Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан

Итак, не найдя в Тыллусте разыскиваемых, пограничники возвращались в город, разместившись по нескольку человек в каждой машине.

Уже почти доехали до Святой церкви, когда молодому пограничнику из первой машины понадобилось облегчиться. Остановилась и вторая. Говорят, смех и зевота заразительны… Не только они. Скоро на краю дороги, построившись в ряд лицом к северу, солдаты «расписывали» снег кто как умел. Тут-то и увидели они вдали за лесом зарево, затем услышали стрельбу. Живо уселись они по машинам и помчались. Скелет, знавший местность, показывал дорогу. Подъехали к кладбищу — дальше стало невозможно, машины вязли в снежной каше. Отправились пешком и быстро убедились: от дороги отходить неразумно, тут же приходилось барахтаться в мокром и глубоком снегу.

Бежавший изо всех сил Сула заметил пограничников раньше, он отпрянул с дороги, кувырнулся в снег, провалился в него и остался лежать неподвижно. Пограничники прошли мимо него, привлекаемые выстрелами впереди: стреляя наугад, чтобы попасть в Сула, дали знать о себе люди Рууди. Они заметили пограничников, когда лейтенант крикнул им по-русски:

— Стой! Стоять! Руки вверх! — хотя сам лег и остальные пограничники за ним.

Эту фразу «руки вверх» знали даже те, кто совсем не понимал русского языка, так же как и ее немецкий вариант: «Хенде хох!». Пока пограничники нежились на мокрой дороге, тройка бандитов живо побежала назад, превратившись из охотников в дичь. Теперь уже они отстреливались на бегу. Рууди сообразил, что они будут спасены, если успеют добраться до Сухоместового шоссе, перемахнуть его, затем через Звенинога проскочить дальше — до Розвальней, там-то, может, и удастся затеряться. Пограничники, гонясь за ними, тоже, естественно, стреляли, и на этот раз их огневая мощь превосходила возможности храбрых разбойников. В результате скоро Рууди и Тереза мчались уже вдвоем. Третий был или убит, или тоже ухитрился нырнуть где-нибудь в сугроб. Странно, конечно, но почти всегда происходит так, что главари не могут воспользоваться такой же простой хитростью, потому что всегда удирают впереди, во главе, как и полагается главарям…

Рууди с Терезой очень старались, но пограничники их явно догоняли. Солдаты — люди молодые; на Острове без дела тосковать стали о своих домах, развлечений здесь тоже скупо: кино иногда, еще письма из России… А тут вдруг открылась возможность поразмяться: хоть какое ни на есть, а приключение. Страх придавал любовникам решимости на единственный шаг, способный спасти, — они ушли с дороги в лес, здесь продолжали барахтаться из последних сил, будучи насквозь мокрыми; они продирались через сугробы, глубокие полыньи, таща автоматы и сумки с кассетами патрон. Порою их путь причудливым светом озарялся от вспышек уже далеко отставшего пожара, жутковато заблестела черная вода меж кустами, кажущаяся бездонной.

Если беглецов подгонял страх, то пограничников приказ лейтенанта. Однако они были натренированные, к тому же на службе научат многому, что может пригодиться в экстремальных ситуациях. Рууди и Тереза спешили вперед, не заботясь о следах, которые могут оставаться даже на воде. У пограничников ведь имелись фонари…

У Терезы уже совсем не оставалось сил, выдохся и Рууди. Наконец они выбрались на большое поле, окруженное со всех сторон лесом, посредине образовался островок из крупных валунов, извлеченных крестьянами из земли, — скорее туда! Здесь можно передохнуть, сюда никому не подойти, а патронов у них еще достаточно. Они залегли за камнями. Вскоре показались меж деревьев качающиеся вверх-вниз огни. Беглецы оказались словно в сказке с блуждающими болотными огоньками, но то были не светлячки, а пограничники. Надо было немедленно погасить эти «светлячки»… Они открыли стрельбу по ним, и светлячки тут же пропали, превратившись в яростные автоматные очереди. Спустя некоторое время, Тереза отметила, что по их убежищу стреляют со всех сторон. Значит, окружили…

«Это конец, — дошло до ее сознания, — отсюда уже не выбраться», — и она прошептала Рууди:

— Умрем в бою? Умрем хотя бы храбро. Нас не возьмешь!

Рууди как будто не был расположен умирать… даже храбро.

— Надо сдаваться, — прохрипел он ей дважды, чтобы она поняла, но она не была расположена это понимать, просто была не в состоянии: этот ответ для разгоряченной боем и погоней женщины был неожиданным: как?! Опять ее бросают! А что их ждет? На что он надеется? Тогда зачем?.. Но поняла: он готов сдаться. Она решила: лучше с ходу, пока не остыла, пока не одолели сомнения и жалость. Со словами: «Прощай, любовник!» — она выпустила в него очередь из автомата, после чего направила оружие к собственной груди, и оно в последний раз, коротко стрекотнув, замолкло.

Пограничники некоторое время еще продолжали стрелять. Не услышав уже более ответных выстрелов, перестали и они. Над полем и лесом воцарилась относительная тишина.

Дом Вороны догорал. Сгорела и деревянная ворона вместе со столбом. Желающих любоваться этим затухающим «костром» оказалось немного — лишь тени. Они, чем ниже опускался огонь, осмелев, подходили все ближе. И промолвила Тень Совы с явной обидой: «А ведь еще недавно за окном этого домика жила радость!.. Уходят, наверное, в прошлое искренность, сочувствие и доверие. Недолго нам ждать, когда за собственную лживость, трусость и лицемерие родители станут кроваво карать сыновей и дочерей своих…»

«А может, мы все есть сказка, — выразила надежду Тень Лани, — может, всего этого нет вовсе и не существует мира теней?»

«Нас не будет, — проворчала Тень Лисы, — когда пожар совсем погаснет. Скоро утро, и нам бы немного передохнуть»…

Тени отступили в лес, чтобы с рассветом вновь появиться. Когда же начался новый день, они его проспали из-за густого тумана.

Горожане с утра пораньше, как всегда, отправились на базар, за ратушей, чтобы обеспечить себя продуктами, привозимыми из деревень крестьянами, и стали свидетелями того, как через город тащилась странная и жутковатая процессия: впереди медленно катил уже знакомый «виллис» с пограничниками и Скелетом (другая машина еще раньше примчалась в город с лейтенантом и раненым молодым пограничником, тем самым, которому там ночью на дороге приспичило писать — поразмялись! Разве не нелепость получить пулю в чужом краю уже в конце войны!) За машиной, на трех санях-розвальнях, уложенные в каждой по два, проследовали покойники; извозчики шагали рядом с лошадьми, которые хрипели, косили испуганными глазами по сторонам, нехотя тянули сани. На первых санях бок о бок лежали останки Терезы и Рууди.

Доехав до ратуши, процессия повернула на базар, и ранние посетители с любопытством постепенно их окружили. Тут же из дома МГБ, расположенного неподалеку, вышли офицеры и подошли к саням. Скелет перевел их обращение к окружавшим людям: если они узнают кого-либо из покойников, чтобы объявили об этом, не стесняясь.