Александр Власов - Верхний этаж

— Строи-ительное! — упавшим голосом произнес Олег, не понимая, почему это могло огорчить его.

— А ты ехал в цирковое? — съязвил парень. — По мне — хоть швейное!.. Пошли!

Но сам он не двинулся вперед — подтолкнул Олега. Тот тоже не торопился открывать дверь с малиновой табличкой «На себя». Он медлил не потому, что училище оказалось строительным — ведь и ему было безразлично, где отсидеть год, — а из-за какого-то подсознательного чувства вины перед этим новым просторным зданием с министерскими дверями.

Сзади затарахтел мотоцикл. Сделав крутой вираж, к дверям училища подкатила девушка, одетая как наездница на конных соревнованиях — короткая курточка, брюки в обтяжку, сапожки. А на голове был шлем, из-под которого выбивались каштановые волосы.

— К нам? — обрадованно спросила она у ребят и, словно боясь услышать отрицательный ответ, торопливо добавила: — Правильный выбор!

Сняв шлем, она тряхнула головой, чтобы расправить примятые волосы, и решительно протянула руку сначала Олегу, потом высокому парню.

— Зоя. Секретарь комитета комсомола.

— Семен, — сказал парень, а Олег промолчал.

— Комсомольцы?

Олег кивнул, а Семен развел руками:

— Не удостоился.

— Хулиганил? — спросила Зоя, пристально посмотрев на Семена карими, с чуть приметной смешинкой глазами. — Ничего! Примем и исправим!

— Спасибо! — с усмешечкой поклонился ей Семен.

— Не веришь?.. Еще как исправим! Сам себя не узнаешь!

— А я, может, и так хороший.

Зоя весело рассмеялась и потянула на себя тяжелую дверь.

— Ну, хорошие мои, заходите!.. Приемная на первом этаже направо. Я тоже скоро туда зайду.

Первое, что увидели ребята, войдя в вестибюль, был огромный аквариум со стайкой цветастых рыбок, деловито шнырявших среди растений. Потом они увидели клетку с колесом, в котором бойкая белка, распушив хвост, упорно бежала в никуда. Празднично выглядел вестибюль и от красочных мозаичных панно, и от разнообразной чеканки на стенах, и от паркетного пола с затейливым узором.

— Вам направо, — повторила Зоя. — А я сейчас…

Она торопливо пошла куда-то влево, а ребята направились к прозрачным двустворчатым дверям, отделявшим вестибюль от длинного светлого коридора. При их приближении обе половинки двери бесшумно разомкнулись и ушли куда-то в стены, услужливо открыв перед ними проход — сработал спрятанный где-то фотоэлемент.

— Ишь, как заманивают! — шепотом произнес Семен. — Как белку в колесо!.. Обратно небось не выпустят?.. Проверим!

Они прошли по коридору несколько шагов и оглянулись. Дверные створки так же бесшумно сомкнулись за ними. Семен шагнул обратно. Дверь послушно расступилась перед ним — никто не собирался удерживать его.

И может быть, поэтому он почувствовал тревогу.

Шел Семен по коридору вместе с Олегом и думал: «А вдруг не примут!» Уж он-то знал, что не все у него так безупречно, чтобы не бояться отказа. В другое училище сегодня не поедешь — поздно будет. Ночевать придется где-нибудь на улице. Но не это пугало его. Поспать можно и на вокзале. А что завтра? Если сюда не примут, почему в другие училища должны принять?.. Он не раз слышал, что очень мало желающих учиться в строительном ПТУ. И если уж здесь от него откажутся, то…

Семен приостановился и грубо схватил Олега за рукав.

— Бумаги у тебя надежные?

— Ты про что? Про отметки?

— Ну да!.. И про эту — про характеристику.

— Нормальная характеристика и учился неплохо.

Недовольно, как на конкурента, взглянул на него Семен.

— Знал бы — не взял с собой!.. Пойдешь после меня!

— Пожалуйста! — согласился Олег, так и не догадавшись, что рассердило парня.

Перед комнатой, где заседала приемная комиссия, было пусто. Никто не сидел на уютно расставленных стульях. На небольших столиках лежали никем не тронутые листы чистой бумаги. А над дверью приемной комиссии висело кумачовое полотнище с надписью: «Добро пожаловать!»

Семен зябко потер руки.

— Крой меня в три горла!.. Пошел!

В тот день в училище побывали только четыре человека, да и то с утра, а после обеда никто не появился перед столом, за которым заседала приемная комиссия. С утра все пять членов были на месте. Теперь в комнате находились лишь трое. Основную группу учащихся набрали в июне и июле. В августе приходили единицы. Тревожная цифра недобора уменьшалась очень медленно. Поэтому два члена комиссии — секретарь комитета комсомола Зоя Владова и один из заместителей директора — после обеда выезжали в школы, военкоматы и комсомольские организации строек, чтобы поискать своих будущих питомцев среди молодых рабочих, демобилизованных солдат и школьников, никуда не определившихся за лето после восьмого или десятого класса.

Туго подвигалось это дело. Директор Иннокентий Гаврилович Караев мог по пальцам сосчитать всех, принятых в училище за последнюю неделю. Он второй год руководил этим новым ПТУ и болезненно переживал за каждую единицу недобора. Стоя сейчас у широкого окна в комнате приемной комиссии, он смотрел на такой же новый, как и учебное здание, веселый, приветливый жилой корпус, отведенный под общежитие для учащихся, и никак не мог понять, что еще нужно ребятам, чтобы они валом валили в его училище.

— Не-ет! — с неожиданной горячностью произнес он, не поворачиваясь к двум другим членам комиссии. — Я буду не я, если перед этой комнатой в недалеком будущем не выстроится очередь!.. Помяните мое слово! Толпа соберется! Шесть человек на место! Не всякого медалиста принимать будем!

— А пока, я думаю, нам расходиться можно, — сказал старый мастер производственного обучения Никита Савельевич Коняев. — Очередь, конечно, соберется, но не сегодня.

— И не завтра! — улыбнулась Ирина Георгиевна Эбер — преподавательница английского языка, читавшая какую-то книгу.

Иннокентий Гаврилович повернулся к ним. Был он коротко подстрижен — ежиком стояли волосы на крупной голове. Живое и совсем еще молодое лицо выражало явную обиду.

— Иронизируете? — Брови у него болезненно выгнулись и правая оскорбленно поползла вверх, а левая сердито опустилась вниз. — Напрасно!.. Кроме того, хочу заметить, что прием у нас до пяти — расходиться рано, а читать в рабочее время, да еще какой-то детектив — это уж и совсем… преступно!

Ирина Георгиевна два часа назад открыла книгу с рассказами Конан Дойла. Тогда директор промолчал, а сейчас не вытерпел, но тотчас почувствовал, что замечание получилось неоправданно грубым.

— Не обижайтесь! — тут же добавил он. — Я, к сожалению, погорячился.

Закрыв книгу, Ирина Георгиевна снова улыбнулась в знак того, что извинение принято.