоне – там, где оно должно быть утром. Небо на солнечной стороне чистое, с эмалевым синеватым блеском. А стальной небесный простор сплошь заткан прозрачной, как нейлон, дымкой. Трава, омытая ночным влажным воздухом, засветилась изумрудно-ярко. Море тихо нежилось под солнцем. На пустынном голом берегу, дергая шейками, суетились два серых кулика.

Алеша встал, растер руками занемевшие ноги, потянулся, распрямился и начал спускаться к воде. Он теперь находился в таком состоянии, когда для него все перемешалось: реальность и сон, явь и фантазия, да и не понимал до конца в эти минуты, кончился ли сон или он, Алеша, еще там, среди войны.

«Они не погибли. Они в самом деле прошли по волнам».

Смириться, что десантники все до единого погибли, он не мог. Не мог – и все. Перед возвращением в поселок Алеша еще раз подошел к памятнику, прочитал надпись и вдруг на цоколе-валуне увидел букетик живых, с капельками росы, цветов морошки. Значит, цветы только-только положили. Алеша не очень удивился этому. Утро, так же как и ночь, началось сказочно-невероятно.

– Кто здесь был? – спросил Алеша у памятника.

– Я, – ответил знакомый голос.

У валуна, на разостланном черном плаще, сидел старый моряк, Алешин знакомый. Сидел, по-мальчишечьи вытянув ноги и опершись на откинутые за спину руки. Сухое, морщинистое лицо, затененное широким козырьком морской фуражки, было бледнее, чем вчера – видно, от бессонницы или усталости. Моряк смотрел на море и только на мгновение бросил на Алешу взгляд.

– Вы здесь давно? – спросил Алеша.

– Мне сегодня не спится, –ответил моряк. Помолчав, опять заговорил: – А ты молодчина, что пришел сюда. Я увидел в свой иллюминатор (так по-морскому он назвал окно), как ты карабкался по сопкам.

Алеша присел рядом с моряком на краешек плаща. Ему очень хотелось рассказать о том, что он сегодня видел: как шли по воде матросы, и спросить, правда ли все это. А спросил совсем о другом: какому десантному отряду поставлен памятник?

– Первому. Вот здесь, на мысе, меня расстреляли. Автоматной очередью в грудь.

– Так вы были с ними? – вскочил Алеша. – С первыми десантниками? С этими самыми?.. – Он хотел сказать: «Которые шли по морю…»

– Они все погибли.

– А вы как же?

– Я? – Моряк подтянулся на руках. – Море меня взяло и, как в колыбели, вынесло к нашим.

– На крыльях?

Старик не ответил. Но Алеша ему поверил. Люди могут не только ходить, но и летать, не гореть в огне, не тонуть в море и оставаться в живых, если даже им в грудь выпускают автоматную очередь… Конечно, не все, а только самые-самые верные своей земле и морю… Старый моряк и Алеша поднялись с земли, стряхнули плащ и пошли вдоль побережья в поселок. Возле траншеи они замедлили шаг, а потом пошли, уже ни разу не оглянувшись назад. Бывший десантник шел легкой, стремительной походкой, едва касаясь земли, – так ходят на войне разведчики и десантники. Плащ он накинул на плечи. Из-за сопки вырвался ветер. Полы плаща шелестели и взмахивали, как крылья. Алеше вдруг показалось, что эти крылья сейчас подхватят старого матроса-десантника и понесут над морем.

Стояло жаркое лето, как в Каракумах. И ветры дули сухие, с юго-востокa, приносили с собой не влагу, которую ждала земля и все живое на ней, а зной и пыль. Почти два месяца не капнуло с неба. Пожелтела трава на буграх, на лугу высохли бочажины и мелкие озерки. Обмелела речка, вода отступила от берега и оголила песчаные белые отмели. Под мостом, на одном таком островке, обнажился стабилизатор большой авиационной бомбы. Ржавчина проела дырки, ее обвили зеленые водоросли. Бомба стояла, будто глубоко вбитая свая…

Обезвредить бомбу приехали вместе с лейтенантом Васильцевым ефрейторы Куприянчик, Леманис и еще двое солдат. Мост был на ремонте, машины все шли в объезд, поэтому и дорогу не надо было перекрывать. Осмотрели под мостом и около моста, нет ли еще такой бомбы, присели на берегу.

– Не повезло нам, – сказал Куприянчик. – Воскресенье сегодня, а тут эта бомба…

День был тихий, знойный, гудели оводы, стрекотали кузнечики, стоял густой запах клетзера и свежих сосновых бревен – их недавно привезли для ремонта моста. На лугу, возле озерка с берегами, поросшими высокой травой, паслись стреноженные лошади. Около табуна бегали мальчишки.

Васильцев прилег в тени под ольхой. Хотелось спать. Вчера вернулся из командировки в полночь, уставший, с головной болью. Больше месяца путешествовал по селам и поселкам, искал и взрывал мины и снаряды, оставшиеся с войны. Думал сегодня отдохнуть, но не тут-то было, пришлось ехать сюда, на берег этой речки.

Утром Васильцев успел поговорить с матерью по телефону. Жаловалась, что к ней подолгу не приезжают. А еще – что болела голова, пила калиновую настойку, помогло. Под конец разговора спросила: «Володя, сынок, говорят, ты бомбы ищешь?» Он успокоил: «Нет, мама, нет». Она, кажется, поверила…

Куприянчик собрался выкупаться. Раздевался и ворчал – не мог никак смириться с тем, что сорвано увольнение в город.

А Васильцев думал о своем. Все матери одинаковы. Все боятся за сыновей: не поднимайся высоко, даже по земле ходи осторожно. Недавно лейтенанту Белому мать письмо прислала. Просит, чтобы отговорил младшего брата идти в летное училище. «Он же так высоко будет летать и так быстро…» Все одинаковы, все. А кому-то ведь надо и ввысь взлетать, и под водой находиться неделями, и обезвреживать вот такие бомбы.

Куприянчик разделся, вошел в воду. Вылез на островке, присел возле бомбы. Торчит, страшилище! Сколько их, необнаруженных, сидит еще в земле! И правда, почему она не взорвалась, когда ее бросили? Раздвинул водоросли на бомбе. Возле пластины стабилизатора притаился лягушонок. Забрался каким-то образом и сидит, как в теремке, моргает пучеглазыми гляделками. «Брысь, – согнал он лягушонка, – а то в космос взлетишь».

К мосту подбежали два мальчика, те, что пасли лошадей, они были в зеленых шапках-буденовках с большими красными звездочками. В руках шашки, выструганные из ивовых палок, с веревочными темляками на концах. Лихие конники! Даже шпоры были на кедах – белые проволочные дужки.

– А ну-ка, пошли отсюда! – крикнул на них Куприянчик.

– Мы посидим на берегу, посмотрим.

– Что тут смотреть? Цирк идите смотреть.

– А зачем вы приехали?

– Раков ловить. Есть еще вопросы?

– Раков? – улыбнулся мальчишка с облезлым носом и сдвинул свой шлем на затылок. – Раки все здесь подохли.

– Шагом марш отсюда! – прикрикнул еще строже Куприянчик. – Кому сказано?