Турмуд Хауген - Ночные птицы

Мама и папа сидели в гостиной. Они не слышали, как Юаким вернулся, но он слышал их голоса.

Говорила мама. Однако разобрать ее слов Юаким не мог. Дверь была плотно закрыта.

Мамин голос звучал так, словно она кого-то утешала.

Потом Юаким услышал папу. Папа ничего не говорил. Он плакал.

Папа плакал!

Юаким так давно не слышал, как папа плачет, что даже забыл об этом.

Его охватило странное чувство.

Дверь была закрыта. Закрыта от него. Он не должен был слышать, о чем там говорилось. Папа с мамой заперлись от него!

Юаким постоял, глядя на дверь. Потом повернулся и тихонько вышел на лестницу.

Он спускался по лестнице, но вдруг ноги у него подогнулись сами собой, и он плюхнулся на ступени. Горло сдавил комок. Дышать стало трудно.

Юаким прислонил голову к перилам и закрыл глаза.

Открыв глаза, он обнаружил, что сидит на коричневом пятне.

— Пятно-бревно… — начал он, но продолжать не стал. Бесполезно, он просидел на пятне уже несколько минут.

И ничего не случилось! В Юакиме не осталось места для страшных мыслей после того, как он увидел, что папа и мама заперлись в гостиной.

Он сдался. Просто сидел и ждал чего-то страшного, потому что он сел на коричневое пятно.

И страшное не заставило себя ждать.

Самое страшное, что только могло случиться.

Услышав над собой чей-то голос, он посильнее зажмурил глаза. Может, ему это только показалось? Но рука, которая легла ему на плечо, была настоящая.

Над ним склонилась ведьма фру Андерсен!

— Милый мой, что ты здесь делаешь? — спросила она.

Юаким не ответил. Не мог. Не хотел. И не смел.

— Похоже, у тебя что-то не ладится, — сказала ведьма над его головой.

Он приоткрыл глаза и увидел ее белую мягкую руку.

— Она только притворяется доброй, — говорила Сара.

Глаза у ведьмы были голубые и ласковые.

— А глаза у нее стеклянные, — говорила Сара. — А ее настоящие глаза черные и горят, как угли.

Лицо у фру Андерсен было в мелких морщинках, как будто она улыбалась всем лицом.

— Это у нее такая маска, — говорила Сара. — Ее настоящее лицо фарфоровое, оно гладкое, твердое, и она вообще не умеет улыбаться.

— Не хочешь ли зайти ко мне и выпить чашечку шоколада? — пригласила Юакима фру Андерсен. — Я как раз сегодня напекла плюшек.

Юаким не хотел идти к фру Андерсен, но если он скажет «нет», она отправит его через коричневое пятно в такое место, которое неизвестно что и неизвестно где. Сара говорила, что это ей раз плюнуть.

— Пошли, — сказала фру Андерсен и достала из сумочки ключ.

Она поднялась на свой этаж. Юаким шел за ней. Сопротивляться было бесполезно. У нее была над ним власть, и улизнуть он не мог.

Ведьма фру Андерсен всунула ключ в замочную скважину и распахнула дверь.

Юакиму показалось, что в глубине квартиры машут крыльями летучие мыши, он даже заметил чьи-то красные глаза, которые тут же скрылись в темноте.

— Добро пожаловать, — сказала ведьма и отошла в сторону, пропуская Юакима вперед.

Юаким мечтал, чтобы кто-нибудь вышел на лестницу и спас его.

Чтобы мама и папа почувствовали, какой страшной опасности подвергается сейчас их сын. Прибежали бы, заливаясь слезами, и накричали на эту ведьму.

Но они могли опоздать…

Тогда он, стоя в чужой прихожей, услышит, как папа с мамой рыдают за дверью, а ведьма фру Андерсен кудахчет, потому что у ведьм принято кудахтать.

Юаким вошел в прихожую. Дверь за ним закрылась. Никто на лестницу так и не вышел.

Он в последний раз в жизни видел и коричневое пятно на ступеньке, и самое лестницу, и вообще белый свет.

Он был готов на все, лишь бы выбраться из этой квартиры. Был готов украсть тысячу носовых платков и отправиться за это в тюрьму, только бы не попасть в ведьмину клетку, о которой говорила Сара.

— Пойди посиди в гостиной, — сказала фру Андерсен, — а я быстренько приготовлю шоколад.

Юаким вошел в гостиную.

Здесь было очень красиво. Кто бы подумал, что у ведьм бывают такие красивые гостиные. У ведьм все должно быть безобразным. А здесь стоял уютный диван, кресла, висели красивые гардины и на стенах в рамах — портреты серьезных людей.

И никакой клетки! Где же, интересно, она спрятана? Юаким на цыпочках вышел в прихожую. Но ведьма была тут как тут.

— Я… мне… уборная… — запинаясь, проговорил он.

— Вон та дверь с сердечком, — улыбнулась фру Андерсен.

Ноги почти не держали Юакима, шатаясь он зашел в уборную и прислонился к стене.

Ванна и унитаз были белые, трубы красные, но и здесь не было никакой клетки. Зато здесь тоже было красиво.

Юаким вышел в прихожую. Соседняя дверь была приоткрыта. Он заглянул в комнату. На ночном столике горела лампа. Но клетки не было.

Сара говорила, что клетка стоит посреди гостиной, но это была неправда.

Юаким вернулся в гостиную и сел на краешек стула.

В углу стояла коробка с игрушками. Юаким не поверил своим глазам.

Он не мог удержаться и подошел поближе. Мишки, автомобильчики, кубики…

— Это игрушки моего внука, — сказала ведьма фру Андерсен, Юаким даже не заметил, когда она вошла в комнату. — Он часто приезжает ко мне, поэтому у меня есть его игрушки.

Внук, как странно.

— Садись на диван, а то шоколад остынет.

Она поставила перед ним большую чашку с шоколадом. Рядом с чашкой стояло блюдо с румяными плюшками.

— Угощайся, пожалуйста, — сказала ведьма.

Юаким вспомнил о Спящей Царевне, об отравленном яблоке и не решился притронуться к угощению.

Фру Андерсен пришлось первой отведать своих плюшек. Только после этого Юаким взял плюшку, которая лежала рядом с той, что взяла ведьма. Для этого он протянулся через все блюдо.

— Приятно, когда в доме есть дети, — сказала фру Андерсен, наслаждаясь плюшкой с изюмом. — В нашем подъезде живешь только ты и еще маленький сын Скугли. Мне не хватает детских голосов. Поэтому я так люблю, когда ко мне приезжает внук. Он такой шумный, что мне неудобно перед соседями, но пока никто не жаловался. Надеюсь, они на меня не в обиде.

Юаким даже не заметил, как съел всю плюшку.

Голос у фру Андерсен был добрый, и Юаким слышал, что она не притворяется.

Неожиданно ведьма стала серьезной.

— Ответь мне на один вопрос, — сказала она, ее голубые ласковые глаза внимательно следили за ним. — Почему ты меня боишься? Почему при виде меня ты всегда пускаешься наутек? Может, я когда-нибудь обидела или напугала тебя? Если так, то прошу у тебя прощения. И предлагаю свою дружбу.