Борис Раевский - ПОЕДИНОК С САМИМ СОБОЙ

— Но я ведь тоже не враг мальчику. Поверьте мне. Я наблюдаю за ним уже больше года. Он очень окреп…

— Не знаю, — перебил врач. — Повторяю: я не могу взять на себя такую ответственность.

Он встал. Всем своим видом он показывал: говорить больше не о чем.

Юла молчал. Только перевел хмурые глаза с врача на Григория Денисовича.

«Все? Неужели все?».

— Послушайте, доктор, — сказал Григорий Денисович. — Этот мальчик уже долгое время находится под наблюдением в клинике Военно-медицинской академии. Его ведет лично кандидат наук, доцент Верещагина.

Юла в расстройстве только потом сообразил, что доцент Верещагина — это и есть Мария Степановна.

— Что если нам запросить мнение этой клиники?

Врач посмотрел на Григория Денисовича уже сердито.

— Ну что ж, — сказал он. — Пожалуйста. Если такая солидная организация… рекомендует Юлию Богданову заняться спортом… пожалуйста. Тогда я не буду возражать. Только учтите, заключение должно быть письменное, а не какой- нибудь там звонок по телефону. Письменное, с двумя подписями и печатью.

— Чтобы подшить к делу? — чуть усмехнувшись, сказал Григорий Денисович.

— Да. Именно. Подшить к делу. Только сомневаюсь, очень сомневаюсь, что вам дадут подобную бумагу. Никто не захочет ставить свою подпись. Все мы люди…

«Но не все — трусы», — чуть не добавил Григорий Денисович, однако сдержался.

Через несколько дней сам Григорий Денисович отвез врачу заключение Военно-медицинской академии.

Врач посмотрел на него сердито, сказал:

— Храбрецы-удальцы!

И размашисто написал что-то на Юлькиной медкарте.

— Пожалуйста. Только пусть обязательно каждый месяц показывается мне. Поняли? Непременно — раз в месяц.

ла стоял в спортивном зале и с любопытством смотрел по сторонам.

На полу был расстелен борцовский ковер. Пухлый. Огромный. Как десятиспальный матрац.

«Как же его втащили сюда? Такой тяжеленный? И как передвигают?».

Юла не знал, что ковер составлен из нескольких матов. Каждый мат — квадратный, два метра в длину, два в ширину. Квадраты эти — войлочные, мягкие, толстые. Их прочно соединяют вместе. А сверху еще обтягивают мягкой байкой. Чтобы не ушибиться, не поцарапаться, когда падаешь.

А падают борцы то и дело. Да еще как падают! Юла видел: один из юношей вдруг резко схватил другого за руку и за голову, да как швырнет через себя!

«Разобьется!» — ахнул Юла.

Ничуть не бывало!

Тот, как кошка, перевернулся в воздухе, сделал какое- то ловкое движение, такое быстрое, что Юла даже не успел заметить, какое именно. И через секунду он уже был на ногах и сам стремительной подножкой сбил противника на пол.

«Ловко!» — усмехнулся Юла.

Но еще более удивил его другой паренек в синем борцовском трико. Он оперся о ковер головой и ногами. И стоял так, прогнувшись дугой.

Юла пригляделся: паренек опирался лбом и ступнями. Туловище его, как полукруглая арка, изгибалось над ковром.

Но главное — на эту живую арку сел сверху другой парень. Прямо на грудь. И не просто сидел, а еще подпрыгивал, всей тяжестью стараясь прижать, придавить «арку» к земле.

Казалось, у паренька в синем трико сейчас хрустнет шея от такого дьявольского напряжения. А кадык у него так вытянулся — прямо страшно смотреть.

— Это называется «мост», — вдруг услышал Юла.

Он оглянулся. Рядом стоял тренер, как всегда, в синих брюках и синей майке. Юла уже знал: зовут его Игнат Васильевич.

— Очень нужная штука, — продолжал тренер. — «Мост» спасает борца в самых трудных положениях.

— Но шея… — пробормотал Юла. — Не сломается?

Игнат Васильевич засмеялся.

— Сперва всем так кажется! Нет, не сломается. Шея у борца — крепкая. Борец специально тренирует ее, чтоб «мост» был несгибаемым, железным.

Юла подумал: «Как здорово названо — «мост»! Точно — живой «мост». Ему даже на миг показалось, что ноги паренька стоят на одном берегу реки, голова — на другом. А под этой живой дугой течет, бурлит вода. Мост крепкий. Можно смело ходить по нему, не провалишься.

В другом углу зала на невысоком деревянном помосте лежала штанга. Четверо мальчишек по очереди вскидывали ее над головой.

«Наверно, тяжелая», — подумал Юла, потому что на обоих концах штанги были навешаны сверкающие металлические тарелки — «блины».

Рядом, возле стены, стояли какие-то странные мешки в рост человека, плотно набитые чем-то. К мешкам были приделаны сверху какие-то шары, а с боков свисали, как две колбаски, длинные тугие мешочки.

«Чучело», — сообразил Юла. Вот мальчишка подошел к такому чучелу, схватил его за колбаску-руку и за шар- голову и мгновенно, резко и ловко перекинул через себя.

Бросок был очень похож на тот, который Юла видел вначале. Только там швырнули живого человека, а здесь — чучело.

— Ну, пока походи, погляди, занятие еще не началось, — тренер посмотрел на часы. — Это так, разминочка.

И он отошел от Юлы.

Юла глядел на мальчишек и тревожился. Все они были такие ладные, мускулистые. И могучие, и ловкие сразу. «Я рядом с ними, наверно, как козявка», — хмуро подумал Юла.

Вскоре тренер дал свисток, и ребята выстроились в шеренгу.

— У нас новичок, — сказал тренер. И, повернувшись к Юле, добавил: — Встань в шеренгу, по росту.

Долго искать себе место Юле не пришлось. Он, конечно, оказался самым низким. И пристроился в конце, на левом фланге.

«Начинается», — вздохнул Юла.

Он старался не думать, что будет дальше. Но невольно представлял себе: сейчас тренер разобьет всех на пары и начнется борьба. Вот смеху будет, когда кто-либо из мальчишек швырнет Юлу через себя!

Но, как ни странно, борьбы не было.

— Играем в нашу любимую! — крикнул тренер.

Ребята радостно зашумели. Быстро разбились на две команды. В двух концах ковра положили чучела; это были как бы «ворота». Тренер кинул ненадутую мягкую покрышку от мяча, и игра началась. Надо было покрышкой ударить по «чучелу» противников. Это был «гол». Разрешались все приемы. Можно сбивать противника на пол, тащить его, хватать за руки, за ноги, за голову. То и дело возникала куча мала.

Разгоряченные ребята азартно носились по пухлому, зыбкому ковру. Часто звучал свисток тренера.

— Шесть — четыре, — считал он. — Шесть — пять. Семь — пять.

Юла сперва чувствовал себя неуверенно и не бросался в самую гущу боя. Но вот кто-то из своих кинул ему мяч:

— Быстрей!

Юла рванулся. Был он в сторонке и никто его не «опекал», не стерег. Юла мигом проскочил к чучелу и с маху хлестнул его покрышкой по туловищу. Тотчас прорезал шум свисток.