Нэн Чонси - Барсук выслеживает тигра

— Тпру, Принц! Тпру, Алмаз! — закричал отец, и лошади остановились.

Отец присел на камень и стал крошить табак для своей трубки, а Бадж пристроился у него за спиной. Сегодня он даже не смотрел сверху на долину и дом — мысли его были заняты другим.

— Папа!

— Что, сынок?

— Папа, если б тебя спросили, что тяжелее — фунт золота или фунт перьев, и дали бы выбрать, что бы ты взял?

— Что я выбрал бы — это один вопрос, а что тяжелее — другой. Выбрал бы золото.

— Но золото — неверный ответ. И перья — тоже. Так сказал Сэм. — У Баджа от напряжения даже лоб собрался в морщины.

— Давай разберемся. Скажем, тебе нужно было бы навьючить на Принца фунт золота или фунт перьев. Как ты думаешь, ему было бы все равно, что ты на него взвалишь?

— Нет, если только… Ага, понял! Ведь вес-то одинаковый — один фунт! Вот потому Сэм и сказал, что оба ответа неверные. Значит, он просто морочил меня, правда? — Лицо Баджа просияло. — Ну, теперь я тоже его перехитрю!

Они молчали. Отец с наслаждением пыхтел трубкой, лошади стояли спокойно, изредка отгоняя хвостами мух. Степной орел кружил высоко в синеве неба, и Бадж невольно следил за ним, хотя мысли его были далеко. Вдруг он улыбнулся.

— Придумал, папа! Вот, например, ты стоишь на одном берегу реки и бросаешь на другой фунт золота и фунт перьев — что скорее долетит?

— Золото. А перья могут полететь обратно, прямо тебе в лицо.

— Вот и неверно! Представь, что эти перья на птице, а птица перелетит через реку. Вот тут-то я и запутаю Сэма!

— Ты, я вижу, думаешь, что Сэмми будет здорово задаваться? — заметил отец, выколачивая трубку.

Бадж ничего не ответил, только вскочил и торопливо зашагал по тропе.

С первого взгляда они убедились, что река Гордон из взбешенного чудовища снова превратилась в приличную речку, которая течет себе степенно и спокойно, не выходя из берегов. Привязав, как всегда, лошадей в тени дикой вишни, они поспешили к Проволоке.

— Дяди не видно. Покричать?

— Лучше переберись на тот берег. Наверно, он уже там, но не слышал, как мы подошли. Впрочем, можешь и покричать им, а я пока притащу сюда остальную кладь.

Бадж крикнул: „Ты здесь, Сэм?“ — потом уцепился за проволоку и перебрался по ней вдвое быстрее, чем обычно. Когда он ступил на другой берег около большого дерева, то увидел, что там его кто-то ждет. Это был Сэм!

— Вот хорошо, что ты приехал! — воскликнул Бадж, широко улыбаясь.

Сэм ничего не ответил. Он стоял надувшись и напоминал Баджу грозовую тучу, когда она закрывает солнечное небо. В недоумении Бадж спрашивал себя, чем он успел обидеть Сэма.

— Что случилось? — пробормотал он, нерешительно подходя ближе.

Сэм скривил рот и сказал негодующим и презрительным тоном, указывая пальцем себе за спину:

— А вот что!

И тут только Бадж заметил, что из-за Сэма кто-то украдкой смотрит на него. Он даже рот разинул от удивления, увидев худенькую, бледную девочку с испуганными серыми глазами. Она напомнила ему боязливую трепещущую пташку, ту, которую называют „крапивником“. Одной рукой, похожей на птичью лапку, она обнимала девочку поменьше, крепенькую на вид. У этой малышки растрепанные темные кудри нависали на глаза, напоминая птичье гнездо, а глаза — черные бусинки — смотрели на Баджа вовсе не боязливо, а лукаво, — видимо, ее забавлял ошеломленный вид мальчика.

