Александр Власов - Бун-Тур

Та «компаха» охотилась за трубками от восьми до девяти вечера. Время ничуть не подозрительное. Прохожих много, а телефонные будки пустуют. Вечером о делах по автоматам не говорят. Подружки-кумушки днем выболтались. Свиданья все уже назначены. Заходи в будку — чик и опять в народ, в гущу прохожих…

Нас десять. Стоим у входа в парк. На больших электрических часах сорок минут восьмого. И какие-то мы небывало серьезные. Люди входят и выходят из парка. Шутят, смеются, мороженое сосут. Но это — обычные люди. А мы… Мы уже не парни из седьмого класса! Мы — боевая единица! Мы ждем оперативную машину, которую пришлет за нами Борис Борисович.

Смотрю я на своих друзей и будто впервые их вижу. Все подтянулись, собрались как-то. И ведь что самое главное — никто не заколебался, ни разу не попробовал отбрыкаться от этого дела. Недаром девчонки нас великолепной десяткой прозвали.

Когда подъехала машина, мы не поверили. Думали, подкатит красная с надписью «милиция» или черная с решетками на окнах. А подъехал серый грузовичок с крытым кузовом. Машина вроде той, в которой уток и гусей в парк привозили.

Из кабины вышел Борис Борисович в обычном своем плащике. Ни пистолета у него, ни даже пустой кобуры для острастки. И говорит он буднично, точно мы на уборку картошки в колхоз собрались:

— Поехали.

Сидим в полутемном кузове. Трясемся. Не от страха, конечно! Машина тряская больно — рессоры, наверно, барахлят. Молчим. Обсуждать нечего. Все уже обсудили с Борисом Борисовичем и даже побывали у автоматов, которые под наблюдение взяты. Почему именно эти автоматы и почему едем именно сегодня — нам неизвестно. Это Борис Борисович определил с помощью своих приемчиков, которые он в секрете держит.

Остальное мы знаем. Кроме нас, у этих автоматов расставят милиционеров и взрослых дружинников. Но не рядом с будками, чтобы не спугнуть воришек.

А нашей великолепной десятке дан такой приказ: каждый наблюдает только за своим единственным автоматом. Если взрослый войдет в будку — не реагировать. Стоять себе где-нибудь в сторонке и заниматься своим мальчишеским делом: марки в газетном киоске через стекло рассматривать, афиши на тумбах изучать. Можно пристроиться к очереди за эскимо или газировкой.

Но как только мальчишка в будку заглянет — тут уж все бросай и работай! Надо выждать, когда он перестанет там возиться и дверь откроет, и тогда нужно бежать к будке. Если трубка цела, сделать вид, что позвонил куда-то, и возвращаться на пост. Если трубки нет, надо быстро выйти и — галопом, но не за воришкой, а в противоположную сторону, будто к другому автомату бросился. После этого ты свободен, а мальчишкой взрослые займутся…

Машина остановилась и прогудела. Значит, мы доехали до первого поста. Со скамейки встал Костя Сажин. Здесь он будет дежурить.

— Если погибну, — говорит, — не плачьте! Передайте привет Клавдии Корнеевне.

Вылез он, а машина — дальше. Еще остановка. Встал Борька Шилов.

— Ни пуха! — говорит.

— Ни пера! — кричим ему вслед.

Борис Борисович постучал нам из кабины. Мы поняли: шуметь нельзя.

Следующая очередь моя. Бун ко мне в карман руку засунул. Шепчет:

— Катюша послала… Волнуется за нас…

Я пощупал карман: ясно — шоколадка!

А машина уже тормозит. Я ногу за борт опустил.

— Парашют, надеюсь, раскроется?

И спрыгнул на асфальт.

Мой автомат на другой стороне улицы. Ни в будке, ни около нее никого нет. Место знакомое. Я здесь и с Борисом Борисовичем был, а еще раньше мы всем отрядом тут проходили, когда пленного парня на сбор волокли. Он еще закричал на перекрестке — милиционера звал.

Будка регулировщика стоит на углу. Только сегодня в ней не мужчина, а женщина сидит. Борис Борисович ничего не сказал, но я-то понимаю: мне с этой милиционершей в паре работать. Как я из автомата выбегу после мальчишки, так она его и зацапает.

Пост у меня самый, наверно, легкий. Мембранщикам тут не развернуться. Я бы на их месте к этому автомату и не сунулся. Телефон почти на углу, напротив регулировщицы в будке. Рядом гастроном и мебельный магазин. Прошелся я мимо автомата. Через стекло вижу — трубка висит на крючке. Иду дальше, выбираю место для якорной стоянки. Может, целый час дежурить придется! Встать надо так, чтобы хорошо видеть телефонную будку и в то же время не мозолить глаза другим. Это требование Бориса Борисовича. И еще надо стоять так, чтобы видеть милиционершу. Это я сам придумал, чтобы иметь с ней визуальную связь.

Иду нога за ногу, на витрины поглядываю и думаю: а что, если к моему автомату тот парень, который с транзистором, придет? Вот здорово будет! Расквитаюсь с ним за историю с чистильщиком! Подумал и сразу почему-то поверил в это. Даже музыку транзисторную услышал. Честное слово, не вру! Глаза протер, насторожился, смотрю, а навстречу какой-то очень знакомый парень идет. Дух у меня перехватило! Идет и мне в глаза смотрит! Транзистора у него нет, а курточка — моя, и брюки — мои! Тьфу! В мебельном магазине в угловой витрине зеркало выставлено. Себя я увидел и себя же обозвал самыми-самыми… этими словами!

А музыка в самом деле играет. Только мне не до нее стало! В то же зеркало и телефонную будку видно, а в ней кто-то копошится! Как же, думаю, так? Я ведь только что мимо автомата проходил — никого не было!.. Может, зеркало мутное?.. Обернулся — точно! Мальчишка в будке! Лицо через стекло вижу, кепку серую… А он уже дверь открывает.

Я — ходу! А он уже на тротуаре. К углу спокойно вышагивает. Я — в будку!..

Как отсохшая рука, висит обрывок телефонного провода! Вот и позвони! Пожар!.. Газ взорвался!.. Мама умирает!.. И такая у меня злость появилась — сам бы этого вора догнал и сам бы судил кулачным судом!

Выскочил из будки. Мембранщик уже за угол заворачивает. Я чуть не закричал регулировщице: «Держи его, гада! Держи!» Но не закричал все-таки. Бегу, как договорились, прочь от угла и назад поглядываю. Хоть бы что! Регулировщица и не смотрит в мою сторону! Что делать?..

Пробежал мимо мебельного магазина, мимо булочной, мимо шашлычной и остановился. Сколько бежать можно?.. А на перекрестке светофор спокойненько огни меняет. Значит, регулировщица не побежала за воришкой. Обидно мне стало до слез! Эх, Борис Борисович! А еще милиция называется!

Но потом я одумался. Кто, собственно, сказал, что регулировщица мне помогать будет? Да она и права не имеет покинуть свой пост. Это же перекресток — транспорт остановится! Я себя еще раз обругал и пошел назад. У мебельного в зеркало посмотрел. Видик у меня — то ли потерял что-то, то ли нашел, только не знаю, что с находкой делать!