Минель Левин - Операция «Ходики»

— Садись…

Чего это, думаю, он мнется? Как-то даже на него не похоже.

Он достал из кармана часы:

— Понимаешь, у нашего Петра Семеновича они вдруг встали. Посмотришь?

— Сейчас не могу, — сказал я, начиная гореть. — Завтра, пожалуйста.

Отец согласился:

— Хорошо. Посмотри завтра.

Я к Каримчику.

— Проверяет, — решил он.

— А как быть?

— Чепуха, — говорит. — Пойдем и починим.

На другой день мы пошли к часовому мастеру, и он при нас починил часы.

— Операция «Ходики» закончена! — бодро сказал Каримчик.

Мы отсчитали деньги и довольные побежали в «Сказку». Но отдел, где продавалась железная дорога «Пионерская», был закрыт на переучет.

Отец пришел с работы.

— Как часы?

А я уже положил их ему на стол. Он похвалил меня и обещал летом взять в Москву.

Мне стало не по себе. Он это заметил:

— Ты не рад?

— Рад.

— А почему вздыхаешь?

— Да так, вздохнулось…

Он засмеялся и сказал маме:

— Вырос мальчишка, и не заметили.

Она расчувствовалась, смахнула слезу.

Я больше не мог терпеть. Я все хотел им рассказать: и как мы «чинили» часы, и все прочее. Но тут вбежала Чарка, схватила меня за ногу. Я хотел сказать: «Фу!», но от расстройства сказал: «Вперед!» — и тогда она прыгнула в кресло.

— Это еще что такое? — удивился отец.

— Пошла вон! — отчаянно закричал я.

Но она прыгнула на подлокотник, оттуда на спинку. Еще мгновение, и она окажется на столе. Я перехватил ее и выкинул в коридор.

— Вот видишь, — назидательно сказал отец. — Ее нельзя пускать в кабинет.

Так ничего я ему и не рассказал…

На следующий день он принес еще чьи-то часы. А мама — будильник тети Кати. Его никто не брался чинить, но мама сказала, что я обязательно починю.

Весь дрожа от обиды, я сообщил об этом Каримчику.

— Подумаешь, — рассудил он. — Операция «Ходики» продолжается. Только и всего. Починим.

Мы пошли к уже знакомому часовому мастеру и показали ему часы. Он поглядел на них через лупу:

— Вот эти починим. А эти выкиньте.

Но мы не могли выкинуть будильник. Мы посовещались и стали искать такой же, но только новый… Найти-то мы его нашли, да отцовских денег не хватило, и нам пришлось тратить свои сбережения.

«Прощай, железная дорога!» — думал я.

Но Каримчик не привык хмуриться.

— Операция «Семафор» откладывается, — сказал он. — Зато все это у нас смешно получается.

Я спросил:

— А если еще принесут часы?

Он ответил уверенно:

— Не у всех же они ломаются!

Но вечером сам принес мне часы.

— Это еще чьи? — спросил я.

— Да наши.

— Зачем ты их притащил?

— А мама узнала, что ты чинишь…

Я хотел возмутиться. Он сказал примирительно:

— Ладно, завтра починим.

Теперь мы уже совсем не думали о железной дороге. Мы думали о том, как закончится операция «Ходики». А тут еще отец стал спрашивать про эту самую дорогу: почему не купили?

Я изворачивался, как мог.

Несколько дней все было спокойно. А в субботу мама принесла еще чьи-то часы:

— Посмотри, что с ними.

— Потом, — сказал я, глядя в сторону.

— Почему потом? — спросила она.

— Надо гулять с Чаркой.

— Она подождет.

— Мы с ней всегда гуляем в это время.

— Давай, я пройдусь.

— Ты устала.

— Хорошо, — вдруг согласилась она. — Погуляй. А часы можно починить и завтра.

Но у меня больше не было денег!..

Опять мы совещались с Каримчиком.

— У меня еще три рубля, — сказал он. — Последние.

— Наверно, хватит, — решил я и тут увидел отца. Чем ближе он подходил ко мне, тем больше я менялся в лице. В руке он держал… часы.

И тогда я не выдержал. Я ничего не мог с собою поделать. Захлебываясь слезами, я все рассказал про операцию «Ходики».

Каримчик стоял рядом. Как настоящий друг, он пытался меня защищать.

Не сразу я решился поднять глаза.

Отец усмехался. И тогда я понял, что он давно все знает. Наверное, он сразу разгадал нашу тайну. И мама тоже.

Я низко опустил голову. Мне было стыдно.

Но почему-то мне было еще и приятно, что операция «Ходики» провалилась…

— Ребята, — сказала наша учительница, — в понедельник принесете сочинение на тему: «Как я провел выходной день».

Мне это очень понравилось. Я решил всех удивить и стал придумывать разные чудеса. А может, забраться в самолет и улететь на Луну?

Но тут же я подумал, что никто этому не поверит, потому что на Луну самолеты еще не ходят.

«Ладно, — решил я, — отправлюсь куда-нибудь поближе».

Сразу после завтрака в воскресенье я позвонил своему другу Каримчику:

— Куда лучше лететь?

— В Париж, — ответил он.

— Я серьезно.

— Тогда на Северный полюс.

Я не стал с ним больше разговаривать и повесил трубку. Но тут же раздался телефонный звонок.

— А зачем тебе лететь? — спросил Каримчик.

Я стал объяснять.

— Все ясно, — сказал он. — Мы такое сочинение уже писали.

— Ну, и что ты придумал?

— Ничего не придумал. Все как было, так и написал.

Я стал допытываться.

— Ну, что десять раз подряд обыграл тебя в шахматы, — сказал он.

— Когда же ты меня столько обыгрывал? — удивился я.

— А в то воскресенье.

— В какое еще то?

— Ну, в то.

— Да в то мы с тобой и не виделись!

— Как это не виделись, если я тебя обыграл? — спросил Каримчик.

— Как это обыграл, если мы даже не виделись? — возмутился я.

— А что ты делал в то воскресенье?

— В какое то?

— Ну, в то.

— Откуда я помню?

— Вот видишь, — сказал Каримчик. — Просто ты не хочешь сознаться.

— Ну, давай сыграем сейчас, — предложил я.

— Пожалуйста.

— Тогда приходи.

— Это ты хочешь сыграть, вот и приходи, — ответил Каримчик.

— Да я не хочу играть, — сказал я. — Я просто не понимаю, как ты мог меня обыграть, если мы с тобой даже не виделись?

— Заладил одно и то же, — рассердился Каримчик. — Да я и сейчас могу тебя обыграть, не выходя из своей комнаты.

— Это как же?

— По переписке.

Я даже захлебнулся от удивления.

— Ну что, боишься? — спросил он.

— Я боюсь?!

— А то кто?

— Ладно, — сказал я. — Записывай ход.

— Ничего я не буду записывать.

— Почему?

— Это же по телефону.

Я вырвал лист из тетради и быстро написал: е4. Не одеваясь, я выбежал на улицу и в соседнем подъезде мгновенно взлетел на третий этаж.

Каримчик открыл дверь.

— Держи! — сказал я, протягивая ему листок. Он тоже всучил мне листок, и я, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, помчался домой.

Отдышавшись, я развернул листок. Каримчик написал: e4.

Я схватил телефонную трубку:

— Ты что написал?

— А ты что?

— e4.

— Ну, и я то же.

— Почему ты так написал?

— А ты почему?

— Я играю белыми.

— И я белыми.

— Так не бывает!

— Тогда играй черными, — сказал он.