Александр Гиневский - Везучий Борька

— Что за чушь?.. Кроссворд какой-то… Сам чёрт ногу сломит, — бурчал папа.

— А может, Вадика ветром сдунуло? — говорю. — Каким-нибудь самумом?..

Пана посмотрел на меня.

— Ты соображаешь, что говоришь?

— А что?

— А то, что самум случается в пустыне, в песках. А тут пустыней и не пахнет. Это Крым, если верить надписи. Впрочем… Может, действительно твоего Вадика сдуло со снимка каким-то ветром?..

— Или морской волной…

— Нет. Не может этого быть, — говорит папа. — Вот же написано: «На снимке я и горы». Если бы Вадика унесло или сдуло, не видать бы нам этой головоломки.

И вдруг я заметил:

— Папа, смотри!.. Чайка!

Папа покачал головой:

— Нашёл чайку… Что ж она, по-твоему, скалолаз какой-то, чтобы уцепиться сбоку валуна? Чайки всегда стоят на камнях. Сверху. Да-а, шуточки…

Вадика мы не нашли.

А я так долго рассматривал большой камень, что он мне во сне приснился.

На камне сидел Вадик. У него на коленях была тарелка с манной кашей, а вокруг стояли дельфины. У них хвосты сильные, и они легко на них стояли. А Вадик зачерпнёт ложкой кашу, подует и даёт одному дельфину. Потом другому. Я не выдержал, кричу ему:

— Что же ты, дуралей, делаешь?! Ведь у них животы разболятся! Ведь им нужно свежую рыбу! А ты что даёшь?!

Вадик испугался. И вдруг как свистнет в мой свисток. Все дельфины прыгнули в море, а Вадика каким-то ветром сдунуло с камня.

Я этот сон никому не рассказывал. Потому что дельфинов манной кашей кормить — это же форменное преступление.

А снимок я показал Борьке и Толику. Они тоже изо всех сил искали Вадика. Искали, искали и порвали фотокарточку. Пришлось её склеивать.

Однажды днём я сидел дома и обедал. Вдруг слышу: электричка свистит. Прямо под окном! Я выглянул. Смотрю: во дворе какой-то мальчишка. Весь чёрный. Как негритёнок. Только волосы ужасно белые. Как у Вадика. Ну конечно, это был он! Я быстренько окно раскрыл.

— Вадик! — кричу.

И поздороваться позабыл. Тут всё на свете можно позабыть, если человека так долго не было.

— Вернулся! Приехал! — кричу. — Со свистком! Выбежал я на улицу. И стал мне Вадик рассказывать про Чёрное море.

— Оно большое-большое, — говорит. — Синее-синее…

— Ну это я знаю, а ещё что? Рассказывай!

— Мы у хозяев жили.

— А ещё что?

— Всё.

— Как всё?! Финский залив тоже большой и почти синий. А ведь это же — совсем другое море! Чёрное! И при чём тут хозяева?!

А Вадик говорит:

— Ещё в Чёрном море медузы водятся. Белого цвета. А хозяева у своих домов углы сдают. Чтобы приезжие жили. Поближе к морю.

— А-а… А дельфины?! Видел?!

— Видел. Только очень далеко. В бинокль.

— Самого главного-то и не сказал! Ты им свистел?!

— Свистел.

— Ну и что?

— Так они же далеко были! Их в бинокль-то почти не видно было!

— Эх, жалко!..

— А ты фотокарточку получил? — спрашивает Вадик.

— Получил. Прислал одни камни…

— Ну да?! А я где? Нашёл меня?!

— Тебя ветром сдунуло. Тоже мне, «я и горы…»

Тут Вадик как расхохочется.

— Я так и знал, что не отгадаете, где я! — кричит.

— И отгадывать нечего. Там только одна чайка сбоку большого камня. А тебя там нет.

— Да какая же это чайка?! Это же я и есть!!

— Ты?!

— Я, конечно! Я из-за камня этого высовывался, а папа меня снимал. Я плохо высунулся, вот и получился на снимке один козырёк пластмассовый. От моей белой шапки! Понял?!

— Значит, это ты?!

— Ну конечно!

— Вадька, а ведь я тоже сначала думал, что это ты. А потом стал думать, что это чайка! А потом мы с папой решили, что тебя ветром сдунуло. Ведь мы же не знали, что ты спрятался за камень целиком!

А Вадик доволен, смеётся.

— Здорово получилось?!

— Здорово. Только из-за этого Борька с Толиком порвали твою карточку. Тоже всё тебя искали. Пришлось её склеивать…

Я думал, Вадик как начнёт про Крым рассказывать, так день и ночь слушать придётся. А получилось так, что я целый день рассказывал ему про то, как мы жили тут без него. Вадик даже расстроился.

— Жаль, — говорит, — меня с вами не было.

Пришлось мне его успокаивать.

— Конечно, — говорю, — хорошо бы, если бы ты никуда не уезжал. Зато ты Чёрное море видел. Дельфинов! Хоть и в бинокль. А ведь я их только на картинках…

Вечером я лёг спать и придвинул к себе стул поближе. У меня на стуле лежала длинная водоросль с мелкими листочками. Водоросль была не зелёная, а жёлтая. Потому что Вадик сначала её высушил, а потом привёз и подарил мне. И пока я не заснул, я всё время её нюхал. У неё был такой чудесный запах! Потому что от водоросли чуточку пахло Чёрным морем, в котором живут дельфины.

Двери парадных, как увидят Михеева издалека, начинают дрожать от страха. Потому что им некуда деться. Потому что если шестиклассник Михеев заденет дверь плечом, она может вылететь вместе с петлями. Такой уж он могучий. Ещё бы! Михеев играет в железные игры. У него есть две пудовые гири. И вот он ими поигрывает. Правда, не двумя сразу, а только одной.

Что там про двери говорить. Нам от Михеева тоже достаётся. Когда он идёт по двору, прямо сплошной треск стоит. От подзатыльников. Михеев их раздаёт направо и налево. Если попадёшь под его спортсменскую руку, так летишь со скоростью звука. Летишь и долго остановиться не можешь. Как в космосе. А остановишься, оглянешься — его уже и след простыл.

Только слышно:

— Не оскудела сила грозной длани. Хоть муха ты — лети быстрее лани. Хлобысть!..

Ну и хвастун этот Михеев!

Мы всё думали: что с ним делать? Проучить бы надо. Чтобы хоть хвастался поменьше. А как проучишь? Силач всё же. Думали-думали, ничего придумать не можем. Но однажды всё вышло само собой. Однажды Михеев получил такой щелчок по носу, что после него научился тоже «летать быстрее лани». И главное, от кого щелчок. От своего друга Кости Пушинкина.

Вот как всё вышло.

Любит Михеев устраивать у нас во дворе показательные выступления с гирями. В такой день Михеев свои силы бережёт и на подзатыльники зря не тратит. Тут уж ребята сбегаются со всех домов. Посмотреть. Ещё бы. Михеев на показательных непременно установит мировой рекорд.

И вот вчера было такое выступление. Михеев пришёл с Пушинкиным. Тоже силач. Их сдружили гири. Поэтому Михеев называет Костю Пушинкина «мой лучший ученик» или Пух-Перо. А Костя зовёт его просто Михей.