Старшая девочка заговорила взволнованно и торопливо:

— Меня зовут Брон. А это — Сальви, она у нас самая младшая, если не считать близнецов.

— Нет! — спокойно отрезала юная Сальви.

— Да, да, деточка, тебя зовут Сальви. Правда, Сэм?

— Нет! — повторила малышка, все еще глядя на Баджа так хитро, словно была с ним в заговоре.

Сэм по-прежнему смотрел куда-то в пространство, как будто ничего не слыша.

— Ее вправду так зовут, но ей это имя не нравится, — огорченно пояснила Брон. — Она любит, чтобы ее звали иначе, а наша мама…

— Я — Шеппи, — объявила девчушка так решительно, что возражений больше не последовало.

Брон опять боязливо поглядела на Баджа.

— Ты — Бадж, да? Как ты думаешь, твой папа захочет нас взять? Мама сказала Сэму, что отпустит его к вам, только если мы тоже поедем. И еще мама сказала… — Брон замолчала, не договорив, и нервно зашевелила пальцами.

— Они испортят мне все удовольствие, — буркнул Сэм, все еще хмурясь, и с пристыженным видом добавил: — Право, Бадж, не моя вина, что они тоже приехали.

У Баджа потеплело на душе: значит, Сэму хотелось приехать к ним!

— Но я тоже не виновата, — жалобно сказала Брон. — Я не… — Она замолчала, увидев отца Баджа, перебиравшегося через реку по проволоке.

В ту же минуту Бадж услышал свист дяди Линка — дядя шел к ним, раздвигая папоротники. Он подошел и поздоровался с Баджем, как всегда, веселым кивком, потом, отстранив ребят, пошел навстречу брату. Мужчины остановились у проволоки и завели, видимо, какой-то серьезный разговор, но говорили они так тихо, что смотревшие на них издали дети ничего не могли расслышать. Они видели только, что дядя Линк все больше волнуется и все время ерошит рукой седеющие волосы. Потом отдельные слова стали долетать до них:

— Ты не можешь себе представить, Дэйв, какой тут поднялся шум! Ну что я мог сделать?… Пришлось сдаться… Может, надо бы как-то повлиять на нее… Нельзя же отпускать троих ребят без старших…

Отец Баджа слушал спокойно, скребя пальцем подбородок, и только изредка вставлял слово-другое. Но вот он поднял глаза и, увидев неподалеку компанию ребятишек, что-то шепнул брату, затем направился к ним.

— Здравствуй, Брон! А, и эта тут… Как поживаешь, Сальви?

— Нет! — сказала девочка, и черные глазки хитро посмотрели на него.

— Она не хочет, чтобы ее так звали, Дэйв. Девчонка обожает лошадей и собак, а у нас живет старая английская овчарка — знаешь эту породу, у них шерсть почти закрывает глаза. У овчарки кличка „Шеппи“, так вот эта девчонка…

— Да, да, Шеппи! — сияя, подхватила его младшая дочка.

— И как бы мать ее ни причесала, она непременно взлохматит волосы и напустит их на глаза, чтобы быть похожей на овчарку. Верно, Сальви?

— Шеппи! — ласково поправила его девочка.

— Ну, пошли, Дэйв. Мальчики всё перетащат сами, а мы с тобой потолкуем там, у машины, поделимся новостями.

Мужчины скрылись среди папоротников, а Бадж почувствовал на себе три пары глаз: все ждали, что он скажет. Он откашлялся и посмотрел на Сэма. Сэм ответил все таким же недовольным взглядом.

Бадж не мог никак придумать, что сказать, но все-таки заговорил, чувствуя, что все этого ждут.

— Ну что ж, — начал он, наконец прервав молчание. И это было все, слова не шли с языка.

Зато у Сэма было о чем поговорить. Не обращая внимания на сестер, он с горечью заявил, что они камнем висят на его шее, и всё оттого, что мать их больна, а школа закрыта.