Галина Мяздрикова - Окна судеб (сборник)

– Не все большие девочки так умеют.

– Зачем ты за Кольку замуж вышла? Смотри, я какой кудрявый и высокий, а он лысый и маленький.

– Вить, просто я его люблю, а тебя – нет. С этим ничего нельзя сделать. А обманывать ни тебя, ни себя я не могу.

Он достал очки и посмотрел на неё первый раз в очках.

– Ой! А без очков ты гораздо красивее.

Вот тут не выдержал муж, который прекрасно знал о Витькиной любви.

– Ты ничего не понимаешь! Она и в очках, и без очков одинаково красивая!

Пятидесятилетних мальчиков пришлось разнимать.

– Да ты не так понял, Коль. Она на самом деле красивее всех. Просто я давно не надевал очков. Она у нас – самая лучшая.

– Самая любимая.

– Точно.

До драки дело не успело дойти. Попрощались тепло, мирно. Первый раз Витька поцеловал её в щёку. И ушёл навсегда.

Пельмени можно купить в магазине. Можно получше, можно похуже. На самом деле, пельмени

– есть домашнее блюдо, и только домашнее. Если у вас есть хорошее мясо: кусочек чуть жирной свинины, постной говядины и хоть немного баранины, можно затеваться с пельменями. Хорошо, если делать их вместе с родными людьми, с добрым разговором, душевной песней, со вспомнившимися вдруг стихами.

Добавляя к мясу лучок, поперчив немного, посолив, молочком приправив, делаем фарш. Мясорубка выдаёт ароматный сырой продукт, почти готовый к укладыванию его на тесто. А тесто – тонкое, мягкое, эластичное.

Рюмочкой нарезаем кружочки, выкладываем мясной фарш, лепим пельмени.

Тут и вода закипела в большой кастрюле. Посолить, лаврушечку бросить, и отправить в бурлящую стихию пробную партию наверняка вкуснейшего продукта. Всплыли. Попробовали. Хороши! Можно продолжать, радуясь жизни, свежести восприятия прожитого дня в предвкушении чудесного застолья. Лепим много, обсуждая насущные проблемы. И в заморозку их! Завтра тоже будем с удовольствием обедать, хваля поваров.

Всё это представляла я себе, лёжа в больнице, ошпаренная соседкой по койке, нечаянно, конечно. У неё после операции руки дрожали. Решив угостить меня чаем, она промахнулась и весь кипяток вылила мне на ноги.

Все всполошились: и пациенты, и медсёстры, и врачи. Из операционной принесли спирт, сделаны были примочки, даны лекарства, потом капельницы, спрей от ожогов, мази, повязки… Так я превратилась в лежачего больного.

Когда муж, пришедший навестить меня, спросил о том, чего мне хочется, я пролепетала: «Пельменей». После этого я тут же спохватилась, сказала, чтобы он не брал этого себе в голову, что это желание возникло от боли, от обиды на сложившую ситуацию.

Поздний вечер. Подготовка ко сну. Уколы сделаны, таблетки приняты. Слышим внизу шум. Охранник кричит:

– Тут к ошпаренной муж пришёл!

– Чего ему надо?

– Говорит, что пельмени принёс жене.

– Пельмени? Сам лепил? Возьми и передай в палату. Пусть поест. Может, легче ей станет.

Мне вручили термос с пельменями, горячими, ароматными – домашними, одним словом.

Что такое любовь? Любовь – это, исполнение твоих совершенно не рациональных, даже не просьб, но душевных мечтаний о несбыточном.

Вся палата молча смотрела на термос. Достали тарелочки, стали раскладывать пельмени всем, глотая слюньки.

Положили той самой женщине, которая ошпарила меня, у которой руки дрожали. Ей и есть-то не разрешали сначала до операции, затем – после. Похудевшая, измотанная, она с особым нетерпением ждала своей порции. Но, так как у неё дрожали руки, она не смогла удержать тарелку параллельно полу, пельмени съехали с неё под кровать, на явно не чистый пол, по которому по ночам бегали тараканы; под тумбочки, где имеет привычку собираться пыль, активно и постоянно.

– Эх, ты! Такой продукт загубила. Лучше б тебе вовсе не клали. Удержать уж не можешь, – с досадой проворчала одна из болеющих.

– Не пропадут! – ответила женщина и, быстренько опустившись на колени, стала собирать упавшие пельмени и класть их прямо в рот, не моя, не отряхивая. Просто поднимала с пола и ела.

– Никогда в жизни не пробовала такой вкуснятины!

Глаза её наполнились восторгом. Улыбка не сходила с осунувшегося лица.

– Да, уж! – вторили ей соседи, не скрывая удивления, но и не препятствуя её действиям.

Оказалось, что среди нас был человек, которого угощение порадовало ещё больше, чем меня. Моя пельменная радость отошла на второй план.

Как-то летом собрались мы с братом к бабушке съездить. Она жила далеко от нас, в другом городе. Можно было послать телеграмму, сообщить о приезде. Мы решили сделать сюрприз: приехать без предупреждения.

Поезд приходил на вокзал рано утром, часов в пять. Будить никого не хотелось, поэтому мы пошли пешком через город. Погода была замечательной, настроение прекрасным.

Ещё издалека мы увидели бабушку. Она копалась в большой цветочной клумбе, которая была разбита под окном её квартиры.

Мы ярко представили себе, как она обрадуется, увидев нас.

– Саш, пойдём побыстрее.

– Мы и так почти бежим, – ответил мне брат.

Это правда. Я всегда чувствовала себя полностью защищённой, когда находилась рядом с ним. Окружающим казалось, что я – его девушка. А он – высокий, статный, красивый – считал, что так и должно быть.

Мы знали, что

– была война. Давно…

– Что два сына нашей бабушки погибли на этой войне.

– Осталась в живых дочь, наша мама, и это воспринималось родными как чудо.

Солнце золотило бабушкины волосы. Она ловко орудовала тяпкой. Молча приблизились мы к клумбе. Стали ждать, когда она увидит нас и удивится.

Бабушка выпрямилась. Мы улыбались.

– Сашенька, сыночек, вернулся!

Сейчас я – пожилой человек. Эти слова живут во мне, свернувшись беззащитным клубочком надежды на невозможное.

Они жгут меня. Больше никогда не приезжали мы к бабушке без предупреждения. Но всегда знали, что Саша

– гораздо больше, чем внук…

Молодой ветер, который любил пошалить, вышел на прогулку. Скорее, вылетел, выхватив из рук мужчины газету. Газета завертелась, взмыла вверх, затем, потеряв скорость, упала на землю рядом со скамейкой. Видя, как случайный прохожий поднимает печатное издание, ветер снова вырвал из рук лёгкую бумагу, содержащую, вероятнее всего, важную информацию, и понёс её к дороге. Газета оказалась на проезжей части. По ней проехала машина, другая… Жалкие мятые обрывки бумаги путались под колёсами автомобилей. Ветер полетел дальше.