Лёня Герзон - Приключения Никтошки (сборник)

В первую очередь рассматривали предложения, полезные для самих переименуемых. Это было по-честному: ведь многие коротышки, иногда сами того не понимая, страдали от своего имени. Растеряка, например, всё терял, Ворчалин ворчал, Драчун дрался, Свистун свистел, Плювакин плевал, Сплетница сплетничала, а Бигудинка с утра до вечера накручивала бигуди.

Этих переименовали в первую очередь. Правда, некоторые переименуемые были не согласны и пробовали протестовать, а Пустомеля вообще скрывался, так что его в итоге переименовать не удалось, и он так и остался Пустомелей.

– Как же вы не понимаете, – говорил им Знайка, – что для вас специально поэт с писателем и музыкантом придумывают новое, полезное имя? Взамен вашего бесполезного и вредного имени, которым вас сейчас называют! Ну что это за имя у тебя такое: Ворчалин? – спрашивал он Ворчалина, вызванного в Перком одним из первых, потому что он своим ворчанием уже всех достал.

– Да не надо, товарищи, – пытался улыбнуться Ворчалин. – Я постараюсь, честное слово! С этой самой минуты не буду больше ворчать!

– Ты, помнится, уже один раз обещал, что больше не будешь, а опять ворчишь! Нет, товарищ, обещания делу не помогут. Будешь ты у нас теперь Колокольчиком. Скажи спасибо поэту Пёрышкину, который старался, придумывал тебе новое имя. И звучит красиво – правда, Рояль?

Перком проголосовал единогласно, и Ворчалин стал Колокольчиком. С этого момента он не только перестал ворчать, но сразу же заулыбался. И голос его теперь не скрипел, как несмазанная дверь, а звенел, словно голоса птиц в теплый день.

– Спасибо, товарищи, – звонким голосом поблагодарил бывший Ворчалин, улыбаясь своей новой широкой улыбкой. – Хорошо, что вы меня не послушали и все-таки переименовали, потому что сам бы я ни за что не согласился, а теперь чувствую, что так мне намного лучше.

И он ушел, счастливый, насвистывая какую-то песенку.

Дальше всё пошло как по маслу. Авоськин стал Убеждёнкиным, Сплетница – Правдиной, Плювакин – Помогаем, а Растеряка – Находяем.

– Эй, Помогай, помоги полы вымыть! – кричала Швабринка, и Помогай бежал помогать.

Очень полезное было у него теперь имя. А Находяй – бывший Растеряка – помогал теперь доктору Таблеткину искать лекарства, когда тому нужно было срочно собираться на вызов к больному. Все переименованные были очень довольны своими новыми именами и благодарили членов Перкома, по очереди пожимая каждому руку. Благодарили и того, кто предложил кандидатуру. Плювакина, к примеру, притащили за руки и за ноги Сошка, Швабринка, Вытиринка и Посудомышка – сам бы он ни за что не пришел. Плювакин вырывался и плевался, но соседки были непреклонны.

– Спасибо вам, малышки! – благодарил бывший Плювакин, ставший теперь Помогаем.

– А мне плю-вать, – передразнила Сошка, на что Помогай страшно обиделся и предложил комитету переименовать Сошку.

– Да вы что? – возмутилась малышка, но тут же была переименована в Хозяюшку.

Это музыкант Рояль предложил, вспомнив коммунальное хозяйство жильцов из общей квартиры.

– Правильно! – одобрила Посудомышка. – А то ты, Сошка, вечно меня мокрой тряпкой гоняешь, да на ноги в кухне наступаешь, пока я посуду мою.

– А я уже больше не Сошка! – отозвалась Хозяюшка. – Я теперь так поведу хозяйство нашей квартиры, что все будут довольны – вот увидите.

– Не сомневаюсь, – сказал Знайка. – Научный метод переименований уже доказал себя на практике!

В общем, практически всех, кого надо, переименовали. И, конечно же, тех, чья профессия стала не нужна в связи с наступившим вегетарианством. Охотник Патрон стал лесником Зверолюбом, а мясник Кромсалин – зеленщиком Капустиным. Бывший мясник с радостью перешел работать в овощную лавку. Рыболова Мормышкина тоже переименовали, правда не совсем удачно, потому что в этот день музыкант Рояль был занят и не присутствовал на заседании комитета. Мормышкин, по предложению поэта Пёрышкина, стал Акварюгой – поэту очень понравилось это, только что выдуманное им, слово. Поэт хотел, чтобы новое имя бывшего рыболова было связанно с водой, а вода, как известно, по-иностранному «аква». Акварюга, естественно, бросил рыбную ловлю и открыл магазин аквариумных рыб. Но почему-то всегда так выходило, что проданные рыбы через несколько дней снова оказывались в аквариумах Акварюги.

– Куда это твои рыбы вечно деваются? – спрашивали клиенты Акварюгу.

– Они у нас из аквариумов пропадают.

На что тот им отвечал:

– Умирают, бедные. Не шибко они живучи. Я ведь – сами понимаете, товарищи – совсем недавно этим делом занялся, а раньше я рыб только и делал, что убивал. Не привыкли они пока к моему обращению.

– Но ведь даже скелетов не остается. Они, что, в воде растворяются, что ли?

В общем, таинственное исчезновение аквариумных рыб так и осталось навсегда загадкой. Если бы Знайка обратил внимание на это явление, он бы, наверное, разгадал, в чем тут дело, но ученый-мэр был страшно занят. К тому же, он не любил аквариумных рыб.

А у охотника Патрона всё пошло как нельзя лучше. Стоило его переименовать в лесника Зверолюба, как ему сразу же расхотелось стрелять!

– Ну вообще, ну знаете, мне совсем не хочется стрелять! – захлебываясь от радости, говорил коротышкам бывший Патрон. – Ну прямо не понимаю: как я мог тратить свою жизнь на это пустое занятие? Ну что я за дурак был? Просто идиот какой-то!

– Ну, раньше оно не было таким уж пустым, – возражали коротышки. – Ведь ты кормил нас всех!

Новоявленному Зверолюбу построили в лесу сторожку, и он теперь отвечал за все леса под Цветоградом. Лесник следил за тем, чтобы никто в них не браконьерствовал, что, впрочем, было не так уж сложно: Патрон был единственным охотником в окрестностях города.

– Как я счастлив, как я счастлив! – повторял Зверолюб, бродя по лесам, любуясь осенними листьями, запоздалыми цветами и выглядывающими из норок зверьками.

Это переименование было просто каким-то чудом! Стоило исчезнуть охотнику и появиться леснику, как все те звери, которые раньше боялись Патрона, полюбили его, как родного. Они теперь не прятались от него по кустам и норам, а наоборот, когда Зверолюб шел через лес, выбегали навстречу и просили, чтобы он их погладил или чем-нибудь покормил. Счастливо улыбаясь, Зверолюб трепал зверей по холке или по лапе, если это был крупный зверь, типа лисицы, и подкармливал их заранее приготовленной едой.

– Я теперь их так люблю! – рассказывал Зверолюб не давшемуся переименователям Пустомеле.

– Ты и раньше их любил, – замечал Пустомеля. – Особенно, когда повар Кастрюля хорошо приготовит.

– Да ну тебя, как ты можешь! – сердился Зверолюб. – Да разве я теперь такой? Это у меня какое-то было затмение, я был просто каким-то дикарем, а теперь я – цивилизованный малыш.