Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан

— Поди, поди, — дошел с трудом до его сознания шепот Мелинды, и он встрепенулся, робко подошел к могиле и стал руками, словно собачонка, бросать-швырять землю в могилу. Тогда взрослые тоже, бросив по горсточке, принялись лопатами забрасывать гроб. Короля же оттащила Ида с У Большой Дороги.

Стали расходиться. Наверное, именно Король должен был быть в центре всеобщего сочувствия, на самом деле оно всеми почему-то высказывалось старому Юхану. Конечно, он похоронил сына, но ведь привык уже к потерям, и у него еще оставалось, кого терять. Король же потерял единственного отца, и это факт.

Но тем не менее именно вокруг Юхана суетилось население Сааре в стремлении доказать наибольшее к нему сочувствие. А Юхан молчал. Не простившись с пастором, зашагал прочь. У него будет еще время побыть здесь одному. Да и долго ли осталось приходить. Вот дождется Ангелочка… В конце концов, сюда собираются все Рихарды, закончив пустяшные житейские дела.

Итак, ушел осмотрительный Алфред, оказавшийся в капкане, расставленном политиками тут и там, но ход времени продолжается со страданиями народов, политическими заблуждениями, поисками истины. Когда же наконец она отыщется? Как сказал Лоцман Счастья: слишком распространился в мире микроб жадности, все хотят всех перехитрить, надеются, что они единственные в состоянии правильно предугадать пути судьбы. Но уже сколько тысяч лет такое происходит на земле…

Кто из звениноговских был в резиновых сапогах, прямиком пустились через лес, остальные на розвальнях. А Король? Он только сейчас осознал, что получил в наследство трон владения, называемый Жизнью. Отныне он сам будет в ней править-властвовать. — Отстали от всех и его друзья. Иван уже запалил свою трубку.

— Пошли к нам?! — позвал Иван и двинулся вперед в сторону Смолоспускового леса, в котором стоял их Дом Вороны. Да и куда еще? На Сааре Королю вовсе не хотелось, там уже и Вилки не стало…

Но у Лилиан было свое мнение. Она нерешительно, глядя просительно на Ивана, словно ища поддержки, проговорила:

— Отец же не против, что и он у нас поживет пока… — она явно имела в виду Его Величество. — А Иван будет жить у нас, — объяснила она Королю.

Наверняка у Вагнеров такого решения коллективного еще не принималось, по крайней мере относительно Короля, так что Лилиан и за отца тут решила, но Иван, похоже, с таким решением согласился с удовольствием. Он тут же принялся убеждать Короля, что Вагнер вовсе не страшный, не злой, что орет только тогда, когда без спросу трогают его вещи, и то больше напускает на себя.

Такой поворот дел удивил Короля. О, нет! Он уже не тот чудак, который бегал по городу, чтобы оповестить всех о дне своего рождения. Он уже многое знает о жизни.

До войны в Европе существовало одиннадцать официально учтенных историками королей и один, ими не учтенный, то есть Король Люксембургский. Теперь война подходила к концу и королей сильно поубавилось. Король же Люксембургский ушел, можно сказать, в народ.

Хотя… Уйти-то в народ он ушел, но что его там ждало? Какие напасти стерегли в будущем? Что ждало их всех? Может, не стоило так уж ринуться, сломя голову, в массы? Если ты король, постарайся оставаться им до последнего, ибо в жизни так заведено: если ты хищник — рви, кромсай, жри без жалости; если же ты столяр — строгай, пили и делай свое дело на совесть; если же ты нищий — проси милостыню, иногда могут и дать, ибо не бывает добра, когда переходишь из одного качества в другое, как, собственно, и случилось с Алфредом. Но Его Величеству, если судить трезво, не из чего было выбирать, а его собственное качество еще не было ему известно. Потому что будущее оказалось затерянным в тумане, да и не только его одного.

В ночь после похорон Алфреда через лес Смолоспуска пробивались к Святому кладбищу трое мужчин и женщина. Они тихо переговаривались явно нетрезвыми голосами.

С другой стороны к нему шли еще трое мужчин, не отвлекаясь на разговоры. И они то и дело прикладывались к дорожной фляге. Кладбище не являлось их целью, оно не было для них местом встречи, конечная цель и у тех и у других располагалась далеко за кладбищем: первая группа во главе с Терезой должна была, миновав его, продолжать свой путь в Тыллусте, а зачем им туда понадобилось, об этом лучше и не гадать; другая же группа, во главе с Сула, встретив в Тыллусте нелицеприятных субъектов, то есть пограничников, решив из-за них немного изменить маршрут следования, добиралась теперь тоже через Смолоспусковый лес, чтобы выбраться на Сухоместовое шоссе, намереваясь по нему двигаться дальше к намеченной цели — в Сухое Место, чтобы оттуда перейти по льду пролив; одним словом, эти люди стремились на Большую землю. И той и другой группе не миновать было одинокого Дома Вороны, мимо которого пролегала единственная дорога в это время, тоже местами уже затопленная весенним половодьем.

Было уже за полночь, когда группа Терезы подоспела к Дому Вороны. Кто-то из них стал прикуривать от зажигалки именно в тот момент, когда они поравнялись с деревянной вороной на столбе. Увидев ее саркастическую ухмылку, подошедшие обратили внимание и на дом; они начали соображать, что это за дом, чья собственность, и кто-то знал, что дом ничейный, что раньше в нем жили какие-то бедняки, сочувствующие, по слухам, красным; даже было известно, будто в немецкое время здесь скрывались от власти люди, за что их, кажется, отсюда и выселили куда-то… В таком случае, решили они еще, чего он тут стоит, этот дом, словно памятник этим негодяям? Поджечь его! К тому же темно, совсем не видна дорога под ногами и сколько им еще эту мокроту месить?!

Женщина известила, что осталось уже немного до кладбища, но чтобы не было темно — она вмиг все организует, осветит им дорогу аж до самого кладбища, и будет светло, как днем. Она подбежала к крыльцу и крикнула:

— Киньте спички! Освещу — светлее не бывает.

— Брось, Тереза, дурака валять! — сказал кто-то.

Еще сказали, что их ждут более стоящие дела, но кто-то уже бросил ей спички, и она разожгла подобранную сухую сосновую ветку и уже, приподнявшись на цыпочках, подержала ее, горящую, некоторое время под стрехой, соломенные торцы сразу взялись, огонь весело разбежался, забираясь все выше, захватывая чердак.

— О-ля-ля! — восторженно вскричала Тереза, мужчины одобрительно гоготали, достали фляги, пустили по кругу. Они, собственно, никого не боялись, хотя для них время было опасное. Но здесь… Это место в стороне, лесное, да и ночь глубокая на дворе. А Тереза, удалая душа, хлопала в ладоши, глядя, как огонь разгорался все сильнее. Она чувствовала себя в своей стихии, ее переполняло это чувство, — она живет!

В Розвальнях на хуторе Ореха у нее старая мать, хотя не то чтобы очень старая, но вся ее жизнь — корова и поросята, куры и гуси… Отца унесла в могилу тяжелая крестьянская работа. У Терезы же никогда не лежала душа к крестьянскому быту: размеренная, тихая жизнь на земле в кустах орешника да можжевельника, ничего никогда не случается, и сколько она себя помнила — все тот же перезвон коровьих колокольчиков на пастбище, а в мире в это время столько происходило интересного, которое ей лишь изредка удавалось увидеть в кино, когда находила время выбраться в город. А любовь!..