Йорн Риэль - Мальчик, который хотел стать человеком

— А вдруг это отец или кто-нибудь из наших! — обрадовалась Наруа. — Как думаешь, он видел наш корабль?

— Конечно, видел, потому так быстро и скрылся за островом. Испугался чужеземцев.

Брат и сестра прошли на корму и рассказали, что они видели. Лейв перевел их слова Торстейну.

— Я думаю, что наши сейчас находятся дальше на юге, — сказал он, — Но если ты высадишь нас здесь, мы сможем расспросить этих людей, не знают ли они, где сейчас стоит семья Апулука и Наруа.

— Думаешь, вам удастся поговорить с ними? — спросил Торстейн.

— Конечно. Далеко они не уйдут. Они спрятались где-нибудь среди островков и наблюдают за нами. Увидев, что мы втроем остались на берегу, а вы уплыли дальше на юг, они дадут знать о себе.

Торстейн не спускал глаз со взволнованного лица Лейва.

— Ладно, сделаем, как ты говоришь. Я вижу, что тебе не меньше, чем эскимосам, хочется вернуться к своим друзьям. Но ты уверен, что эти люди хорошо вас примут? Ведь может оказаться, что это чужая семья, которую вы не знаете.

— Это инуиты, а они не причинят нам зла, — сказал Лейв.

Торстейн покачал головой и засмеялся. Лейв слепо верил в эскимосов. Сам Торстейн слышал и об исландцах, убитых случайными эскимосами. Правда, то была месть за то, что исландцы первые убили несколько скрелингов и украли у них мясо и шкуры. Но, как бы то ни было, это говорило о том, что скрелинги не всегда настроены дружелюбно.

Троих друзей ссадили на берег, прятавшийся за длинной цепью островов. Торстейн отдал им часть взятой в дорогу провизии и обнял их на прощание.

— Когда-то между нами была вражда, — сказал он Лейву. — Я осуществил кровную месть и убил твоего отца за то, что он убил моего брата. Придет время, и ты будешь вправе убить меня.

— Между нами нет больше вражды, Торстейн Гуннарссон, — ответил Лейв. — Мои руки никогда не будут так длинны, чтобы убить тебя. Ты возместил убийство моего отца, став вторым отцом мне и моим названым брату и сестре, Наруа и Апулуку. Пусть всегда между нами сохранится мир.

Лейв смотрел в глаза Торстейну, крепко сжав зубы, чтобы не расплакаться. Потом быстро повернулся и спрыгнул на скалы. Ролло свесился через поручни и крикнул ему:

— Не забывай, Лейв, с тобой твой Бог! Он всегда будет на твоей стороне!

Лейв, Наруа и Апулук долго махали отходившему от берега кораблю. Сидя на камнях, они следили за ним. Но вот на корабле подняли большой четырехугольный парус, и он быстро понес корабль между островами. Лейв встал, но Апулук снова усадил его на землю.

— Не спеши, нам следует остаться здесь, — сказал он. — Надо просто сидеть и ждать. Скоро этот человек в каяке сам придет к нам.

Наруа встала на колени и вытащила из своего мешка каменный котелок.

— Если вы разведете огонь, я пока сварю мясо. И у нас будет, чем угостить гостя.

Лейв с Апулуком собрали ветки, и вскоре уже на огне приятно побулькивало тюленье мясо, которое им дали на корабле.

Лейв снова растянулся на вереске. Он лежал на спине и смотрел в бесконечное синее небо.

Как странно иногда поворачивается жизнь, думал он. Его детство прошло в Исландии с отцом и матерью. Он был счастлив и не знал никакого горя. Играл с детьми из своего рода и ездил по округе на Рыжем. Что, интересно, стало с его конем? Кому он достался после того, как его хозяин в свое время прокрался на корабль, чтобы убить Торстейна?

Потом он вспомнил свой первый год жизни у эскимосов. Они научили его жить так, как живут люди, научили справляться со всем собственными силами, делиться со всеми и жить в братстве. Ему нравилось это братство, которое здесь непостижимым образом больше связывало, чем разъединяло людей. Если бы в Исландии люди так же относились к чужой собственности, это непременно привело бы к вражде. В Исландии, впрочем, как и у исландцев, живших в Гренландии, люди боролись, чтобы завладеть чужой собственностью. Здесь же люди не видели разницы между «отдать» и «взять». Может быть, потому, что ни у кого не было ничего лишнего. Здесь люди знали только насущные потребности. Пить, есть, работать и спать. Все было так просто, и Лейву нравилось жить среди эскимосов. Они вели честную и достойную жизнь, и он привязался к Наруа и Апулуку больше, чем когда-либо был к кому-то привязан.

Лейв был занят своими мыслями. Наруа не спускала глаз с кипящего котелка, где под густой пеной подрагивало мясо.

А Апулук смотрел на проливы между островками в надежде увидеть человека на каяке.

Неожиданно послышался свист и прежде, чем друзья успели шелохнуться, в землю на расстоянии ладони от головы Лейва воткнулась стрела.

Наруа, не веря глазам, уставилась на стрелу. Она была пущена с такой силой, что наконечник и треть древка вошли в землю. Попади она в Лейва, он был бы сейчас уже мертв. Она в ярости вскочила.

— С каких это пор инуиты стали стрелять в инуитов? — закричала она и от гнева топнула ногой.

Апулук тоже вскочил. Он быстро схватил лук и, вложив стрелу, приготовился стрелять.

— Может, жители этой части Земли Людей одержимы злым духом? — крикнул он. — И больше не видят разницы между своими сородичами и дичью?

Через мгновение у них за спиной послышался мужской голос:

— Мы не собираемся причинять зло инуитам! Но этот парень со светлыми волосами должен умереть!

— Выходи! — крикнул Апулук. — Этот светловолосый парень тоже из инуитов и мой брат!

Из-за скалы над ними вышли два человека. У одного через все лицо — от брови через нос и рот до самого подбородка, шел большой красный шрам. Из-за рассеченных губ казалось, будто лицо у него искажено гримасой.

Апулук опустил лук.

— Почему вы убиваете исландцев? — спросил он.

Эскимосы медленно и осторожно подошли ближе. Они держали свое оружие наготове, и было похоже, что они ждут нападения со спины.

— Потому что они сеют зло, — сказал эскимос с изуродованным лицом. — Они убили почти всю нашу семью. Пока они живы, у нас в стране не будет мира. Поэтому их надо убивать.

Наруа повернулась к ним спиной. Наклонившись над котлом, она тихо сказала:

— У меня сварено мясо. Может быть, пришедшие охотники порадуют жалкую женщину и поедят вместе с нами?

Охотники остановились метрах в десяти от костра. Лейв сел, он не спускал с них глаз. Эскимос со шрамом прикрывал лицо рукой, чтобы они не видели его шрама. Второй был очень старый. Наверное, такой же старый, как дедушка Наруа и Апулука. Одежда на нем была грязная и рваная, и он был страшно худ.