Анастасия Перфильева - Во что бы то ни стало

— Все в порядке? — спросил, надевая лодочку.

— Да-а… — Лене было неловко, приятно, смешно.

— Нет, но что же вы здесь делали?

— Как — что? Я работаю в Отовенте.

— Странно. Почему же я до сих пор не встречал вас? Я тоже в Отовенте. Проектировщик, часто бываю в конструкторской. Вы, конечно, чертежница?

— Откуда вы знаете?

— Теперь всех девушек из хороших домов устраивают в чертежницы. Спокойно и перспективно. А дом вашего дядюшки, насколько я знаю… — Он мягко сжал Лене локоть.

Она шла, шагая так, как никогда еще не приходилось. Кто его знает, надо крупнее, чтобы с ним в ногу, или пусть он подлаживается? В жизни еще не ходила под руку!

Темнело, но дождь кончился, и пасмурное солнце прорвало облака. В верхних этажах домов засверкали окна.

— Ой, смотрите, голубое небо! — вскрикнула Лена. — А мне надо вон туда, к трамваю.

— Но я вовсе не собираюсь отпускать вас так скоро! — с шутливой угрозой ответил Всеволод, снова сжимая зачем-то ее локоть. — Мы пойдем есть мороженое. Вы какое больше любите?

— Всякое, — призналась Лена.

После мороженого Всеволод проводил ее до самой трамвайной остановки. Подсадил на подножку. А перед этим, нагибаясь и прикрывая глаза, спросил, разрешит ли она позвонить ей по телефону и пригласить куда-нибудь в театр или кино?

— Пожалуйста. А разве нельзя? — удивилась Лена.

— И не смотрите на меня так недоверчиво. Уверяю, я в восторге, что встретился с вами. Но ведь мы еще увидимся? Привет вашему уважаемому дядюшке и его очаровательной супруге.

Трамвай тронулся, Лена не нашлась что ответить. Позор: она забыла отдать деньги за каблучок, даже не спросила, сколько он стоит!

За обедом Лена была молчалива и рассеянна. Разлила кисель, помазала горчицей пирожок с вареньем.

— Да что это с тобой? — не выдержала Ольга Веньяминовна. — Уж не встретился ли тебе принц под фонарем?

— Нет. — Лена стала вся красная. — Я встретила этого… Ну, того в Боровихе, вы еще говорили. Всеволода Рогожина! Он тоже работает в Отовенте, правда!

Ольга Веньяминовна, сощурившись, пристально смотрела на нее.

— Очень рада. Давно уже думала, как бы познакомить вас поближе. Он из прекрасной семьи. Коля, это тот Рогожин, которого ты в прошлом году тоже устроил…

— Да? — равнодушно буркнул Николай Николаевич, перелистывая газету.

— Его отец в свое время был очень интересен, ухаживал за мной. И сын похож на отца. Та же осанка, манеры, прекрасно держится… Ах, Леночка, вот если бы он правда оказался твоим принцем!

— Принцем? Зачем? — искренне удивилась Лена.

— Нет, это просто такое mot, слово! — Тетка грустно-покровительственно улыбнулась.

— Ольга, не крути девчонке голову, — строго сказал Николай Николаевич. — В советское время гораздо разумнее искать себе не принца, а обеспеченного мужа.

— Но, Коля, — Ольга Веньяминовна вся была во власти воспоминаний, — я же как раз и говорю! Неужели лучше какой-нибудь неотесанный ремесленник? Это так поэтично — стать в ее годы невестой! Он мужествен, красив. И главное, из нашего круга…

— Из какого круга? — не поняла Лена.

— Друг мой, ты достаточно взрослая для того, чтобы знать. — Николай Николаевич взял пирожок, аккуратно разрезал и поднес ко рту. — Ты ведь не только воспитанница детского дома. У тебя были родители, наградившие тебя прошлым.

— Ну, прошлым! — Лена махнула рукой. — Я же не старуха какая-нибудь? Подумаешь!

— Леночка, опять это выражение! — Ольга Веньяминовна положила на ее руку свою. — Тебе, вероятно, неизвестно: особняк, где помещается ваш детский дом, принадлежал твоим родителям! О, он был тогда другим…

— Очень даже известно. — Ладонь у тетки была теплая и мягкая, но Лене стало неприятно. — Ну и что? Мне-то ведь ничего не принадлежит?

— Глупенькая! — Ольга Веньяминовна засмеялась. — Уж лучше бы принадлежало.

— Нет, хуже.

Найле, собирая посуду, улыбнулась (какие у нее были чудесные зубы, белые и ровные, как очищенные кедровые орешки!). Тихо сказала:

— А они сегодня Еленочку так ждали, так ждали…

— Кто ждал?

Лена вскочила, чуть не опрокинув тарелку, и Ольга Веньяминовна укоризненно покачала головой.

— Василий Федорович со своим другом, Василий Федорович? Неужели это про Ваську Федосеева и… Алешку?

— Знаешь, Коленька, — тетка повернулась к мужу, — мальчики провозились полдня с твоим мотоциклом. Страшно кричали, били во что-то… Потребовали керосину, я боялась, не сделают ли пожар. Леночка, но скажи по совести, неужели из этих твоих товарищей тебе кто-нибудь может нравиться? Который же?

— Мне — оба. — Лена еще больше покраснела.

— Тот, крупнее, еще ничего. Все-таки чувствуется сила. А худенький… Очень уж у него лицо плебейское! Скулы, что ли…

— Плебейское? Это какое? — громко спросила Лена.

— Ну, как бы тебе объяснить… В древние времена…

— Я знаю. Тогда жили патриции и плебеи, — перебила Лена. — Но какое имеет отношение…

— И он довольно-таки дерзок, этот юнец! — В голосе тетки появился металлический оттенок.

Теперь уж Николай Николаевич пристально посмотрел на Лену, откусил пирожок и сказал только два слова:

— Зато сознательный.

А Лена нахмурилась.

Алешка с Васей действительно провели почти весь этот свой свободный день в стахеевском сарае, где с помощью Найле устроили среди дров, кадушек и разной рухляди нечто вроде ремонтной мастерской. Вернуть к жизни старый мотоцикл Николая Николаевича показалось сперва делом безнадежным. Но это еще больше распалило ребят. Отчаянно споря, они затребовали, к тревоге Ольги Веньяминовны, тряпки, керосин и принялись протирать, смазывать и собирать отдельные детали.

Честно говоря, не только интерес к машине подстрекал их рвение. А слово, которое надо было сдержать, чтобы не уронить себя в глазах Ленкиных снисходительных родичей? Была и еще одна, прекрасно известная обоим причина… Алешка-то отлично видел, когда они летом приезжали в Боровиху, что Васька помогал Найле тащить самовар неспроста! Да тот ничуть и не скрывал от друга своего вспыхнувшего к ней с первого взгляда влечения. Больше того: недавно признался, что они с Найле уже несколько раз встречались возле ее работы и что это «всерьез».

В свою очередь Васька видел: возясь в сарае над мотоциклом, Алешка нет-нет и поглядит на выходящие во двор окна стахеевской квартиры, ожидая, не появится ли в них Ленка. Лена не появилась ни в окнах, ни в сарае. А как раз в то время, когда Всеволод вел ее, растерянную и польщенную его вниманием, есть мороженое, с Алешкой и Васей происходило следующее.

— Держи, держи крепче! — сердито кричал перемазанный и разгоряченный Алешка, яростно лупцуя ключом какую-то гайку.

— Удержишь ее! — Васька только кряхтел. — Тут тиски нужны, а не пальцы… Слушай, Алеха, давай кончать базар?